Комплекс хорошей девочки

— Маккензи. — Я хватаюсь за ниточку, когда она выскальзывает у меня из пальцев. С каждым моим вздохом она ускользает все дальше. — Позволь мне это исправить.

— Больше нечего исправлять. — Выражение ее лица смягчается до жуткой маски. — Я иду в дом, собираю свои вещи и ухожу. Потому что это единственное, что мне осталось сделать. Не пытайся остановить меня.

Затем она поворачивается и исчезает за заревом костра. За ней следует тишина.

— Забудь, что она сказала, — выпаливает Эван, толкая меня в плечо. — Иди за ней.

Я смотрю в пустоту.

— Она этого не хочет.

Я достаточно хорошо знаю Мак, чтобы понять, когда она приняла решение. Все, что я сейчас сделаю, только быстрее прогонит ее, усилив ненависть. Потому что она права. Я был дерьмовым человеком, когда встретил ее.

Ничто из того, что я делал с тех пор, не доказало обратное.

— Тогда я пойду, — рычит Эван, отбрасывая мою попытку остановить его. Что угодно. Ему не удастся переубедить ее. Она уходит.

Она ушла.

Все остальные медленно расходятся, пока я не остаюсь один. Я опускаюсь на песок. Я сижу там не знаю, сколько времени — так долго, что костер превращается в холодные угли. Эван не возвращается. Нет смысла говорить мне то, что я и так знаю. Солнце выглядывает из-за волн к тому времени, когда я тащусь обратно к дому через остатки несостоявшейся вечеринки.

Дейзи не бежит, чтобы ее выпустили, когда я вхожу внутрь. Ее миски с водой нет на кухне.

Половина шкафа в моей комнате пуста.

Я бросаюсь на кровать и смотрю в потолок. Я чувствую оцепенение. Пустоту. Хотел бы я тогда знать, как тяжело будет сейчас скучать по Маккензи Кэбот.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Маккензи

Я прожила всю свою жизнь без Купера Хартли. Потом, шесть месяцев с ним, и я забыла, каково это не знать его. Шесть месяцев, и всего несколько минут, чтобы разнести все к чертям собачьим.

Один подслушанный разговор.

Единственное сокрушительное признание.

Быстро, как задувание спички, мое сердце онемело.

Покинув дом Купера в подавленном настроении, я села на заднее сиденье такси с Дейзи и заплатила парню, чтобы тот ездил по городу почти два часа. В какой-то момент такси высадило меня у Тэлли-Холла. Я появилась у двери Бонни со своей сумкой в одной руке и поводком Дейзи в другой, и, сочувственно надув губы, она приветствовала нас дома. К счастью для меня, ее новая соседка по комнате большую часть ночей спит вне кампуса. Повезло меньше: в тот момент, когда люди начали вставать на занятия и тащиться по утрам по коридорам, Дейзи начала лаять на незнакомое движение. В одно мгновение комендант набросился на нас, требуя, чтобы мы убрались.

Ради Бонни я сказала ему, что мы заскочили всего на несколько минут, чтобы поздороваться, хотя я не уверена, что он на это купился. К вечеру мы с Дейзи сидели на заднем сиденье другого такси в поисках плана Б. Оказалось, что в Заливе нет ни одного отеля, где разрешалось бы проживание с домашними животными. Что-то о выставке собак много лет назад, которая пошла ужасно не так.

Так вот как я оказалась в доме Стеф и Аланы. Дейзи, маленькая предательница, запрыгивает прямо на диван и на колени к Стеф. Я немного неохотно сажусь рядом, пока Алана излагает их позицию. Они отправили дюжину или около того текстовых сообщений после того, как я вылетела с вечеринки. Не столько содержание, сколько настойчивость убедили меня в их искренности.

— В нашу защиту, — говорит Алана, стоя со скрещенными на груди руками, — мы не знали, что ты в конечном итоге будешь такой крутой.

Я должна отдать ей должное, она непримирима к себе. Даже признавая, что она сыграла немалую роль в разработке плана мести, у нее не хватает смелости смягчать слова.

— Правда, по-настоящему, — продолжает она. — К тому времени, когда Купер сказал нам, что вы двое действительно были чем-то, казалось, что было бы более подло сказать тебе правду.

— Нет, — просто говорю я. — Врать было хуже.

Потому что, хотя правда причиняет боль, ложь унижает. Когда я поняла, что Престон спал со мной, я поняла, каково это — быть Той Девушкой. В течение многих лет наши друзья улыбались мне в лицо, все это время зная, что я была его козлом отпущения, в то время как я оставалась равнодушной к его — внеклассному параду Мэрилин. Мне и в голову не приходило, что Купер может повернуться и тоже солгать мне. Или что, опять же, люди, которых я называла друзьями, будут играть роль сообщников моего невежества. Некоторые уроки мы должны получить дважды.

Тем не менее, я не совсем лишена милосердия. В конце концов, математика лояльности сложна. Сначала они были друзьями Купера. Я не могу не учитывать это в уравнении. Было бы вполне в моих силах ненавидеть их обоих за участие в этой шараде, но я также вижу, как они оказались посередине. Да, они должны были сказать мне правду. Однако именно Купер взял с них клятву хранить тайну. Они прикрывали его задницу.

Если кто-то и заслуживает быть виноватым, так это он.

— Мы чувствуем себя ужасно из-за этого, — говорит Стеф. — Это был дерьмовый поступок по отношению к кому бы то ни было.

— Да, — соглашаюсь я.

— Нам очень жаль, Мак. Прости. — неуверенно она тянется, чтобы сжать мою руку. — И если тебе нужно где-нибудь переночевать, ты можешь остановиться в нашей свободной комнате, хорошо? Не только потому, что мы у тебя в долгу, но и потому, что ты действительно классная, и я, мы, — она бросает взгляд на Алану, — считаем тебя хорошим другом.

Несмотря на неудобные последствия, остаться здесь — самый привлекательный вариант, пока я не найду более постоянное решение. Кроме того, Дейзи уже чувствует себя как дома.

— И мы не будем обсуждать Купера, если ты не захочешь, — обещает Алана. — Хотя, как бы то ни было, он очень расстроен из-за всего. Эван говорит, что он всю ночь просидел на пляже на холоде, просто глядя на залив.

— Мне что, его жалеть? — спрашиваю я, приподняв бровь.

Стеф неловко смеется.

— Ну, нет, и мы не говорим, что ты не заслуживаешь того, чтобы злиться. Я бы тебя полностью поддержала, если бы ты захотела поджечь его грузовик.

— Весь план мести был детской чушью, — добавляет Алана. — Но он не притворялся, что ты ему нравишься. Мы сказали ему, что ему не позволено притворяться, что он влюбился в тебя, так что эта часть была совершенно реальной.

— И он сожалеет, — говорит Стеф. — Он знает, что облажался.

Я жду несколько секунд, но, похоже, они закончили свою часть. Хорошо. Теперь мы можем установить некоторые границы.

— Я понимаю, что вы двое застряли в середине этого, и это отстой, — говорю я девочкам. — Так как насчет того, чтобы установить домашнее правило: я не буду вести себя странно каждый раз, когда кто-то упоминает его имя или жалуется на него перед вами, и вы, ребята, соглашаетесь не агитировать за него. Договорились?