Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Шрифт:
«Спровадили» в оригинале немецкий дериват: supovat (Voni ji рак supovali). От schupfen – вытолкать, отправить.
В таких номерах за пятерку
Что это за «такие» номера в оригинале, четко указано с помощью цветастого немецкого деривата: abstajgl (V takovejch abstajgl'ach). От немецкого Absteigequartier – номера с почасовой оплатой.
«Не бойся, моя канимура, о ребенке я позабочусь».
Все до единого комментаторы обращают внимание, что это ласковое обращение (kanimuro) образовано от имени японского генерала. Не будем исключением и мы: да, по всей видимости,
Еще один вариант первоисточника переносит нас в моря, где барон и японский адмирал Камимура Хиконодзё (Baron Kamimura Hikonoj"o, 1849–1916) по-самурайски безжалостно уничтожает русскую эскадру в Цусимском проливе.
В любом случае, стоит заметить, что, быть может, корень столь дальней ассоциации на самом деле не на Дальнем Востоке, а на ближнем западе и связан с французским, но интернациональным mon amour.
С. 281
Когда я жил на Опатовицкой улице
Опатовицкая (Opatovick'a ulice) улица находится в главном швейковском районе Праги, арене многих его романных переделок, Нове Место. Забавно, что имеет колено, то есть сначала идет на юг, а потом вдруг поворачивет к Влтаве на запад, но до нее не доходит, упираясь в упоминаемую далее Кршеменцову.
Если ты продаешь свое тело и совершаешь смертный грех, не воображай, что твои десять геллеров мне помогут.
Регулярная ошибка в переводе. «Десять» галержей в оригинале «двадцать»: sest'ak (tvuj nejakej sest'ak) или десять, но крейцеров. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74 и ч. 2, гл. 4, с. 435.
С. 282
У него была своя такса: голубые глаза – десять крейцеров, черные – пятнадцать.
Поразительно то, что в этом фрагменте в оригинале все тот же «шестак»: modr'y voci st'aly sest'ak, cern'y patn'act krejcaru. To есть сам текст Гашека наглядно все разъяснил; почему ПГБ не стал исправлять все прежние огрехи после этого – тайна.
На меня, на честного человека, подали в суд, как на последнего сводника из Еврейского квартала.
Сводник из Еврейского квартала: pas'ak ze Zidu. См. комм, к Йозефову: ч. 1, гл. 14, с. 203.
Бржетислав Гула (BH 2012) пишет, что Еврейский квартал (Йозефов) был не только сосредоточением всевозможных питейных заведений, кофеен и разливочных, но и славился обилием уличных дам, приглашавших к себе домой. Основными местами сосредоточения ночных бабочек были улицы, прилегающие к Йозефовскому проспекту (Josefovsk'a tr'ida), современная Широка (Sirok'a). И все гулящие в обязательном порядке имели сутенеров – пасаков. Гула полагает, что само слово происходит от немецкого Aufpasser – надсмотрщик, надзиратель.
С. 283
На четвертом этаже я жил за год до этого на Кршеменцевой улице, куда он ходил ко мне в гости.
Кршеменцова (Kremencov'a) улица – см. комм, выше (ч. 4, гл. 2, с. 281). Местонахождение неоднократно в романе упомянутой пивоварни «У Флеков» (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 433 и ч. 4, гл. 1, с. 267).
Перстенек, что ты дала, мне носить неловко. Что за черт? Почему? Буду я тем перстеньком Заряжать винтовку.Старая солдатская песня, которая в сборнике Вацлава Плетки (VP 1968) имеет название «Утешенный» («Jsem р1еz'irovan'y»). Плетка же замечает, что текст этот один из самых нестабильных, это наглядно подтверждает другой вариант, приводимый Ярдой
Шераком (JS 2010), но вот последние куплеты у всяких разных, как правило, одни и те же. Ten prst'ynek, cos’ mi dala, ten j'a nosit nebudu. Az j'a prijdu к sv'emu regimentu, do kv'eru ho nabiju. Перстенек, что ты дала, я носить не стану. Как приду обратно в полк, станет вместо пули. Ten s'atecek, cos’ mi dala, ten j'a nosit nebudu. Az j'a prijdu к sv'emu regimentu, kv'er s n'im pucovat budu. Тот платок, что ты дала, я носить не стану. Как приду обратно в полк, станет вместо пакли. Tu kyticku, cos’ mi dala, to j'a sobe ponech'am, Az j'a prijdu jedno do civilu, za klouboucek siji d'am. A цветочек, что дала ты, я себе оставлю. Как приду назад домой, в шапку себе вставлю.Слова «Черт возьми, почему же нет» (Prachsakra, procpak ne) между первой и второй строчками личное дополнение Швейка.
При этом одна из веселых дам кинула в фельдкурата сигареткой «Мемфис»
Сигареты «Мемфис» – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 215.
А заключая комментарий к этой главе, хотел бы заметить, что она одна из самых коротких, смешных и замечательных в романе, поскольку фактически самым лаконичным и наглядным образом обнажает суть того, что получилось у Гашека. Роман перевоспитания. Перевоспитания человека идеального, книжного, толстовского и гордого – в смиренного, слабого, безнадежно уставшего, но истинного. И кем? Самой жизнью, олицетворенной в круглой морде грязноватого, подловатого, но всегда правого и никогда не унывающего идиота Швейка. Большой роман весь целиком о том, как перевоспитывается благородный офицер Лукаш а глава вторая четвертой части – концентрат идеи, приложенной к чистой душе военного попа Яна Мартинца. Подробнее: Сергей Солоух «В звоне каждого дня, как я счастлив, что нет мне покоя!». Toronto Slavic Quarterly. № 33. Summer 2010; или: Сергей Солоух, «Ушки», Franc-Tireur, USA, 2011.
ГЛАВА 3. ШВЕЙК СНОВА В СВОЕЙ МАРШЕВОЙ РОТЕ
С. 289
Майор в фуражке набекрень разразился такой руганью, что солдаты как зевали, так и остались с разинутыми ртами
В оригинале слово «ругань» имеет особый австро-венгерский колорит. Это: bandurskou (Major s cepic'i na stranu spustil takovou bandurskou). Слово для шумного разноса образовано от названия частей хорватских наемников пандюров (panduru) XVII–XVIII веков, отличавшихся диким партизанским нравом и совершенной бесшабашностью. Несмотря на то что шеф-хозяин этого полка (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 424) барон Франц фон Тренк (Baron Franz von der Trenek, 1711–1749) закончил свою жизнь в крепости за целый букет военных преступлений, созданная им лихая часть не умерла, а после несколысих преобразований стала ко временам Швейка императорским и королевским 53-м пехотным полком со штабом в Загребе.
В общем, что-то похожее для русского уха могли бы передать слова «устроил им такую запорожскую сечу» и даже «такого тараса-бульбу», но, увы, контекст чешского романа не позволяет.
ваши люди – банда вонючих свиней.
В оригинале крепче: zasran'a svinsk'a banda (vase lidi jsou zasranou svinskou bandou)
Черт вас побери! Заприте меня – и вон отсюда!
«Черт побери» в оригинале немецкие дериваты: Krucihiml donrvetr (Kreuzihimmel, Donnerwetter). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 471.