Кому в раю жить хорошо...
Шрифт:
Кто лишил человека глаз?
Сами же просили взять и руку, и глаз и бросить в геенну. Попросили, а душа, в ком твое матричное понимание, разве не просит? Разве она не избавляется от руки и глаза, если ей от них одно горе? Вот и не осталось у человека ни рук, ни глаз. И уши отвалились.
Разве не предупреждал мой человек, что все вы находитесь под епитимиями?
Но кто задумался, а что это собственно такое?
Радостно приветствуя людей, которые накладывали эти самые епитимии, разве можно было ожидать какой-то другой судьбы, которая ведет человека в Небытие? Нет, нет, и нет, я сказал, проклят всякий, нарушивший Закон — это и есть предопределение.
— Дьявол, разве людям проникнуть малюсеньким своим сознанием в Бытие земли и ее Творца?
— И что? Разве я не даю им то, что они хотят?! — рассмеялся Дьявол. — Совершенно немыслимы обвинения твои. Я, может, завидую им! Где еще найдется такой смельчак, который канет в Небытие, согласно Закону?! Мне это точно не дано!
— Ты такой хитрый, тебе палец не клади! — прокомментировала Манька его признание. — Но у меня нет в уме горошин старика Борзеевича! А кто людей поджужил и накрутил им абсолюты? Только не ври мне, я знаю уже, чем пахнет ваша макулатура! Просто бессовестные вы все: и ты, и вампиры, и старик Борзеевич, и все, кто охотиться за человеком. Все вы ловцы человека, и нет у вас ни жалости, ни сочувствия. Когда человеку, который пашет поле, сеет, детей воспитывает, интересоваться вашими бедами? Он посмотрел, принял, как ему кажется, что добрее, а ты его за это в пекло и в Небытие! Дьявол, вот ты сказал про Ефрема, а я вдруг вспомнила: то его благословляют, как первенца, то отрыгивают, как предателя, то мечут против него проклятия, то снова… обнимает его Господь. А что это за пророк, если сам же признается, что мерзости поразили народ, и тут же обрушивается с проклятиями на народы, которые его народу на эти мерзости указывают? Собака лает — ветер носит. Если человек, он везде человек, а если вампир — в любом месте вампир.
— Правильно, Маня, правильно, ругай меня! Пахари и сеятели многими местами обычаи мои блюдут, и ты поплачь, когда мимо проходить будешь, утри их безутешную слезу! Но, знаешь ли, и птицы гнезда вьют, и животные норы себе роют. А чем он отличается от них? Ах, мне дали, ах, я принял! На песчинку ветер дует, и та сопротивляется! Неужели шевелить извилинами труднее, чем вспахать поле? А мне не нужны пахари и сеятели, у меня земля родит все, что нужно. Прекрасной Живой и мужем ее Перуном. Если кто-то занимается садом-огородом, то для удовольствия. Люди кормят себя, как любая тварь, которая думает чем набить живот, чтобы не умереть с голоду. И человек в этом преуспел.
— Но ведь не могут все перестать пахать поле и стать какими-то особенными, за руку здороваясь с Дьяволом! Дети, семья…
— А ты не роди, чтобы тебе было трудно прокормить! Может, тогда на планете еще для какой-нибудь твари место останется, — изрек Дьявол с усмешкой. — Для себя человек родит детей, чтобы умирать не в одиночестве. Вампиру, чтобы было что покупать и продавать и кому производить. Возьми любой кризис, когда миллионы остаются без работы и без возможности покупать — вот кровушка-то льется! И не рад человек сам себе, и друг другу уже не рады… Все время и не надо, субботний день предназначен для поиска истины. Тут и за руку поздороваться обязан человек, и подмигнуть: мол, я козу тебе припас для всесожжения!
А что он делает?
В субботу он отправляется на съедение к вампиру — сам! Приобщается к идеалу или бьет поклоны, умоляя пощадить жену, детей и все его имущество. Было бы о чем молить! Перед ним чужая жена, чужой ребенок, имущество его давно поделено между вампиром и оборотнем, а все остальное — исковерканная и искореженная земля.
