Конечно, это не любовь

Дамблдор.

Ответ возник в ее голове внезапно и был безусловно верным. Дамблдор отсутствовал в этом году в школе большую часть времени, но все-таки здесь он, величайший волшебник, был наиболее уязвим. Он верит в добро и честность и едва ли будет ожидать нападения от ученика. Если Шерлок прав, то Драко Малфой должен убить Дамблдора. Безумный план — мальчишка должен победить величайшего волшебника в мире. Но может сработать. Направь Малфой палочку на Дамблдора, тот не обезоружит его, а спросит с улыбкой: «В чем дело, мой мальчик? Тебя что-то тревожит?».

Отведя взгляд от пустого кресла Дамблдора, Гермиона посмотрела на Малфоя. Тот сидел в стороне от Крэбба и Гойла и выглядел неважно — слишком бледный и отощавший, как будто высохший. Его и раньше сложно было назвать хотя бы симпатичным, а сейчас он и вовсе напоминал обескровленную жертву вампира.

Рядом раздался очередной взрыв смеха, Гермиона вздрогнула и обратила внимание на Гарри. Сказать ли ему о своих подозрениях? Он охотно поверит ей, ведь это полностью совпадает с его теорией. Но что из этого выйдет? Он немедленно бросится к Дамблдору, расскажет все о подозрениях, а директор в ответ улыбнется и заверит его: «Не стоит беспокоиться, Гарри». Или же скажет: «Это серьезное обвинение. У тебя есть доказательства? Не стоит обвинять человека в злодеяниях только потому что он тебе не нравится». Он именно так и сказал, когда Гарри впервые упомянул о своих подозрениях. Он скажет так снова.

Гермиона приняла решение ничего другу не говорить. К тому же, в этот момент в Большой зал влетела сладкая парочка, и Гермиона, почувствовав, что ее мутит, поспешила удалиться из-за стола.

Между тем, постепенно надвигалось Рождество, а в преддверии его — вечеринка для «избранных» у Слизнорта. И Гермиона решила хотя бы на время выбросить из головы покушения и опасности и немного развлечься, тем более, что у нее появился прекрасный план, как немного разозлить Рона и доказать ему, что она никогда не была им увлечена. План имел шесть с половиной футов роста, сверкающую белозубую улыбку, широченные плечи и звался Кормаком Маклаггеном. С чего он вдруг вообразил, что Гермиона — девушка его мечты, — было неясно, тем более, что по сути он был невыносимо-самовлюбленным типом с каким-то дикими замашками и чудовищными манерами. Но Рон его ненавидел и втайне даже завидовал ему, считая того лучшим игроком в квиддич, поэтому Гермиона не колебалась ни минуты, отвечая согласием на его приглашение. В конце концов, не сможет же он испортить ей вечер одним своим присутствием?

Смог.

Это было немыслимо, но он говорил без умолку, расхваливая себя и собственные квиддичные успехи. Они еще не дошли до кабинета Слизнота, а Гермиона начала жалеть, что решилась на эту авантюру — заткнуть Маклаггена было невозможно, закончив одну историю про взятый только чудом, исключительно благодаря собственному мастерству мяч, он переходил к следующей. Но и это был не предел — он еще и руки начал распускать, пытался ухватить ее то за бедро, то за грудь, и, в конце концов, прижал к стенке под омелой. Гермиона едва не взвизгнула от ужаса — огромный Маклагген в этот момент больше напоминал ей тролля, а не обычного парня, к тому же, от него разило потом и нечищеными зубами. Он улыбнулся (скорее, довольно ухмыльнулся), пробормотал что-то вроде «не ломайся» и наклонился вперед, но Гермиона резко согнула ногу в колене, нанося болезненный удар. Маклагген вскрикнул и ухватился за пострадавший орган, а Гермиона почти истерично бросила:

— Прости, я такая неловкая! — и кинулась прочь.

Это была самая провальная вечеринка в ее жизни — она сбежала в первый же час, поняв, что от Маклаггена необходимо спрятаться как можно надежней, а сделать это в кабинете Слизнорта, пусть и расширенном чарами, было слишком трудно.

Она пробежала несколько лестничных пролетов и наконец остановилась у окна. И неожиданно услышала:

— Не понравилась вечеринка, Грейнджер?

