Коммунальная квартира
Шрифт:
– Прислоните его спиной к кровати, – посоветовал мальчишка лет семи, глядя, как Робин безуспешно пытается водрузить впавшего в предкоматозный столбняк Гая на постель. Он сказал, что он рыцарь!
Нестройными голосками мальчишки дружно заверили лесного разбойника в том, что с его другом не случится ничего
Джерри и Элька летели низко, едва касаясь шинами асфальта. Мотоцикл Робина был настоящим зверем. Джерри лишь до отказа выкручивала ручку и внаглую прошмыгивала на красный свет. Срезав пару кварталов, она вскоре оказалась перед искомой клиникой. Однако, подобраться ближе не смогла. Повсюду метались люди, слышались крики персонала. Из окон рвалось пламя и валили клубы дыма.
Запах гари был вначале несильным, но быстро распространился. Когда стало понятно, что дело плохо, выходы были перекрыты. Гай лихорадочно искал выход. Третий этаж! Всего третий!
Связав простынки между собой, он убедился, что они способны выдержать даже его собственный вес. Однако, в тот момент Гизборн не думал о себе.
– По-трое!-рявкнул он, жестом подзывая к себе малышей.
Чтобы не терять времени, он связывал их за талии по трое и аккуратно спускал вниз. Затем втягивал простыни обратно и опускал следующую партию. Пять заходов и четырнадцать малышей были внизу. Оставался лишь закованный в гипс мальчонка лет десяти.
– Не бойся, я осторожно, – сказал Гай, аккуратно обвязывая ребенка поверх загипсованного тельца.
– Я не боюсь, – спокойно ответил мальчик. Гай улыбнулся мужественному пареньку.
– Я спущу тебя вниз…
– Никак, – пожал плечами Гай. –Мне незачем…
– Неправда…зачем-то всегда надо жить. Я же живу. Хотя вряд ли когда-нибудь смогу ходить.
Гай коснулся лба мальчика, убрав прядь золотых волос.
– Думаешь, наши жизни кому-то нужны?
– Да…мы были врагами, но теперь…да…
Гай кивнул и принялся осторожно спускать загипсованное тельце вниз. Простыня ослабла и он понял, что малыш в безопасности. Теперь следовало позаботиться и о себе. Гай принялся закреплять простыни на собственной талии, когда неожиданно рухнула часто стены и потолка и пламя прорвалось в палату.
Полу-ослепшая, обожженная Элька брела сквозь дым и пламя, закутавшись в мокрое, но уже высыхающее
одеяло.– Гай! Гай, йоптваю! Где ты?!
Она поднялась на третий этаж и неожиданно ей послышался стон. Она торкнулась в одну из палат, частично объятую пламенем и увидела лежащее у окна огромное тело.
– Гай!
Она не помнила, как оказалась подле него, прикрывая от жара, забросила его руку себе на шею и подняла. Нестерпимым жаром дышало в лицо. Тлели волосы и само одеяло. Укутав любимого, Элька поволокла его надстенкой к выходу и буквально выломилась из охваченной пламенем палаты. Они почти скатились по лестницам, задыхаясь, полу-мертвые от недостатка воздуха и жара, обожженные. У входа в коридор Элька упала, понимая, что всё…конец… Гай тяжелой тушей висел на ней.
Сознание возвращалось медленно, толчками. Он открыл глаза и первое, что увидел, когда удалось сфокусировать зрение, это дремлющую в кресле Эльку. Почти сразу окатило болью воспоминания. Внутри всё сжалось и боль, жившая в нём перехлестнула через край, заглушив даже ту боль, что терзала обожженное тело.
Он хотел было отвернуться, но неожиданно в поле зрения появилась высокая костлявая фигура.
– Очухался наконец!
Элька заплакала. Тихо, горестно. Робин нахмурился, погладив её по плечу.
– Потому что любит тебя, идиот несчастный…Эля, не плачьте, не стоит этого такой дурень!
Он не сразу понял. А когда понял…Сердце схватило сладкой, сумасшедшей болью.
– Но как же…ведь она…замужем…
– Брак недействителен, – покачал головой Робин. – Этот подлый негодяй обманул её…у него есть жена и ребенок…де Рено выяснил это из копью…компьютера. Я говорил тебе. Леди Эля бросилась в огонь за тобой, глупый ты солдафон!
– Не надо, Робин, Эля бросила полный слёз взгляд на перебинтованного рыцаря. –Я ухожу…раз он больше не любит…ничего неважно…это конец…
Гай молча смотрел на то, как она, прихрамывая бредет к двери.
– Робин…оставь нас…
Локсли прошмыгнул мимо, ободряюще улыбнувшись. Элька продолжала стоять, вне себя от страха и надежды, почти без сознания от душевной боли.