Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки

— У вас нет необходимости в ответе, является это частым или нечастым явлением. Так что я не понимаю, как у людей может быть по этому поводу строгое мнение. Давайте я представлю это таким образом: взгляды — это не наука. Нет там научной основы! Это просто взгляд!

Она вспомнила, что в начале семидесятых ей позвонил режиссер Стивен Спилберг, который тогда готовился к съемке картины «Инопланетянин». Спилберг спросил Маргулис, считает ли она вероятным или даже возможным, что внеземная особь будет иметь две руки и по пять пальцев на каждой.

— Я ответила: «Ты снимаешь картину! Просто сделай ее интересной! Какая тебе разница? Не обманывай себя, что это наука!»

К концу нашего интервью я спросил Маргулис, как она относится к тому, что на нее всегда ссылаются как на провокатора или как на человека, который «плодотворно неправ», по выражению одного ученого. Она поджала губы, раздумывая над вопросом.

— Это в некотором роде несерьезно, — ответила она. — Я имею в виду, вы не станете говорить так о серьезном ученом, не правда ли?

Она уставилась на меня, и я в конце концов понял, что ее вопрос не был риторическим, она на самом деле хотела получить ответ. Я согласился, что данная ей характеристика в некотором роде несправедлива.

— Да, так и есть, — задумчиво произнесла она. Она заявила, что такая критика ее не беспокоит. — Любой, кто выступает с таким видом критики ad hominem [97] , характеризует прежде всего себя, не так ли? Я имею в виду, если их аргумент просто основывается на провокационных определениях применительно ко мне, а не на сути вопроса, то…

97

Применительно к человеку, лат. — Пер.

Она замолчала. Как и многие сильные ученые, Маргулис не может не желать время от времени быть просто уважаемым консерватором.

Страсть Кауффмана к порядку

Возможно, самым амбициозным и радикальным современным ученым, бросившим вызов Дарвину, является Стюарт Кауффман (Stuart Kauffman), биохимик из Института Сайта-Фе, центра ультрасверхсовременной области сложности (см. главу 8). В шестидесятые годы, когда Кауффман еще учился в аспирантуре, он начал подозревать, что теория эволюции Дарвина имеет серьезные недостатки: она не может объяснить кажущуюся удивительной способность жизни появляться, а затем увековечивать себя такими поразительными способами. В конце концов, второй закон термодинамики утверждает, что все во Вселенной неумолимо движется к «тепловой смерти» или вселенскому успокоению.

Кауффман протестировал эти идеи, имитируя на компьютере взаимодействие различных абстрактных реагентов — предположительно, химических и биологических веществ. Он пришел к нескольким выводам. Во-первых, когда система простых химикатов достигает определенного уровня сложности, она подвергается радикальному изменению, сходному с той фазой изменения, которая происходит, когда вода замерзает. Молекулы начинают самопроизвольно соединяться, чтобы создать большие молекулы увеличивающейся сложности и каталитической способности. Кауффман доказывал, что именно этот процесс самоорганизации, или автокатализ, а не случайное формирование молекулы со способностью копировать себя и развиваться привел к жизни.

Другая гипотеза Кауффмана была гораздо более радикальной, ибо она бросила вызов, возможно, центральному принципу биологии — естественному отбору. В соответствии с Кауффманом, комплексные множества взаимодействующих генов, подверженных случайным мутациям, не развиваются случайно. Наоборот, они имеют тенденцию соединяться в относительно малом разнообразии комбинаций, или аттракторов, если использовать термин, столь любимый теоретиками хаоса. В своей книге «Происхождение порядка: самоорганизация и отбор в эволюции» (The Origins of Order: Self-Organization and Selectionin Evolution, 1993)объемом 709 страниц Кауффман утверждает, что этот принцип порядка, который он сам иногда называет антихаосом, мог сыграть большую роль, чем естественный отбор, в направлении эволюции жизни, в особенности когда жизнь становилась более сложной.

