Кому светит Большая Медведица

Лишь бы всё обошлось! Как молитву, повторяла девушка про себя эти слова каждый раз, когда приходило время возвращаться домой. Едва завидев окно на шестом этаже, тускло освещаемое разбитой лампочкой, она испытывала желание развернуться и бежать прочь, хоть на квартиру Виктора, но каждый раз коварные мысли препятствовали ей в этом. А кто вызовет милицию, когда пьяный отец снова будет угрожать матери ножом, требуя денег на выпивку? Кто вытрет слёзы маленькой сестрёнке и расскажет ей на ночь сказку? Кто сделает матери массаж и выслушает её горькие слова о неудавшейся жизни с отцом? Одна Алла могла дать ему отпор. Она ненавидела отца, ненавидела за то, что он испортил жизнь Татьянке и сделал душевной калекой мать. За свои отношения с ним Алла не переживала. Ей достаточно было проблем с Виктором и беспокойства за судьбы друзей. А тут ещё школьная жизнь омрачилась появлением этой наивной дурочки Девушкиной.

Алла отогнала от себя неприятные мысли об однокласснице и, собравшись с духом, открыла дверь домой.

Ты где шляешься, мерзавка?! – такими словами встретил её отец. Он ещё держался на ногах.

Мать и Таня спят? – пропуская мимо ушей его грубость, тихо спросила Алла, но было в её тоне что-то такое, что не понравилось отцу: его глаза, и без того воспалённые от частых попоек, налились кровью.

Ты как с отцом разговариваешь?! – рявкнул он. Алла проскользнула мимо него, но он последовал за ней в спальню. – Совсем нынешняя молодёжь распустилась: родителей своих разучились уважать! Ты сначала послушай, что отец тебе скажет, а потом занимайся своими дрянными делами! И отец для неё не авторитет! – заплетающимся языком продолжал разглагольствовать он.

Иди спать! – сухо отозвалась Алла, подталкивая его к спальне.

В детской горела настольная лампа. Женщина и девочка, прижавшись друг к другу, сидели возле неё, с испугом и отвращением прислушиваясь к нечленораздельному бормотанию отца.

Как это – иди спать?! – уставился он на дочь мутными красными газами. – Я всегда спал здесь, и сегодня собираюсь поступить так же. Или ты меня на коврик возле двери посылаешь?! – взревел он.

Никто тебя никуда не посылает, - раздражённо ответила Алла, - ты совсем перестал соображать!

Не смей перебивать, когда я говорю! – закричал отец. – Неблагодарные! Я для вас жизни не жалел, с утра до ночи на заводах вкалывал, и вы что для меня сделали? Для чего я вас растил? Вот когда не станет меня на свете, тогда вспомните! Всё вспомните!

Да уж, поскорей бы! – огрызнулась Алла, переодевая сестрёнку на ночь.

Ты смерти моей желаешь?! – чуть не задохнулся от возмущения отец, краска на его лице сменилась с бордового на бледно-жёлтый. – Смотрите, какое чудовище я породил, смотрите, люди!

Я тебе сказала, иди спать! – повысила голос девушка. – Как ты всем надоел!

Я надоел? – он плюхнулся на стул. – Да я…я…законный хозяин этой квартиры! – его гремучий голос слышен был, наверное, по всему стояку. – Захочу – вышвырну вас всех вон! Я двадцать лет в партии состоял, в строительстве БАМа участвовал!

Твоим трудовыми достижениями мы уже по горло сыты, - равнодушно отмахнулась от него Алла, и повернулась к матери, - сейчас приду, ма, придётся его в зал выпроводить. Я обязательно расскажу Татьянке сказку, подождите немного, - ласково заверила она.

Про трёх поросят, - тихо попросила сестрёнка, натягивая одеяло до самых глаз.

Пошли, отец!
– заставляя подняться его со стула, жёстко сказала Алла.

Три поросёнка, три свиньи, - бессвязно пробормотал он, - а ты знаешь, мерзавка, сколько стоит на рынке свинина? – он поднял вверх указательный палец и сам потянулся за ним, словно в нём была сосредоточена вся его физическая сила. – Это вы, дармоеды, привыкли жить за чужой счёт, а отца превратили в прислужку – подай то, купи другое, достань третье! И больше всех ты. Ты!

Алла молча разложила диван, застелила его и с трудом заставила отца лечь. Он быстро заснул, но и во сне продолжал выкрикивать о первой пятилетке, ценах на свинину и уважении к родителям. Потом его бред сменил громкий и продолжительный храп. Алла плотно закрыла дверь, вымыла руки и вернулась в спальню.

Спит, - устало сказала она, начиная растирать матери больной позвоночник, - теперь мы можем спокойно пообщаться. Слушай, Татьянка, сказку: жили-были три поросёнка…

Спать Алла снова ложилась в час ночи, уставшая и безразличная к несделанным урокам.

Глава 18.

