Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Шрифт:
ГЛАВА 1. ВТОРЖЕНИЕ БРАВОГО СОЛДАТА ШВЕЙКА В МИРОВУЮ ВОЙНУ
С. 25
Убили, значит, Фердинанда-то нашего, — сказала Швейку его служанка.
Франц Фердинанд (Карел Людвиг Йозеф Мария) д’Эсте (1863–1914) – наследник габсбургского престола, племянник императора Франца Иосифа.
Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы
Как рассказала первая и единственная
Dal se s'am vyzkouset, ze jest schopen, aby vystupoval jako por'adn'y voj'in.
Добровольно пошел на медосвидетельствование, чтобы доказать, что годен к строевой.
И после еще пара слов совсем неразборчиво. (RP 1998)
К этому можно добавить, что сюжет с медкомиссией и комиссованием по идиотизму во всех его вариациях можно найти как в рассказах, так и в повести.
и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные.
В первом своем воплощении, как герой рассказов, Швейк был столяром, во втором, в повести – сапожником, и лишь в романе начал промышлять продажей собак, что существенным образом характеризует качество исходного жизненного материала и знание предмета, использованного автором для создания романа. Иными словами, ни столяром, ни сапожником сам Гашек не был, не имел никакого отношения к этим почтенным ремеслам, а действовал, подобно всем обычным юмористам, то есть используя профессию как пустой и формальный маркер социального статуса персонажа. А вот торговлей, и не вполне чистой, собаками автор «Швейка» пытался заниматься лично, впрочем, ничем мир до поры до времени в результате не обогатив, кроме автобиографического рассказа «Институт собаковедения» (Kynologick'y 'ustav – Svetozor, 1914). См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 206.
Впрочем, в отличие от профессии, любовь к животным – неизменная особенность бравого солдата. В повести у Швейка дома после ареста и заключения остались в одиночестве морские свинки в коробке под кроватью; о неизбежной голодной смерти этих зверюшек (b'il'e, cern'e а zlut'e) герой не может не думать без слез.
Кстати, многие современники отмечают уверенность Гашека в том, что роман, в отличие от всего прочего им сделанного и написанного, будет уже «настоящей литературой».
Вторая, гражданская жена Гашека Александра Львова вспоминала:
Ja jsem nevedela, ze о Svejkovi psal uz pred v'alkou i behem n'i. Rekl mi to teprve ted‘, ale hned prohl'asil, ze tohle bude neco docela jin'eho, tohle ze bude skutecn'a literature.
Я не знала, что о Швейке он писал перед войной и во время войны. Сказал мне об этом только сейчас, и тут же добавил, что на этот раз будет писать нечто совершенно иное, теперь это уже будет настоящая литература (RP 1998).
См. продолжение цитаты в комм, к фрагменту о солдатском характере, ч. 2, гл. 5, с. 481.
Пример того, как ловко Швейк подделывает родословные, см. ч. 1, гл. 14,
с. 232.Кроме того, он страдал ревматизмом
История возникновения этой болезни, напрямую связанной с непреходящим желанием Швейка служить императору до последней капли крови, подробно описана Гашеком в повести. Бравый солдат, комиссованный по случаю идиотизма армейскими врачами и выгнанный на этом основании навеки из родного полка, просто-напросто стал горько пить и однажды зимой уснул хмельной у не желавших для него теперь открываться дверей горячо любимой казармы.
Svejk byl propusten na svobodu. Sed'aval v mal'em v'ycepu naproti kas'arn'am, odkud ho kdysi vyhnali. A pozde v noci videli opozdih chodci pl'izit se kolem kas'aren tajemnou postavu, kter'a s v'ykrikem: «J'a chci slouzit c'isari p'anu az do roztrh'an'i tela» dala se na 'utek a zmizela v temnu.
И отправили Швейка куда глаза глядят. Посидел он какое-то время в маленькой пивной напротив казармы, но и оттуда его в конце концов выгнали. Уже ночью запоздалые прохожие видели кравшуюся вдоль казарменной стены фигуру, которая с криком: «Я хочу служить государю императору до последней капли крови», — кинулась наутек и исчезла во тьме.
То byl b'yval'y dobr'y voj'ak Svejk. Jednou v zime nasli ho u kas'aren к r'anu lezet na chodn'iku. Vedle neho lezela pr'azdn'a l'ahev s etiketou C'isaruv certuv liker a Svejk, leze na snehu, neohrozene si zp'ival, coz z d'alky vypadalo jako vol'an'i o pomoc a chv'ilemi jako v'alecn'y rev Indi'anu Sioux:
Это был бравый солдат Швейк. В один морозный день рано утром обнаружился он лежащим на тротуаре у казармы. Возле него валялась пустая бутылка с надписью «Императорский чертов ликер», а сам Швейк, раскинувшись на снегу, не умолкая пел, и песня его то походила на зов на помощь, то на воинственный рев индейцев сиу:
«Byla bitva byla, t'am u Solferina, teklo tam krve moc, krve pod kolena a na fury masa, vzdyt se tam sekala osmn'act'a chasa, hop, hop, hop. Osmn'act'a chaso, neboj t'y se nouze, vzdyt za tebou vezou pen'ize na voze. Pen'ize na voze a min'az v koc'are…» — Была, была там Битва, там у Сольферино Крови было много, по грудь да по колена И мяса, что изрублено там, целые фургоны, Хоп, оп, оп хорошенько дралась наша восемнадцатая. Восемнадцатая рота горюшка не ведает. Потому что воз с деньгами за нею следует. Денежки в повозке, а снедь в тарантасе…“Kerejpak regiment tohlecto dok'aze,” rval Svejk do rann'iho ticha cinz'aku, v'aleje se labuznicky ve snehu na chodn'iku».
— Кого ни спросите, полк любой согласен, — летел рев Швейка в тихие утренние квартиры по соседству, в то время как сам он с удовольствием валялся на снегу тротуара.
Od t'e doby datuje se jeho revmatismus. C той поры и завелся у него ревматизм.Надо заметить, что в букете заболеваний, которые мучили и самого Гашека, ревматизм, именно такого свойства как у Швейка, с отекающими коленями, занимал одно из первых мест. Гашковеды считают, что малоприятный недуг автор «Швейка» подхватил таким же образом, как и его герой, из-за многочисленных ночевок на открытом воздухе во время своих бесконечных юношеских скитаний по Австро-Венгрии.