Конец игры
Шрифт:
– Где ты? Покажи мне, - повторила она.
Внезапно лицо в зеркале исчезло, зато она увидела комнату. Точнее, хибарку, совсем небольшую. Рубленные бревенчатые стены, низкий потолок. Пустой стол у подслеповатого окошка, топчан с неубранной постелью, дальше печурка. Кажется, именно она отбрасывала сквозь неплотно прикрытую заслонку блики, освещавшие лицо Якова. Что-то висит на стене за топчаном. Кажется, силки или капканы. Анна была уверена, что смотрит сейчас глазами Штольмана. И взгляд его упорно задерживался на этих предметах. Кажется, это важно.
–
Анна сердито утерла мешавшие слёзы кулаком, но мгновения оказалось достаточно: в бесконечности сдвинутых зеркал отражался лишь огонёк её свечи.
***
Дожидаться утра было немыслимо. В управлении дежурил Сергей Степанович Евграшин, встретивший её с восторгом и принявшийся поить чаем с ватрушками. Кажется, она пыталась уговорить его позвать Коробейникова или Трегубова.
Евграшин смущённо басил:
– Нельзя мне, Анна Викторовна, миленькая. На посту я.
– И виновато вздыхал.
Потом Анна бесцельно металась по кабинету, куда Евграшин конечно же впустил её. Минуты тянулись – каждая длиной в бесконечность. Анна совладала с собой, опустилась на стул Штольмана, огладила ладонями зеленое сукно стола. Потом зачем-то полезла в ящики, наткнулась на порожнюю бутылку.
«- Рад вас видеть, Анна Викторовна!»
«- С чего бы это?»
«- Я всегда рад вас видеть!»
«- Вы что – выпили?»
«- Да. Нет. Это мысль. Вам не предлагаю…»
Она хихикнула сквозь враз навернувшиеся слёзы. Сегодня воспоминания не убивали отчаяньем. Надежда полыхала в ней пожаром.
Коробейников появился в управлении только к девяти. Анна не помнила, как дожидалась его, что делала всё это время. И сколько того времени прошло, она тоже не помнила.
– Анна Викторовна! – воскликнул помощник следователя. А потом добавил враз севшим голосом: - Есть вести?
– Он в бревенчатом доме. В лесу, я думаю. Похоже на избушку охотника или лесника. Капканы на стене висят – я хорошо рассмотрела. Сильно избит, возможно, еще и ранен.
– Жив?
– Жив. В сознании, хотя, я думаю, очень слаб.
Коробейников выгреб из шкафа какие-то бумаги, наступая на них ногами и не замечая этого.
– Где же это? Да, вот она! – он раскинул на столе подробную карту Затонска и окрестностей. Карта была во многих местах отмечена крестами. – Летом, когда вас искали, мы все эти избушки выучили наизусть. Но лес большой. Где она может находиться? Вы не видели?
Анна покачала головой:
– Я видела то, что Яков показал. А он внутри.
– Вы видели? – спросил Коробейников дрогнувшим голосом. – Но это значит, что он…
– Да нет же! – нетерпеливо воскликнула Анна. – Это совсем другое. Он жив и ждёт помощи! Надо искать.
– Да где искать-то? – закричал Антон Андреевич в голос. – Тут на пятьдесят верст лес кругом.
Дудочка в ушах всхлипнула и смолкла.
– Погодите, - сказала Анна. – А как искал бы Штольман?
Раз у неё нет больше дара, значит, надо пользоваться
тем методом, который в нём не нуждается. Яков Платонович свободно обходился в своих расследованиях без видений и привидений.– Давайте сузим круг поисков, - сказал Коробейников.
В этот миг он вдруг ужасно напомнил Штольмана, что казалось невероятным с его курносым носом, румяными щеками и вечно жизнерадостным выражением лица. Антон Андреевич любил Якова Платоныча преданной любовью ученика и бессознательно копировал во всём. Даже сюртуки начал носить щегольские, как у начальника.
– Давайте, - сказала Анна. – Яков пропал около трёх часов ночи.
– Да, мальчишка в гостинице указывал примерно на это время.
– А в десять часов утра я нашла в усадьбе князя пролётку со следами крови. Кто бы его ни увёз, он успел за это время вернуться обратно.
– В оба конца – семь часов. В один – не менее трёх. – Коробейников очертил на карте круг. – Значит, не дальше, чем вот это. Уже легче. Я доложу Трегубову и немедленно выезжаю с командой.
– Я с вами, – быстро сказала девушка.
Но Антон Андреевич, который отказывал ей в жизни считанные разы, неожиданно сказал:
– Нет!
– Что значит «нет»?
– А то и значит. Яков Платоныч с меня голову снимет, если с вами что случится.
– Как вы его боитесь!
– Вы бы тоже боялись, - пробормотал Коробейников. – Анна Викторовна, я вас услышал. Мы приступаем к поискам. А вы ступайте домой и ждите вестей.
Он снова бессознательно копировал Штольмана. И Анна поняла, что упрашивать его бесполезно. Хотя попыталась, конечно.
***
Из участка её прогнали, и она пошла по улице без малейшей цели, понимая, что сделала на этот момент всё, что от неё зависело. Никогда еще это ожидание и отстранённость не были для неё такими мучительными. Даже когда её решительно выпроваживал сам Штольман, и она брела домой, смертельно обиженная. Она больше никогда не будет на него обижаться. Честно-честно! Пусть только он вернётся живым…
В ушах внезапно всхлипнула дудка. Анна оглянулась. На площади затевалось гуляние, сновали ряженные, пахло свежими калачами. И всё же в спину словно холодом потянуло от чьего-то недоброго взгляда. Девушка резко обернулась и увидела поодаль француза. Он стоял возле мануфактурной лавки, не пытаясь скрыться от её взгляда. И выглядел так же, как в тот день, когда преследовал её неделю назад.
Рассудок требовал бежать от него со всех ног, но наитие, вопреки очевидности, повелевало остановиться. И даже более – идти ему навстречу. Анна повиновалась наитию и решительно двинулась в его сторону. Так было правильно!
========== Затонские идиоты ==========
Он смертельно устал от русских глупостей!
Когда-то, еще в Петербурге услышал фразу, с ухмылкой оброненную кем-то из окружения князя: «В России две беды: дороги и дураки!» И мысленно согласился тут же. То и другое было невыносимо. Кажется, эта страна создана в назидание всем остальным – наказанием для самой себя. Она несовместима со здравым рассудком.