Конан, сын Карраса

Конан переступил порог.

– Наверное, ты хочешь спросить меня про дракона?
– так же улыбаясь спросила Айрис.

– Да.
– Конан почему-то смутился.

– Он спит и уже давно. Не хотелось бы, чтобы он проснулся.
– сказала ведунья.
– Так зачем ты пришел, сын Карраса?

– Я хочу узнать свой путь.
– ответил царевич.

– В дни моей юности киммерийцы говорили, что человек рождается по воле Крома, который лишь раз взглянув на него, награждает новорожденного волей, а после этого судьба принадлежит самому человеку.

– И вы на самом деле в это верили?

– Верили, во всяком случае, старались верить.

– Расскажи мне про Крома! Расскажи про Старую Родину!

– Ты только что говорил, что пришел узнать свою судьбу?

– Мне кажется, что моя судьба как-то связана со Старой Родиной. Недавно я начал видеть сны, странные сны. Я чувствую, что прошлое нашего народа как-то связано с моим будущим. Предки зовут меня, стараются указать в будущее. Так я чувствую, но не умею ни читать знаки, ни говорить с предками.

– Да, вижу не зря ты проделал этот путь, Конан, сын Карраса. И все же позволь оказать тебе гостеприимство, а уже потом мы будем говорить о прошлом и будущем.

Конан удивился, увидев на столе кашу и хлеб. Он больше готовился к кореньям и возможно, рыбе. Увидев это, Айрис сказала, что припасы ей привозят местные жители, которые тоже почитают ее колдовской дар. Конан вспомнил об изуродованном теле Чарахая, что лежало сейчас на камнях, но промолчал об этом. Он знал, что нарушил закон, но Чарахай сам бросился на него с мечом. Если Айрис такая могучая колдунья, как говорят, она самая узнает об этом. А если нет - то что ж, значит легенды преувеличили и ее силу.

Вечером они долго говорили о текущих делах киммирай, о войнах и походах, о врагах и союзниках.

Странным образом Айрис это было интересно. Конан был томим желанием начать уже задавать вопросы волновавшие его самого, но он свято чтил старую традицию - о делах нельзя заговаривать, не проведя под крышей ночь.

Утром он проснулся поздно, и когда вышел из домика, увидел, как Айрис зачерпывает ведро воды из озера.

Она выпрямилась и помахала ему рукой. Потом повернулась и поприветствовала кого-то еще.

Конан увидел, как по узкой полоске прибрежного песка, которая почти сразу переходила в уродливые корневища вековых деревьев, едут трое северян. С такого расстояния он не видел, к какому племени они принадлежат, но такие коренастые мохнатые лошади, островерхие шапки и короткие луки могли быть только у северных кочевников.

Конан повернулся к дому, думая, бежать ли ему за оружием, или стоит приветствовать новых гостей с миром.

И над озером раздались полные ужаса крики.

Киммирай ощутил, как предательский холод страха скользнул по его спине. Так кричать только люди, на которых движется неминуемая смерть.

Из воды поднялась огромная, больше лошадиной, голова на длинной гибкой шее, схватила ближайшего человека, и перекусила пополам. Всадники бросились к берегу, но чудовище настигло одного из них, стащило с лошади, и утянуло в воду.

Последний оставшийся в живых человек отчаянно погонял коня, который и без того мчался со всей прытью, на которую был способен.

Перед самой хижиной Айрис человек спешился и обнажил длинный прямой меч. Безоружный царевич стоял перед ним, как приготовленный на заклание бык.

– Опусти меч, Грим!
– вскричала Айрис.

Человек нехотя повиновался. Это был высокий, могучий в плечах мужчина со светлой бородой и волосами. Он явно не принадлежал ни к одному из степных племен.

– А ты!
– ведунья повернулась к Конану.
– Что ты от меня утаил, безумец? Ты пролил кровь на берегах Железного Озера?

– Я убил татага Чарахая. Он сам напал на меня. Я что, должен был позволить ему убить себя?
– повысил голос царевич.

– Ты должен был сказать о вашем бое! Где ты оставил его тело?

– Он бросил его на скалы, у самой реки.
– сказал Грим.
– Я видел там кости.

– Все было не так! Он сам прыгнул?

Грим усмехнулся.

– Он наверное, и на твой меч сам прыгнул?

– Помолчи же, Грим!
– снова окрикнула его Айрис.
– Чарахай был сумасшедшим убийцей, просто разъезжал по степи, искал поединков и убивал всякого, с кем встречался. Не в смерти Чарахая ты повинен, Конан, а в том, что скрыл ее от меня. Кровь Чарахая разбудила дракона. Теперь он будет рыскать по земле в поисках пищи, а пищи ему нужно много.

– В прошлый раз, сто лет назад, он опустошил округу на много миль вокруг. Пожирал даже медведей в их берлогах.

– Но я не знал...
– Конан перевел взгляд с Айрис на великана Грима.

– Это уже не важно. Теперь дракон не заснет, пока не насытиться. А голод его неуёмен.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Конечно можно. Дракона можно умилостивить или убить. Чтобы умилостивить дракона, надо скормить ему сердце того, кто его разбудил. А чтобы убить надо отсечь дракону голову.
– сказал Грим.

– Я готов! Я принесу его голову!
– выпалил Конан.

– Смотри, как бы он не съел тебя раньше.
– усмехнулся Грим.

– Смотри, не откуси свой ядовитый язык!
– Конан готов был наброситься на Грима с кулаками.

– Успокойтесь, вы же не мальчишки, не брившие бороды!
– приказала мужчинам ведунья.

– Прости, матушка.
– чуть поклонился ей Грим.

– Прости меня, мудрая Айрис. Позволь мне пойти на чудовище и тем искупить свою ошибку.
– сказал Конан.

– Хорошо, Конан, сын Карраса. Если хочешь принести голову дракона, то бери свое оружие, и отправляйся к южному берегу, там среди скал - логовище чудовища. Но будь осторожен, потому что дракон не просто огромный хищный зверь, это тварь коварная и обладающая колдовской силой.

Конан очень скоро собрался в дорогу. Он попросил у старой Айрис благословения, которое получил. Грим наблюдал за всем этим, не скрывая усмешки, которая блуждала в его бороде. Когда, наконец, Конан готов был тронуться в путь, Грим скучающим голосом сказал.