Она обернулась и увидела подошедшего к соседнему окну Малфоя. В темноте, на фоне вечернего неба он вдруг напомнил ей Шерлока — не поведением и не умом, конечно, а… моторикой, возможно. Или сложением — такой же длинный и очень худой. Сходство усиливалось еще и благодаря тому, что сейчас волосы Малфоя не были зализаны назад, как обычно, а растрепались. Возможно, именно из-за этого она ответила куда мягче, чем отвечала Малфою обычно:

— Не понравилась.

— Так бывает, когда проводишь время в обществе придурков.

Гермиона невольно улыбнулась — действительно, моторика была похожей. И это слово «придурки», сказанное с особым нажимом. Гермиона мотнула головой — померещится же! Но Малфой продолжил говорить:

— Я по себе знаю. Ты вроде бы осознаешь, что умен, но находящийся рядом придурок как будто бросает на тебя тень.

— Мой друг говорит, что мир наполнен идиотами всех мастей, — произнесла Гермиона. Малфой хмыкнул:

— Он прав, — и добавил: — с наступающим Рождеством, Грейнджер.

Гермиона повернула голову и на короткое мгновение встретилась с Малфоем взглядом. Потом улыбнулась и ответила:

— И тебя с наступающим Рождеством, Малфой.

После этого она повернулась спиной и направилась в свою комнату. Настроение уже было не таким ужасным. В конце концов, Рон с Лавандой, Маклагген — все это ерунда. Уже завтра она увидит родителей. И Шерлока, который наверняка поможет ей навести порядок в собственной голове.

Дружбы не существует. Глава 19

Шерлок лежал на кровати в новой комнате в доме в Суссексе и проклинал все на свете. Уговаривая родителей переехать, он как-то совсем не учел того, что ему тоже придется покинуть Кроули. Новый дом ему не нравился. Его нервировало побережье, каменистый пляж, высокие деревья. Здесь был чистый воздух, почти не отравленный туманом, но дышалось все равно тяжело. К тому же, на Рождество явился Майкрофт, полный осознания собственной важности. Крутил в руках дурацкую тросточку, держал чайную чашку, чуть отставив мизинец, а вместо приветствия сказал Шерлоку:

— Переходный возраст не красит тебя.

— А вчерашняя пицца — тебя, — отозвался Шерлок тут же, но все равно чувствовал себя оскорбленным — Майкрофту совершенно не нужно было напоминать ему, что его лицо больше похоже на лицо жертвы пчелиной атаки. Или больного ветрянкой.

— Пирог, Шерлок, — устало заметил Майкрофт, — нельзя быть таким невнимательным.

Черт бы побрал Майкрофта.

— С сыром и говяжьим фаршем, я полагаю, — отозвался он. — К концу Рождества застегнуть нижнюю пуговицу пиджака будет непросто.

На этом моменте в разговор вмешалась мама, резко сказав:

— Шерлок!

Спор прекратился, но возобновлялся с завидной регулярностью — хотя бы потому, что россыпь прыщей на лице Шерлока никак не исчезала, а Майкрофт никак не мог перестать съедать лишнюю булочку при каждом приеме пищи.

На этот раз они слишком увлеклись взаимными оскорблениями и настолько разозлили маму, что она разогнала их по комнатам и велела не высовывать носов до вечера. Поэтому теперь Шерлок маялся от безделья. Конечно, он мог отправиться в Чертоги, но ему было лень — для этого требовались слишком большие моральные усилия. Еще можно было взять со стола газету и попытаться выискать среди множества волшебных преступлений хотя бы одно обыкновенное. Но тоже было лень. Подобные приступы апатии не были для него редкостью, но чаще всего рядом был кто-то, кто помогал с ними справляться. В школе его отвлекали задания, на каникулах — Гермиона. Она уж точно не позволила бы ему без дела лежать на кровати и пялиться в потолок.

В дверь постучали.

— Да, мам, — сказал он, но мама вошла в комнату раньше, чем он закончил говорить.

— Ты опять не в настроении, милый? — спросила она мягко.

— Ты кричала на меня тридцать минут назад. К чему такие перемены? — спросил он недовольно. Мама улыбнулась, подошла к нему и потрепала по голове — Шерлоку было слишком лень двигаться, поэтому он не успел увернуться.

— Какие же вы с Майком еще дети, — произнесла она. — Хватится дуться, завтра Новый год в конце концов. И, — она улыбнулась, — у меня есть для тебя небольшой сюрприз.