Комедия положений

С тем мы и расстались.

Правда, мама нас провожала, возможно, с надеждой примирения, но я была очень злая. Не посмотрела даже на то, что Сергушу надо было подольше побыть на море.

И теперь маме писала только Катя.

К Сагиянам приехали сестра Гамлета Наира с семьей. Мы решили познакомить девочек с Сережей.

С ними был знаком только Алешка.

Как-то, когда я с детьми была в Батуми, еще в 82 году, а Люда с Гамлетом еще не переехали в новую квартиру, Наира с мужем Валерой и девочками приехали к ним в гости из Баку. Им тесно было в одной комнате, а у Алешки целыми днями пустовала квартира, и он предложил пожить у него, а потом всё вспоминал, как, когда он возвращался с работы, видел в коридоре детскую обувь, аккуратно поставленную парами, рядышком, а не сброшенную, как это делал его собственный сын: скидывал один сандаль, смотрел, куда он улетал, потом скидывал другой, стараясь, чтобы тот улетел еще дальше, а потом это произвольное приземление обуви так и сохранялось до следующей прогулки.

Поэтому зрелище аккуратно поставленных детских туфелек было большим потрясением для Алексея. Такого он не видел и не предполагал, что такое бывает.

А тут я пришла к Люде с Сережкой, и мы познакомили его с этими замечательными девочками. Одна была на год старше его, вторая на год младше.

Большой радости ни та, ни другая сторона при знакомстве не выразила.

Мы собрались прогуляться на остров за продуктами. Взяли девочек, а Сережка захотел поехать с нами на велосипеде.

Боже мой, что же он вытворял на этом велосипеде, красуясь перед толпой женщин из четырех человек!

И на одном колесе, и без руля, и по бордюру.

– Я думала, что этот мальчишка разобьется, так он старался, - сказала потом Люда.

Сережка побыл не больше недели дома и уехал с отцом на Урал.

Мы остались с Катей вдвоем, как и два года назад.

Когда мы оказывались вдвоем, готовить особенно не приходилось, мы обе употребляли ничтожное количество пищи. Сразу высвободилась масса денег и появилась возможность пойти на рынок и купить себе любые фрукты, возможность, которая обычно появлялась в нашей семье только в конце августа, а сейчас мы шиковали в июле. Ели яблоки, персики, абрикосы, бегали по магазинам.

Помню, мы договорились встретиться с дочкой в магазине "Детский мир" у Савеловского вокзала. Я пришла первой, что-то разглядывала у прилавка и вдруг увидела Катю в толпе, как бы со стороны и обрадовалась, такой красивой и модной показалась мне взрослая дочка,

Она сшила себе юбку из куска голубой материи для наперников, из белого батиста, принесенного мною с работы, сделала блузку с голубой вставкой из материи юбки, на вставку пришила связанные прабабушкой ажурные кружки. Завершала наряд сумка модной тогда формы "батончик " из моего старого голубого плаща и яркий румянец на щеках. Удивительно, что эта длинношеея красивая девушка моя дочь. Вполне можно гордится таким произведением.

В конце июля пришла телеграмма из Лысьвы:

"Любим, помним, поздравляем.

Леша, Сережа".

Я удивленно повертела телеграмму в руках. Ну любят, помнят, это понятно, осмелились бы только не любить и не помнить, но вот с чем это они меня поздравляют?

Только часа через два мучений я, вспомнила: сегодня двадцать пятое число, день нашей свадьбы.

Днем я встретилась с Людой и Наирой, сестрой Гамлета, и рассказала им о забытой за долгие годы дате. Посмеялись. А вечером, когда я легла, раздался звонок: пришли Люда с Гамлетом и Наира с Валерой, принесли бутылку "Кагора". Выпить по поводу замечательного события 17-летней давности.

– А у вас горел свет, - сказали полуночные гости, оправдывая свое позднее вторжение.

Это было правда, свет горел, Катеринка еще не легла, а я не уснула, хоть и встретила гостей в халате на ночную рубашку.