«Дима и Стеша»

Мужчина и девочка недолго бродили по старинным улочкам бывшего Царского Села – первое же кафе в подземелье приветливо распахнуло перед ними свои двери.

Внизу было сумрачно. Отделанное под старинный замок помещение освещали электрические свечи на стенах, создавая уютную атмосферу. В воздухе плавал аромат жареного мяса и влажного дерева. Только оказавшись в этом месте, Стеша почувствовала, как голодна она была.

Они выбрали столик в нише у окна, и Дима заказал полный обед, а на десерт взял клубничное мороженое. Стеша с аппетитом уплетала первое, а затем второе, и не замечала, что сам Дима чуть притронулся к еде. Она всё ещё была под властью впечатлений, но её алчное воображение требовало большего, и Дима неторопливо начал рассказывать ей о том, как сложилась его судьба.

После восьмого класса я пошёл работать. Уроки учить больше не требовалось, а энергии у меня было тогда хоть отбавляй, и я не знал, то ли использовать её в мирных целях, то ли стёкла бить.
– Он улыбнулся. – Однажды увидел объявление – набор в планерную школу, и решил, почему бы не полетать? Полетал. Отсюда и знаю, какое у Олежки сейчас состояние: у новичков чувства одинаковые. – Он замолчал, скомкал салфетку и положил её себе на колени. – Закончил после этого вечернюю школу и подал заявление в Харьковское высшее военное авиационное училище. Уже тогда я решил стать истребителем. Однако приехал поздновато, набор заканчивался, а конкурс – огромный… Начали нас «резать» на медкомиссии и на экзаменах. Жизнь для меня тогда поломанной казалась, когда узнал, что не прошёл. И всё же решил возрождаться, нашёл аэроклуб, но на самолёт Л-29 набор уже был закончен, предложили на Ми-1. И в классе я увидел разобранный по частям вертолёт.
– Дима снова улыбнулся, на этот раз своим воспоминаниям. – После аэроклуба поступил в Кременчугское вертолётное училище. Освоил Ми-4. Перед распределением подумал: чтобы больше налетать, надо ехать на Север. Год летал в Нижневартовске, потом в Тюмени. Исполнилось мне двадцать два года. К тому времени моё тайное желание добиться высшей квалификации – стать истребителем – в полный голос заявило о себе и я решил: «Пора!» Начал я пробиваться: то в одном городе попытаю счастья, то в другом. Везде меня встречали без особой радости: «Молодой ещё, неопытный, мало налетал…» Вернулся на Север, стал летать командиром Ми-2. Но уже скоро пришёл в КБ имени Миля и поинтересовался: «Люди нужны?» А документы мои уже лежали в Министерстве гражданской авиации, я только время от времени посылал туда справку по налёту. Но, пока я им не требовался, жизнь на мне пословицу очередной раз проверяла: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Летели мы как-то над тайгой, и вдруг загорелся один из двигателей. В кабине – дым, грохот. Вертолёт бросило вниз. Из двигателя в разные стороны со свистом и скрежетом полетели шестерёнки. Выровнял я машину, и об одном молю, чтобы какая-нибудь железяка в меня или во второй двигатель не угодила. Включил противопожарную систему – пожар удалось ликвидировать. Ну, думаю, ничего, ещё полетаем, - Дима остановился перевести дух и с волнением вглядывался в глаза девушки – искренний интерес и эмоции, отражавшиеся в них, доставляли ему огромное удовольствие. Суп остыл, но Дима уже не помнил о нём, он лишь ясно осознавал, что сейчас судьба расположена к нему более, чем тогда в вертолёте. Мог ли он мечтать о том, что когда-нибудь он будет сидеть рядом с дочерью и разговаривать с ней, как два близких человека! – До аэродрома не дотянул километров сто, выбрал мало-мальски подходящую площадку, сел. Люди выбирались из машины с нескрываемой радостью, не было у них, похоже, большего счастья в жизни. Оловянными глазами смотрели они то на небо, то на закопчённый вертолёт, и повторяли одно только слово: «Да-а!» – Дима до того комично изобразил этих людей и их «Да-а!», что Стеша рассмеялась.

Но неужели Вы сами не испугались? – спросила она с весёлыми искринками в глазах, постепенно сменяющимися восхищением.

Пугаюсь я обычно после того, как что-то произойдёт, - признался Дима, - уже на твёрдой земле, оглядев машину, почувствовал, как волосы на затылке шевелятся…Наградили меня за тот случай именными часами, - он с гордостью продемонстрировал Стеше блестящий циферблат, - а вскоре в Министерство приехал, и мне говорят, что раз уж я горел как следует, - он махнул рукой, - и записали в очередь. Через год вызвали на медкомиссию. Волновался страшно, но, как ни странно, оказался полностью здоровым. «Раз уж ты так домогаешься, что от тебя отбиться невозможно, - сказали в министерстве, - возьмём». И взяли. Год – школа испытателей, потом началась работа.