Компиляция: Код Хаоса
Шрифт:
Я тяжело вздохнул и сел туда, куда кивнул один из ассистентов.
Сначала были стандартные анализы — кровь, слюна, зрачковый рефлекс, давление, пульс, реакции на свет. Потом пошло интереснее. Меня усадили в капсулу, похожую на МРТ, и врубили какую-то адскую вибрацию — будто внутри всё тело сканировали на молекулярном уровне. В ушах гудело, в глазах вспыхивали блики, как будто кто-то в голове включал и выключал фонарик.
Потом был еще какой-то странный сканер — я стоял, раскинув руки, а вокруг вращались тонкие серебристые антенны, пищащие и пульсирующие. Несколько раз я почувствовал,
— Какие-то всплески есть, — пробормотал один из техников. — Но параметры не совпадают ни с чем, что у нас есть…
— Записывай всё. Даже шум, даже искажения, — отрезал Алексеев.
Так продолжалось минут сорок — может, больше. Я уже сбился со счёта. Время растянулось в бесконечность. Куча аппаратуры, датчиков, люди с планшетами и кабелями… всё это начало меня откровенно утомлять.
В какой-то момент, лёжа под очередным сканером, я почувствовал, как во мне шевельнулся атрибут. Едва заметно, где-то на фоне. Но прибор тут же завопил, выдав резкий писк, будто его током ударили.
Вокруг началась суета. Кто-то метнулся к пульту, кто-то побежал за кабелями, а ко мне подлетел Алексеев.
— Что вы сейчас сделали? Можете повторить? Миша, снизь чувствительность на тридцать!
— Могу повторить, — кивнул я, усмехнувшись. Всё это начинало походить на цирк.
Дождался команды, сосредоточился — и снова потянулся к атрибуту. Чуть глубже, чем в прошлый раз.
Прибор сначала снова запищал… а потом внезапно замолчал. И тут же потянуло гарью. Запах плавящегося пластика, вперемешку с чем-то химозным, возможно — краской. Один из мониторов мигнул и вырубился, на экране — чёрное пятно.
«Белые халаты» заметались, пытаясь оживить прибор. Судя по их обрывочным разговорам — безуспешно. То ли он выгорел окончательно, то ли требовал серьёзного ремонта, на который уйдут часы, если не дни.
— На сегодня, пожалуй, закончим, — хмуро сказал Алексеев. — Завтра продолжим.
Я уже направился к выходу под пристальными взглядами охраны, как дверь вдруг распахнулась — и в неё вошёл Егоров. Ну наконец-то.
— Максим, — кивнул он. — Уже успели познакомиться с Андреем Михайловичем? Вы хотели меня видеть?
— Да, — ответил я. — У меня срочный разговор. Нужно найти… более спокойное место. И я бы хотел видеть свою команду.
— Конечно, — сразу согласился Егоров и обернулся к одному из военных. — Соберите всех в большой зал.
— Но…
— Всех, — повторил Егоров жёстко.
И голос у него был такой, что даже самый ретивый автоматчик понял: спорить — себе дороже.
«Большой зал» оказался чем-то вроде комнаты для брифингов или собраний: куча стульев, большая белая доска, исписанная почти под завязку формулами и заметками, большой телевизор. Пахло стерильностью и маркером.
Всю команду собрали вместе — все были в одинаковой «больничной» одежде. Чисто, удобно, но ощущение, будто нас перевели из режима «опасные» в режим «подопытные».
Особенно забавно в этом всём смотрелась Нита. Её наряд сидел на ней так себе — и явно не был рассчитан на хвост. Пришлось
проделать дырку в штанах, чтобы тот не мешался. Видок был ещё тот, но, судя по её лицу, ей было плевать.Мы успели перекинуться парой незначительных фраз, ничего важного — просто чтобы убедиться: все живы, на месте.
А потом заговорил Егоров.
— Давайте начнём, — сказал он, обведя нас взглядом. — Максим, вы говорили, что у вас срочная информация?
— Дмитрий, — я коротко кивнул, собираясь с мыслями. Надо было донести суть быстро и ясно. Без лишней воды. — Держать нас здесь — ошибка. Большая. Мы теряем время, которого у нас почти не осталось. Нам нужно под купол. Срочно. Любыми способами.
Он не перебивал, просто ждал продолжения.
— Потому что Артём… наш, кхм, алхимик. Он нашёл лекарство. От этой заразы.
Лицо Егорова осталось абсолютно бесстрастным. Словно то, что я только что сказал, его не удивило. Вообще.
— Я знаю, — спокойно подтвердил он. — Как раз с утра решал этот вопрос. И… у меня для вас плохие новости. Никто вас не отпустит. Это приказ.
Он говорил тихо, почти буднично — как будто озвучивал отчёт с совещания.
— Приказ узнать о вас всё. Изучить. Просветить насквозь. Разобрать по молекулам, если понадобится. Чтобы понять, с чем мы имеем дело.
В зале повисла тяжёлая тишина. Зачем он это все нам говорит?
— У меня не было аргументов, чтобы убедить начальство в обратном, — пожал плечами Егоров, глядя на наши лица. — Но это и не нужно. Совсем скоро… — он бросил взгляд на часы. — Аргументы будут не нужны.
Я автоматически повернулся к Сэму.
Кажется, он показал Егорову очень многое.
Тут и дураку было ясно — он видел будущее. Или варианты. Или что-то ещё, не менее убедительное. Но факт оставался фактом: Егоров знал, что произойдёт. И был в этом уверен до костей.
Голос — без колебаний. Спокойный. Ровный. Ни капли сомнения.
Почему он поверил? Почему доверился какому-то «видению»?
Понятно не было. Совсем.
И к Сэму у меня появилось ещё больше вопросов.
Почему он мне не показал то же самое? Если бы я знал, куда идти, что делать, как действовать — разве это не было бы преимуществом? Перед Хаосом, перед Системой. Перед всем этим. Но Семён лишь отвёл взгляд. И это мне очень не понравилось.
Егоров между тем взял со стола пульт и включил телевизор. На экране — прямой эфир с куполом. Чернота всё так же затягивала его, но теперь она… двигалась. Не просто дрожала, как прежде, а рябила, переливалась, словно была живой. И это было не «словно».
Она была живой.
Эти чёрные кишки — мы знали, на что они способны. Они могли атаковать. Давить. Поглощать.
— И чего происходит? — пробормотал Кос, уставившись в экран. — Явно какая-то дичь…
— Мне кажется, или оно раньше так не шевелилось? — нахмурилась Катя.
— Хаос, — прошипела Нита. Голос у неё был сдержанный, почти обречённый. — Ему не страшны барьеры. Он проникает везде. Легенды говорят, что Хаос нельзя уничтожить — только изгнать. Но даже изгнание не помогло. Его не было тысячи лет. И вот он вернулся. Наступают тёмные времена…