– Не будем ставить стол, - сказала Наира, - посидим прямо на вашем новом ковре.

И мы расположились на полу с рюмками, я нашла сухарики с изюмом на закуску, и мы выпили вино, закусили и так уютно экспромтом посидели, что вот двадцать лет прошло, а вспоминается.

А Катя помнит, что тогда она впервые попробовала Кагор.

Мы купили Кате симпатичные советские джинсы. Из голубой мягкой джинсы за 12 рублей. Денег на модерновые не было, да я всегда и не понимала, зачем платить за этикетку, тем более, что и платить нечем.

Катя пошла в новых джинсах с новым классом на ориентирование, уселась в лесу на смолистый сосновый корень, и всё, свести эти пятна мне не удалось и джинсы, купленные для каждодневной носки превратились в штаны для прогулок на лоне природы: пока у нас не завелась дача, где мы копаем, как проклятые, мы регулярно, каждые выходные, если погода позволяла гуляли в окрестностях, ездили в лес. А раз так, то штаны носила и я, и Катя. Общие такие стали штаны. А тут и Сережка подрос, и хотя штаны ему были широки, он тоже иногда, когда шел в места, где есть вероятность выпачкаться, надевал эти Катины джинсы. Так мы года четыре носили их одни на троих. А ядовитый Сашка Сосунов, приятель, который появится у Сережки позднее, будет утверждать, что видел, как Алексей выруливал на велосипеде в этих штанах. Но это невозможно, Алешка их мерил, но ширинка не застегнулась.

Здравствуй, ба!

Извини, что долго не отвечала на твое письмо, но я думала, зачем писать, когда сама приеду. А теперь, мне уже очевидно, что я в Батуми не поеду и поэтому я тебе об этом пишу. 13-го августа я еду к Аньке Павловой в деревню, это час на тепловозе от Вязьмы. А ехать в Батуми у меня не было, во- первых денег, а во-вторых, не нашлось компании.

После практики (на деньги, заработанные на практике, их было 75) мы с мамой купили мне туфельки. Это черные лодочки, с глубоким вырезом, на невысокой изящной танкетке с ремешками вокруг щиколотки. (Ну просто поэма в прозе, прим. мое) Югославские (45 ре)

На дне рождения у меня было весело. Я запекла мясо и подала его с молодой картошкой, а еще я делала торт из безе. Мне подарили черную с красной полоской дамскую сумочку, светло-желтую с белым бантиком шляпку от солнца и два отреза на платье. Я довольна.

Мы купили (если можно так это назвать, ведь мы должны 86 рублей Ире и 120 Нине, а она стоит всего 196 р) швейную машинку "Чайка". Будем шить. Уже приготовила материал на выпускное платье.

Мама просила написать, что она пошлет посылку с маслом и какими-то ключами, которые притащил из Батуми Сережка.

Мое пальто всё никак не сошьют. Маме купили плащ.

Ну вот и всё. Мне больше ничего не вспоминается. Да, Сережка ездил с папой на две недели на Урал. Приехали довольные, привезли варенье.

Не торопись мне отвечать, т.к. я приеду из деревни 25 августа.

Пиши. Катя.

P.S. Очень прошу извинения. Я снова забыла поздравить тебя с днем рождения. Катя.

Письмо карандашом на 3-х листках из тетрадки в клетку.

Швейную машину я купила не зря. Купила у Ирки, которая очень долго её искала, бегала по магазинам, а когда приобрела, решила, что её старая швейная машинка лучше и предложила новую мне.

Предложила, как всегда так, что, отказываясь, я вышла бы круглой дурой, не умеющей воспользоваться случаем. Пришлось влезать в долги и покупать, и следующие десять лет эта машинка хорошо нас выручала.

– Это тебе в приданое, - сказала я Кате.
– Никаких нарядов я за тобой дать не могу, зато будет швейная машина, сама сошьешь, что захочешь.

В Вязьму Катя ездила на две недели с Анкой Павловой и Надей Устиновой. Там в деревенском доме проводила лето восьмидесятисемилетняя Анина бабушка.