Конец войны

Уже абсолютно меня не стесняясь, Ольга встала, начала потягиваться своим идеальным пластичным телом, на что я был вынужден более интенсивно отжиматься. Ещё не хватало, чтобы нас накрыл очередной виток страсти и мы опоздали бы к машине, которая должна ждать у вокзала.

— Оля, прикройся! Иначе и тебя, и меня сейчас накроет, и мы будем здесь любить друг друга до полного истощения, — сказал я, отворачиваясь от соблазнительной брюнетки.

Оля что-то фыркнула, но сделала то, что несколько сбило любовный настрой. Она сходила в ведро, а после стала торопясь одеваться. Да, в качестве ночного горшка у нас было, любезно предоставленное управдомом, ведро.

И это для меня, человека из двадцать первого века, это было крайне неудобно, скорее психологически. Однако, как я понял, подобные вёдра стояли в каждой комнате, это было нормальным. Между тем, один туалет работал. Но он был лишь один. А жильцов в коммунальной квартире, как удалось выяснить, было тридцать два человека. И, если каждый пойдёт по своей нужде, а утром эта нужда очевидна, то можно пару часов простоять в очереди. Так что, ведро с крышкой — это вполне рабочий вариант, который в военное время считается весьма даже гигиеничным.

Ещё вчера Ольга стеснялась справлять свою нужду, бегая к ванной комнате, и выстаивая там получасовые очереди, выслушивая сплетни, также перешёптывания с осуждениями наших похотливых игр. Сегодня же моя напарница ведёт себя так, будто мы уже с десяток лет прожили вместе.

Быстро позавтракав, одевшись, мы поспешили к вокзалу. Здесь, у входа в здание, находился пост милиции, а рядом с ним сотрудник НКВД. Он указал, куда именно двигаться. Нас ждала грузовая машина, правда, с пристроенными лавочками вдоль бортов, а сверху был натянут тент. Так что мокрый снег нам был, считай, нипочём.

— Здравия желаю, товарищ командир, — поздоровался со мной Игнат.

— Етить-колотить! А без мордобоя обойтись было никак? Вот, как может человек, одетый в форму сотрудника НКВД быть с таким бланшем под глазом? — возмущался я.

Игнат сидел, потупив глаза… Один, не заплывший глаз, так как второго не было видно из-за обширной гематомы. Наверняка, он и сам понимал, что выглядит сейчас неправильно.

— Завтра все пройдет. Это ночью… упал, — оправдывался Игнат.

— Не ври командиру! — усмехнулся я, но не стал расспрашивать, все равно узнаю позже.

— А Якут с дедом не с тобой, командир, жили? — поинтересовался я у боец в форме старшего лейтенанта НКВД.

— Нет, — ответил я.

Игнат был старлеем, я — капитаном. И закрадывались такие мысли, что подобные звания могут у нас появиться официально. Хотя, из прошлой жизни знаю, что даже при особом желании, наделить вчерашнего рядового офицерским званием — весьма затруднительно. Всё равно необходимо написать какие-то бумаги, руководствоваться какими-то правилами и законами. Но, да не мне об этом думать. Уверен, если моя польза для государства будет оценена в капитанское звание, то найдут, как и почему мне его приписать. В крайнем случае, можно ведь создать легенду, что был ранее сотрудником, был внедрён куда-нибудь.

Вскоре, после нескольких забористых матерков от водителя, на двенадцатый раз прокрутки стартера, наш Студебекер завёлся, и мы поехали в сторону реки Сож.

Когда мы гуляли по парку, я заметил понтонную переправу буквально в километре от себя. Конечно, никаких мостов через реку не сохранилось, но на то, чтобы их отремонтировать или отстроить заново, банально не было ни времени, ни сил, ни инженеров со строителями. Последние, я уверен, все призваны на службу. Инженеры нужны в войсках.

Не без труда, но мы проехали понтонную переправу. Мне казалось, что в какой-то момент грузовик может упасть в воду, настолько было скользко и опасно передвигаться. Но водитель был опытным, сдюжил, и мы направились на юг. Карту Гомеля, а также тех мест, в которых нам придётся проходить краткий курс обучения, или, скорее, знакомство и боевое слаживание, я изучил досконально. Так что быстро понял, что мы ехали в сторону деревни Севруки и Чёнки.

— Приехали! — сказал сопровождающий нас младший лейтенант НКВД.

Он первым спрыгнул с грузовика и осмотрелся. К нам сразу же подошёл наряд из бойцов. Удивительным образом, но они были даже в броне, каждый с ППШ, в белых с пятнами маскхалатах. В стороне я увидел два пулемётных гнезда, а также оборудованный ДОТ. На искусственно сооруженном бугре стояла зенитка. Вполне серьёзное вооружение, если учитывать, что это лишь центральные ворота въезда на Базу, находящуюся глубоко в тылу. Мы спрыгнули с машины, старший офицер наряда принял документы, что-то черканул в журнале, нас обыскали. И только после этого по одному, с интервалом в пять шагов, нас запустили на Базу.

Встречал часть группы старший лейтенант Вороной.

— Туман со мной, остальные за младшим лейтенантом, — строго сказал старлей.

База представляла собой частично разрушенные кирпичные здания, деревянные дома, было видно, что они сколочены буквально недавно, чуть в стороне располагалась спортивная площадка, а больше ничего не было видно. Скорее всего, было здесь и стрельбище, возможно, полоса препятствий. Словом, абсолютно ничего выдающегося, что могло бы привлечь особое внимание.

Зайдя в один из деревянных домов, я увидел сидящего за большим массивным столом, обложенного бумагами, комиссара госбезопасности Сенцова.

— Старший лейтенант, ты свободен! — скомандовал Сенцов, выпроваживая Вороного и указывая рукой мне на стул напротив себя.

— Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности, — по-уставному поприветствовал я своего командира.

— Рассказывай! Как прошли два дня? Что скажешь об Ольге? — сходу спрашивал Сенцов.

— Вот! — сказал я и протянул четыре листа, списанных мелким почерком. — Здесь отчёт по всем действиям, ситуациям, потраченным деньгам.

Сенцов поднял на меня взгляд, прикусил губу, и стал рассматривать, будто видел в первый раз.

— Ты о себе вспомнил что-нибудь? — после продолжительной паузы спросил комиссар госбезопасности.

— Никак нет, — отвечал я. — Знаю то, что было до меня доведено вами.

— Так откуда, твою мать, у тебя повадки командирские? Какой к хренам отчёт? Как рядовой до этого додумается? Да я по первым строчкам вижу, что пишет человек, который, как минимум, знает, как писать такие бумаги! — закричал Сенцов.