Комплекс хорошей девочки

В своей комнате, под расшатанной половицей под комодом, я достаю старую жестянку из-под ирисок, в которой с одиннадцати лет хранил наличные и контрабанду. Я открываю крышку, ожидая найти деньги, которые я там припрятал, всю скрытую наличность, которую я заработал на побочных концертах, спрятанную от грязных рук банка и налоговых органов. Двенадцать штук, скрепленных двумя резинками. Фонд "если все остальное провалится".

Но денег там нет. Пусто до последнего цента.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Маккензи

Из гостиной я слышу шум в спальне Купера. Резкий щелчок от стены, и что-то с грохотом падает на деревянный пол. Внезапно Купер несется по коридору.

Дейзи, лающая во все горло, потому что она становится буйной примерно за час до того, как приходит время ее кормить, гонится за ним, когда он топает по гостиной.

— Эй, ты в порядке? — Я вскакиваю с дивана.

— В порядке, — говорит он, рыча слова сквозь стиснутые зубы. Он даже не останавливается, чтобы посмотреть на меня.

— Что случилось?

Вместо того, чтобы получить ответ, я смотрю, как он распахивает раздвижную стеклянную дверь и выходит на улицу. Он захлопывает дверь перед носом Дейзи, едва не задев ее, хотя она, кажется, только разочарована тем, что он выходит на улицу без нее.

Чтобы успокоить ее, я накладываю ей еду, затем беру свои ботинки, чтобы отправиться за Купером. Я нахожу его в сотне ярдов дальше по пляжу, бросающего в волны маленькие кусочки дерева. К тому времени, как я добегаю до него, я уже жалею, что не схватила сначала свитер или, по крайней мере, не надела какие-нибудь длинные штаны, вместо того чтобы выбежать в шортах и футболке. Уже почти стемнело, и постоянный ветерок за считанные минуты покрывает меня гусиной кожей.

— Что случилось? — Я спрашиваю его.

— Иди домой. — Его голос устрашающе ровный, что резко противоречит его гневным, яростным движениям.

— Нет. Так что давай перейдем к той части, где ты просто расскажешь мне.

— Черт возьми, Мак, не сейчас, хорошо? Оставь это. — Он взбивает песок, ища, что бы еще бросить, и все больше расстраиваясь из-за отсутствия вариантов.

— Я хочу. Я бы так и сделала, если бы думала, что это поможет. Но я не думаю, что это произойдет, так что…

Он проводит руками по волосам. Он бы бросил свою голову в воду, если бы мог снять ее со своей шеи.

— Почему ты должна быть такой чертовски… — Остальное выходит только как ворчание.

— Наверное, такой родилась. — Не обращая внимания на его разочарование, я сажусь и приглашаю его присоединиться ко мне.

Несколько секунд тишины в конце концов ломают его волю, и он плюхается на песок.

— Что случилось? — тихо спрашиваю я.

— Она украла это.

— Что?

Купер отказывается смотреть на меня, его взгляд прикован к воде.

— Мой чрезвычайный фонд. Все до последнего доллара.

— Подожди, твоя мама? — Меня охватывает смятение. — Ты уверен?

Он издает невеселый смешок.

— Уверен. Даже Эван не знает, где я держу свою заначку.

Черт. Это жестоко.

— Я должен был перепрятать все в ту же секунду, как она появилась, — говорит он со стоном. — Она нашла мою травку, когда мне было тринадцать, и выкурила ее всю, пока я был в школе. Я забыл об этом до сегодняшнего дня, забыл, что она знала о тайнике. Или, может быть, я просто слишком доверял ей, что она не будет воровать у своих собственных детей.

— Мне жаль. — Это звучит неадекватно в данных обстоятельствах. Как мне извиниться перед кем-то за боль, которую причиняют всю жизнь? — Сколько она взяла?

— Двенадцать штук, — бормочет он.

Чёрт побери. Окей. Мой мозг переключается в режим решения, потому что именно так я действую. Всякий раз, когда возникает проблема с одним из моих веб-сайтов, нежелательная проблема в отеле, я становлюсь аналитиком. Я оцениваю проблему и пытаюсь найти способ ее исправить.

— Это отстой, это действительно так. Я знаю, ты злишься и чувствуешь себя преданным, и у тебя есть полное право так себя чувствовать. — Я беру его под руку и кладу голову ему на плечо. Для поддержки. И потому что я замерзаю. Купер постоянный источник тепла. — Но, по крайней мере, это всего лишь деньги, верно? Я могу тебе помочь. Я могу восполнить это.

— Серьезно? — Он вырывает у меня свою руку. — Зачем тебе… — Купер не может закончить предложение. Он вскакивает на ноги. — Какого хрена, Мак? Почему это всегда происходит в твоей голове? Бросаешь деньги на решение проблемы.

— Я думала, проблема в деньгах, — протестую я.

Грозный взгляд на его лице действует мне на нервы. Почему каждый раз, когда я предлагаю сделать для него что-то приятное, мне в глаза попадает песок?

— Сколько разных способов я должен придумать, чтобы это сказать? — кричит он на меня. — Мне не нужны твои чертовы деньги. Ты хоть понимаешь, насколько это инфантильно, когда твоя девушка постоянно ходит за тобой с кошельком?

— Это не то, чем я занимаюсь, — отвечаю я, сжав челюсти. Этот парень раздвигает границы моего терпения. Он хочет злиться на свою маму, прекрасно. Он хочет выпустить пар, хорошо. Но не я здесь плохая. — Я только пытаюсь помочь. Тебе нужны деньги, у меня их более чем достаточно. Почему это неправильно? Деньги для меня ничего не значат.

— Мы знаем. — Слова вырываются как долгий, угрюмый вздох. — В этом весь гребаный смысл. Вы, клоны, разбрасываетесь ими, как флаерами для вечеринок, и ожидаете, что остальные из нас будут благодарны за приглашение. Я не очередной слуга, пресмыкающийся у твоих ног за чаевые, черт возьми.

Так что вот оно. Я снова стала клоном. Хорошо.

— Знаешь что, Куп? Как насчет того, чтобы разобраться со своими собственными проблемами вместо того, чтобы вываливать всю свою неуверенность на меня? Меня уже чертовски тошнит от того, что я выдерживаю худшую из всех маленьких местных микроагрессий. Смирись с этим. Потому что позволь мне сказать тебе кое-что из собственного опыта: богатые или бедные, плохие родители — это просто плохие родители. Твоя мама отстой. Добро пожаловать в клуб. Наличие денег не заставило бы ее остаться.

Я сожалею о своих словах в ту же секунду, как они слетают с моих губ.

Мы оба стоим, пораженные тем, чему стали свидетелями. Как быстро мы жаждали крови. Все сдерживаемые чувства, которые у меня были с тех пор, как мои родители разлучили меня, вырвались на поверхность, и я швырнула все это Куперу в лицо, как будто это была его вина — именно то, в чем я обвинила его несколько секунд назад.

Терзаемая угрызениями совести, я пытаюсь извиниться. Но он уже уносится прочь, крича через плечо, чтобы я не следовала за ним, если только это не последний разговор, который у нас будет. На этот раз я верю ему на слово.