Комедия положений

После того, как я попрятала вещи в шкафы, протерла пыль, вымыла полы везде, за исключением Катиной комнаты - там она сама, натолкла пюре, мы садимся обедать где-то около двух часов. Всё! Наконец, после обеда в субботу до воскресения вечера, когда надо готовить на понедельник и желательно и на вторник, на сутки наступает время отдыха. И сидишь на диване и с радостью оглядываешь комнаты: чисто, нигде ничего не валяется. Но мои чувства сами по себе, а семья сама по себе.

Начинала обычно мама, выползала из угла, где затаивалась, начинала оглядываться, вздыхать, осторожно подкатываться ко мне:

– Доча, ты не видела мои..?

И её слова вызывали цепную реакцию.

– Мама, а где моя..? Зоя, а куда ты дела мои..?

– Мама, после твоей уборки никогда ничего не найдешь,...

Дети, мать и муж мечутся по квартире, пытаясь найти то, что они не успели спрятать.

– А вы хотите, чтобы я за два часа убрала то, что вы в течение недели раскидывали, и еще помнила бы, куда я что запихнула? Найдете, наша квартира не дворец с десятками комнат, как-нибудь...

Первого сентября придумали день здоровья. Дети выходили на улицу и делали на воздухе какие-то упражнения. Этот день здоровья был часто и последним днем похода моего сына в школу: обычно первого сентября холодало, и Сережка заболевал недели на две.

После болезни, перенесенной в декабре 84-ого года Сергей очень долго кашлял, но потихоньку оправился, кашлять стал меньше, и летом в Батуми как будто поднялся, поправился, но после дня здоровья заболел, снова начал кашлять, но не сильно, а потом новая напасть - сбор металлолома.

В этот раз, в пятом классе Сережка отнесся к этому мероприятию серьезно, и они с Акингиновым натаскали больше железного хлама, чем два других звена.

К этому времени наш Сережка возобновил дружбу с Сережкой Акингиновым после длительного, почти на полгода разрыва. Поссорились они весной в третьем классе, даже не ссорились, а подрались.. Сережка Акингинов стал поколачивать мальчишку из класса, физически послабее его, а мой Сережка возмутился, взял над преследуемым покровительство, стал провожать этого парня до дома. Акингинов наплевал на защитника и размахался кулаками, в результате сын мой пришел домой с расквашенным носом, злющий-презлющий, но утверждающий, что и он хорошенько двинул задиру.

– Странно, очень странно, - сказала я.
– Ну, и как ты мог побить Акингинова. Он на голову выше тебя, ты и до носа-то ему не достал.

– Во всяком случае, он захныкал, закрыл лицо руками и убежал, - убеждал меня сын.

Но я не поверила.

А тут они вдвоем, примиренные, натаскали желязяк, а потом эти железяки мокли под дождем в школьном дворе, и никто их не убирал. Сережа был разочарован и больше в сборе металлолома никогда не принимал участия.

Но в тот раз трудовые подвиги в обычной одежде привели к тому, что и куртка и брюки оказались покрыты слоем красной глины.

Куртку я ему кое-как отмыла, а брюки поставила (не шучу, именно поставила в угол) и приказала почистить. А в субботу очень разъярилась, когда нашла эти штаны одиноко стоящими в углу всеми забытыми. Слои глины толщиной в детский палец растрескались, между ними стал виден первоначальный цвет материи, серый.

И я дала сыну щетку прямо в руки, предложила одеться и пойти почистить брюки, но не чистить возле дома, а пойти подальше в сад, чтобы не пылить под окнами.

Сережка взял щетку и ушел, вернулся с более или менее очищенными брюками и я бросила их в стирку.

В тот же день я вышла на лестничную площадку и столкнулась с Ниной Степановной, соседкой из квартиры рядом.

– Вы посмотрите, что творится, сказала она мне.
– Какая грязь. Кто-то выхлопал мешок из-под картошки прямо на лестницу.

Я глянула на лестничные ступеньки и ахнула: они были покрыты слоем знакомой красноватой пыли с комками засохшей глины.

– Ой, да это же Сережка штаны здесь чистил. Вот ведь дрянь, я ему сказала выйти на улицу.

– Ну, что вы Зоя, - испугалась Нина Степановна, чувствуя, что маленькому соседу достанется на орехи, и, не желая, чтобы из-за нее наказывали ребенка, ну что вы. Разве может быть столько грязи с детских штанов?

– Еще как может, - ответила я.
– Вы не видели, что это были за штаны.

Декабрь, грязный, темный, слякотный. Нет ни чистого белого снежочка, ни морозца, никакого ощущения зимы, только сырой ветер пронизывает насквозь.

Я иду домой с электрички. Повернув к своему дому, я поднимаю глаза наверх. В квартире темно.

Надежда шевелится у меня в душе.

"Может быть, Сережка почувствовал себя лучше, и ушел всё-таки в школу", думаю я.

Я поднимаюсь на седьмой этаж, вхожу в комнату, включаю свет в коридоре, заглядываю в большую комнату.

На диване лежит сжавшаяся в комочек фигурка.

– Сережа, сынок, почему же ты свет не зажег?

– Не хочется.

Раздевшись, я подсаживаюсь к сыну на кровать, щупаю лоб, ничего не могу понять, слишком руки замерзли от холода, и измеряю температуру градусником.

Опять у сына 37,2 и такое плохое самочувствие, что ребенок не только в школу не идет, даже свет и тот не зажигает, и это так не похоже на моего всегда жизнерадостного подвижного сына.

Я еще и еще раз вспоминаю, как это началось, меня гложет жалость к сыну и чувство своей собственной вины.

Всё началось еще в сентябре, с того сбора металлолома. Сережка слегка простыл и кашлял, а потом еще добавил на физкультуре и начал кашлять страшно, приступами, по несколько минут, надрывно, до позывов к рвоте.

Я оставила его дома и вызвала врача, не хотела я выводить ребенка на улицу с таким страшным кашлем.

Симонова, как назло, была на курсах усовершенствования, и пришла заменяющая её врач, послушала ребенка, сказала, здоров, в легких ничего нет.

– Но кашель страшный, у него была уже вялотекущая пневмония, которую никто не прослушивал, давайте сделаем снимок.

– Незачем совершенно облучать ребенка, раз температуры нет, нет никакого воспаления.

– Но Сережа болеет без температуры.

Все мои уговоры оказались бесполезны.

Бывают такие тупые самоуверенные люди, которые уважают только себя и ни во что не ставят мнение другого.

Нашу участковую я бы уговорила на снимок, да она могла бы и услышать что-то в легких. Симонова никогда не кидалась лечить ребенка от ОРЗ, всегда говорила мне, ну да вы сами знаете, что делать, но слушала и слышала довольно хорошо, я ей доверяла, да и она мне тоже, и, увидев меня в такой панике, поняла бы, что дело плохо.

Делать нечего, я пошла в детскую и записалась к бронхологу, надеясь встретиться с Маей Ефимовной, и попала на прием к тому же врачу, она, оказывается, работала бронхологом и к тому же была заведующей нашей детской поликлиникой.

Вот откуда такая самоуверенность и непререкаемость, она чиновник, а туда же, пытается лечить!

В общем, я была обругана, но направление на мазок на предмет коклюша мне дали.

Я взяла замученного ребенка и потопала с ним 1,5 км на мазок.

Помню, как на обратном пути мы стоим, ждем автобуса, и я прикрываю его от ветра.