Я впервые встретился с Кауффманом во время поездки в Санта-Фе в мае 1994 года. У него было широкое, очень загорелое лицо и вьющиеся седые волосы, редеющие на макушке. Одет он был как и большинство в Санта-Фе: джинсовая рубашка, штаны цвета хаки и высокие ботинки. Он казался робким и уязвимым и в то же время исключительно уверенным в себе. Его речи, подобно импровизациям джазового музыканта, недоставало мелодии, но в ней было слишком много отступлений. Подобно торговцу, пытающемуся установить дружеские отношения, он постоянно называл меня Джоном. Ему явно нравилось говорить о философии. За время нашего разговора он прочитал мини-лекции не только по своим теориям антихаоса, но и о границах редукционизма, сложности опровержения теорий и социальном контексте научных фактов.

В начале нашей беседы Кауффман вспомнил статью о происхождении жизни, написанную для «Сайентифик Америкен». В этой статье я процитировал Кауффмана, который сказал о своей теории происхождения жизни: «Я уверен, что прав». Он признался мне, что смутился, увидев цитату в печати, и поклялся избегать подобного высокомерия в будущем. К моему сожалению, Кауффман в большинстве случаев слово держал. Во время нашего разговора он прилагал немалые усилия, чтобы смягчить свои утверждения: «Теперь я не собираюсь говорить, что я уверен, что прав, Джон, но…»

Кауффман только что закончил книгу «Дома во Вселенной» (At Homein the Universe), в которой представлен скрытый смысл его теорий биологической эволюции.

— Я считаю правильной свою книгу, опубликованную «Оксфорд Юниверсити Пресс», Джон, — я имею в виду, что она правильна в смысле, что все это идеально праводоподобно: многое можно показать экспериментально. Если рассуждать в терминах математических моделей, у вас есть набор моделей, которые говорят, что появление жизни может быть естественным процессом, в смысле, что, при условии достаточно сложного набора взаимодействующих молекул, вы должны ожидать кристаллизацию автокаталитических субнаборов. Так что если этот взгляд правильный, как я сказал вам с излишним энтузиазмом пару лет назад, — широкая улыбка, — тогда мы — это не невероятно невозможная случайность. Фактически жизнь почти точно существует где-то еще во Вселенной, — добавил он. — А поэтому мы дома во Вселенной не в том смысле, как мы были бы, если бы жизнь была невероятно невозможным событием, которое произошло на одной планете, и только на одной планете, потому что оно было бы таким невероятным, что нельзя было бы ожидать, что оно вообще произойдет.

Кауффман точно так же плел нить своей теории о том, как гены имеют тенденцию выстраиваться в определенные повторяющиеся структуры.

— Давайте опять предположим, что я прав, — сказал Кауффман, — тогда большая часть порядка, представленная биологическими системами, получается не в результате «с трудом достигнутого успеха естественного отбора», а как следствие распространяющихся повсюду эффектов, генерирующих порядок. Весь смысл в том, что это — стихийный порядок. Свободный порядок, так? Опять же, если эта точка зрения верна, то, чтобы объяснить ее, нам нужно не только модифицировать дарвинизм, при этом мы поймем и кое-что о возникновении и порядке жизни другим способом.

Его компьютерные модели предлагают другой, более трезвый взгляд, сказал Кауффман. Как добавление одной песчинки в большую кучу песка может вызвать лавины по ее сторонам, точно так же изменение приспособленности одного вида может вызвать внезапное изменение приспособленности всех других видов в экосистеме, которое может закончиться лавиной уничтожения.

— Если сказать это метафорично, то лучшая адаптация, которую в состоянии достичь каждый из нас, может выпустить на свободу лавину, которая приведет к нашему полному уничтожению, так? Поскольку мы все вместе играем в эту игру, то посылаем наши импульсы в систему, которую совместно создаем. Вот это означает неизбежность.