Конец начала

К Джо подлетел воздушный патруль. С тем япошкой они тоже так не поступали. Разумеется, Джо безобиден, по крайней мере, для американских кораблей. Он помахал патрульному крыльями и обменялся с ним парой грубых шуток по рации. Затем, Джо вернулся на свой авианосец.

Посадки на авианосец продолжали ему не нравиться. Джо не знал ни одного пилота, кому они понравились бы. Он полагал, что ничего необычного в этом не было. Нравилось ему или нет, он сделал всё в точности, как указывал вон тот приятный джентльмен с флажками. Хвостовой крюк зацепился за трос. "Хеллкэт" дёрнулся и остановился.

Джо сдвинул "фонарь" и выбрался из кабины. Едва его ноги коснулись палубы, он бросился в надстройку. Чем скорее, уберешься подальше от самолёта, тем лучше. На брифингах об этом говорили постоянно. Джо этих напоминаний не требовалось, японский пилот преподал ему отличный урок.

– Над Ваикики, Кросетти?
– переспросил инструктор, когда Джо завершил доклад.

– Так точно, сэр.

Другой офицер, чуть постарше, улыбнулся.

– Готов спорить, вы и не думали там оказаться.

– До войны, сэр, я вообще не думал, что окажусь здесь, - ответил Джо.

– Ну, раз добрались, значит, доложите обо всём, что там видели.

– Есть, сэр, - отозвался Джо и приступил к докладу.

Как-то утром за завтраком на плавучем госпитале, Флетч Армитидж заметил, что добился некоего прогресса. Этот завтрак, как и большинство завтраков на борту "Благотворительности", представлял собой яичный порошок, жареный "спам" и оладьи. С оладьями всё было в порядке. Под хрустящей корочкой они были мягкими, их можно было посыпать солью, добиваясь нужного вкуса.

С другой стороны, яичный порошок и "спам"... До этого утра Флетч проглатывал их с жадностью человека, едва избежавшего голодной смерти. Он и был человеком, едва избежавшим голодной смерти, и ему хотелось отойти от неё как можно дальше. Он ел до отвала и за обедом и за ужином, и во время коротких перекусов.

У некоторых пленных из-за переедания начались проблемы с желудком. Флетча же волновало только то, как быстро он будет набирать вес.

Но, этим утром Флетч взял большую чашку кофе со сливками (точнее, со сгущёнкой) и сахаром, и направился на завтрак. Он как обычно поглощал "спам" и яичный порошок, но, вдруг, замер со странным выражением лица.

– Знаешь, что?
– обратился он к сидевшему рядом.

– Нет. Чего?
– спросил другой бывший военнопленный.

– Яйца и мясо здесь - паршивые.

Флетч понимал, что говорил странные вещи. У него была любая еда. Наконец, он дошёл до ощущения, что теперь ему нужна не просто еда. Ему нужна хорошая еда. Искать её на госпитальном судне - идея оптимистическая, но всё же...

– Ты прав, - заявил парень.
– А я и не замечал раньше.

– Я тоже.

Парень, что сидел слева, был таким же тощим, как и он. Несколько выбравшихся из парка Капиолани бедолаг померли от голода ещё до того, как армия США сумела их достаточно откормить. Флетч в их число не попал, но находился весьма близко.

– Могу забрать тарелку, сэр?
– спросил официант-филиппинец.

Флетч кивнул.

Хорошая еда, плохая, безвкусная - вся она исчезала в его желудке. Флетч даже подумал, сможет ли он, вообще, хоть что-нибудь не доесть. По нынешним ощущениям, вряд ли.

Когда официант унес также и тарелку второго парня, Флетч спросил:

– Тут вообще можно достать свежие яйца и настоящую свинину?

– Ага, - отозвался бывший пленный. Несколько доходяг кивнули.

Филиппинец посмотрел на них, словно гордая мать на своих детей.

– О, ребята!
– воскликнул он.
– Вам уже лучше! Я за вас так рад!

– Это значит, что нас прекратят кормить помоями?
– спросил сидевший слева от Флетча парень.

– Возможно, - ответил официант.
– До материка две тысячи миль, не забывайте. Вы едите лучше, чем большинство матросов.

– Заслужили, - сказал на это Флетч.

У него уже не было такого чувства, будто он был весь сделан из ёршиков для прочистки труб. Теперь он похож на карандаш - обгрызанный, сточенный, но карандаш. Ему стало интересно, какой будет следующая стадия.

В тот же день их осматривал один из докторов "Благотворительности". Флетча взвесили, проверили кровяное давление. Костоправ выглядел довольным.

– Вы поправляетесь, капитан.

– Пока ещё лейтенант.

– Нет.

Доктор помотал головой.

– Если бы вы не попали в плен, вас бы уже повысили. И, вот, вас повысили.

– Спасибо, док!

Сам Флетч предпочёл бы услышать об этом не от докторов, но жаловаться он не собирался. Вместо жалоб он спросил:

– Когда меня высадят на берег?

– Когда решим, что вы достаточно окрепли, и что там безопасно, - ответил врач.
– Я в курсе, что вам становится лучше. Это, ведь, вы были среди тех, кто ругался на качество еды на камбузе? Хороший знак. Но вы ещё не в той форме, чтобы продолжать службу, а на Оаху туристам сейчас не место.

– Я понимаю. Моя жена до сих пор там... если жива ещё.

О разводе, который всё ещё находился в процессе, Флетч решил умолчать. Когда началась война, всё только завертелось. Вряд ли Джейн дала ход этому делу самостоятельно... или нет?

Его слова привлекли внимание врача.

– О, в такой ситуации мы отпускаем людей на остров. Только произойдёт это не завтра и не послезавтра. Придётся преодолеть кое-какие бюрократические процедуры.

– Да и пускай!
– воскликнул Флетч.
– После япошек, срать я хотел на подобную чепуху.

– Вы - не первый, кто так говорит, - заметил врач.
– Так или иначе, дело пойдёт. Пока же, запаситесь терпением и продолжайте завтракать, хоть кормят здесь далеко не лучшим образом.

Советы, конечно, здравые, но это не означало, что Флетчу они понравились.

Когда япошки захватили Вахиаву, кухню они устроили в здании начальной школы. Освободившие город американцы ничего менять не стали.

Кормили нынче тем, что на армейском жаргоне называлось "НЗ", консервами и безвкусными плитками американского военного шоколада из рациона "D".

Джейн Армитидж совершенно не жаловалась на выдаваемую еду. Ей было важно лишь то, что еды этой было в достатке. Больше не приходилось отдаваться японским солдатам ради неё.