Не таким бы я видел человека, я был бы иного мнения о нем!
Борзеевич выставил вверх палец, посматривая в сторону востока и запада, сверяясь со своими часами. Ждали, устроившись перед входом в Храм.
— Как сказал один умный человек, — произнес Борзеевич, многозначительно посматривая на Солнце, которое коснулось вершины горы, — который долго
наблюдал за жизнью вампиров и всех, кто под ним: «Все суета сует! Бессовестным дается много, и не бессовестные имеют ту же участь. Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы. Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они отходят к умершим. Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву!» Одна земля вечно будет радовать Бога Живого, Дьявола!Дьявол одобрительно вскинул бровь.
— Ну, не одна земля, Манька иногда радует, и ты… — признался он нехотя. — Говорить, что земля радует меня, это то же самое, что сказать: я радую сам себя. Когда-то у меня возникла идея проникнуть умом во все уголки знания, которые возможны в принципе. А потом я понял, что я знаю то, что осознал уже. Знание не проникало в меня. Я его, примерно, отстроил, зная, что именно хочу, а земля была тем самым пластилином, который исполнял мои желания. Но однажды я столкнулся с тем, что могу больше, а земля имеет ограничения. Земля все время пишет и пишет, все что слышит, видит, думает, что думают другие, что я ей говорю, что говорят люди и животные друг другу. Мне иногда кажется, что она умнее, чем я сам. И в конечном итоге, это я, я, и еще раз я, который сунулся головой, куда не следовало!
— Ты жесток! — заключила Манька, но уже без всякого желания вести разговор. Над горизонтом появился диск луны, и страх вернулся. До прыжка оставались считанные минуты. — Ты проткнул головой Небытие, и понял, что таким образом в него можно совать другие сознания. Правильно ли это, не мне судить, но это неправильно!
— Откуда ты знаешь, что правильно, что нет? — произнес Дьявол, улыбнувшись. — Каждое сознание, считавшее себя Богом, получает возможность стать им. Если им не нравится моя земля, пусть достанут себе другую.
— Но место же занято!
— Ну! — Дьявол пожал плечами. — Небытие тоже пластилин, если с Ним уметь работать. Бездна еще большая…
— Ну ладно, нечисть, а почему праведнику одна участь?
— Однажды один человек с его женой, которым я дал самое лучшее, что у меня было, передали мою землю во владение змею. Это такой вид бесовской твари, которая просила человеческую жену преобразовать материальность одной плоскости к другой. И жена сразу же согласилась. Она захотела владеть всем, чем распоряжался бы и ее муж — самолично. Над его сонной землей она произнесла речь, и проверка показала, что змей укоренился, разделив их плоть саму в себе. Укоренился глубже, чем врос в землю человек.
— Наверное, они правы, — сказала Манька, — У каждого сознания есть шанс стать таким Богом, как ты. Представь, что сознание породило еще одну вселенских масштабов голову.
Дьявол хитро улыбнулся, заметив, что Манька прячет руки, которые начали дрожать.
— Вижу, ты меня достать хочешь, но меня мало интересуют произведения Небытия, которым места в моей вселенной не было и не будет. Если на меня свалиться такой кошмар, — а иначе и быть не может, потому, как я хорошо знаю свои творения! — я об этом подумаю на досуге! Потому и отправляю свои произведения на уровень, выше Неба. Тут в Бога поиграл, теперь там поиграй, — он стал немного серьезнее, сердито добавил, — Возможно, что-то и получилось бы, если бы люди хоть чуть-чуть интересовались моим делом. Манька, — еще раз попросил Дьявол, — помни, что все ужасы Ада преступник получил по заслугам. Будь хладнокровной и голой, как сам черт. Хочу тебе открыть, что утаил: худшее зло и свидетельство неправды твоей — благодатный огонь, который течет по венам. Земля умирает, а червь, который пьет ее, гонит в сознание наслаждение. Худшее зло, которое хранит твоя земля. Оно предназначено вампиру, но в Аду ты можешь выпить его, и тогда другая правда откроется тебе.