Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства
Шрифт:
В конце XIX — начале XX века, когда грузинской интеллигенцией и деятелями церкви был поднят так называемый церковный вопрос — о восстановлении автокефалии Грузинской православной церкви — в доказательство нелегитимности ее упразднения будут приводиться уже нормы церковного права. Епископ Сухумский Кирион (Садзаглишвили), будущий католикос-патриарх Грузии (1917–1918), на заседаниях особого присутствия при Синоде в 1906 году по вопросу независимости Грузинской церкви указывал, в частности, на нарушение 30-го и 35-го правил святых апостолов и 22-го правила Антиохийского собора. Только большая и старейшая церковь имеет право отменять постановления меньшей и младшей [656] . Хотя в истории церкви и были единичные случаи отмены автокефалии, но для этого всегда требовалось соблюдение целого ряда условий. С одной стороны, непринужденное желание клира и паствы, с другой — санкция собора [657] . Вопрос автокефального статуса церкви мог решаться не иначе, как по постановлению Вселенского собора. В 1811 году, как известно, эти условия в отношении Грузинской церкви соблюдены не были.
656
Грузинский церковный вопрос: Доклад епископа Сухумского Кириона на заседании второго отделения Особого присутствия при Святейшем Синоде 23 мая 1906 г. // Священномученик
657
Там же. С. 389–390.
Начало церковной реформы: с опорой на местные кадры
Желание распространить преобразования в церковной сфере в Восточной Грузии далее, и на западногрузинские земли, заставило российские власти уже через несколько лет после учреждения Грузинского экзархата внести некоторые изменения в первоначальное церковное устройство, основанное на высочайше утвержденном 30 июня 1811 года докладе Синода. 30 августа 1814 года император одобрил проект нового устройства духовных дел в Грузии, предложенный архиепископом Досифеем (Пицхелаури) [658] . Снова менялось церковно-административное устройство в Картли и Кахети. Вместо двух существовавших до этого епархий — Карталинской и Кахетинской — образовывалось три: Карталинская, которая принадлежала экзарху, получавшему также звание митрополита Мцхетского, Тифлисского и Карталинского; Осетинская — в управлении архиепископа Телавского и Грузино-Кавказского, а также Сигнахская епархия. На архиепископа Телавского и Грузино-Кавказского, которым и стал сам автор проекта Досифей, возлагались все обязанности главы ранее существовавшей Осетинской духовной комиссии по проповедованию христианской веры среди осетин и других горцев, живущих как на южном, так и на северном склоне Кавказского хребта (отсюда, собственно, и название «Осетинская епархия»). Фактически в течение нескольких лет именно глава этой епархии руководил всей российской миссионерской политикой на Кавказе.
658
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Тифлис, 1873. Т. V. Ч. II. 491. Ведение Святейшего Правительствующего Синода Правительствующему Сенату от 17 октября 1814 г.
Первое десятилетие существования Грузинского экзархата стало временем реализации нескольких в некотором отношении конкурирующих друг с другом проектов, авторство которых принадлежало представителям грузинского духовенства, поначалу достаточно удачно интегрированным в имперскую систему духовного управления.
Такими проектами, по сути, являлись предложения сначала митрополита Варлаама Эристави, а затем архиепископа Досифея Пицхелаури. По инициативе последнего в 1814 году и во многом в противовес экзарху была создана своего рода экстерриториальная Телавская и Грузино-Кавказская епархия с Досифеем во главе. Такие важные населенные пункты, как Телави в Кахети и Ананури на Военно-Грузинской дороге, в церковном отношении, несмотря на их удаленность друг от друга, были подчинены напрямую архиепископу Досифею [659] . Кроме того, в его руках аккумулировались значительные финансовые средства, выделявшиеся на миссионерскую политику России как на Северном, так и на Южном Кавказе. Вместе с этим Досифей получал в свое распоряжение и инструменты влияния на массы населения, в которых имперское правительство видело опасность для своих позиций на Кавказе. Объектами миссионерства были горцы — в первую очередь жители труднодоступных ущелий вдоль стратегической Военно-Грузинской дороги (грузины-мтиулы и гудамакарцы, осетины и др.). От контроля над этой магистралью в немалой степени зависел успех российской политики в регионе. Таким образом, Досифей оказывался фактически вторым после экзарха лицом в структуре Грузинского экзархата, что нашло отражение в его статусе второго присутствующего (после экзарха Варлаама) в торжественно открытой в Тифлисе в мае 1815 года Грузино-Имеретинской синодальной конторе.
659
Там же. 491.
Не в последнюю очередь соперничество двух первосвященников и решило их судьбу. В еще большей степени этому способствовала по-прежнему невозможность приступить к непосредственной ревизии церковного имущества, следовательно, и к учреждению штатов духовенства — единственного способа радикального сокращения его численности. В мае 1817 года указом императора митрополит Варлаам был уволен со всех должностей, занимаемых им в Грузии, — экзарха и председательствующего в Синодальной конторе — и вызван в Петербург для присутствия в Синоде. Та же участь постигла и архиепископа Досифея, отозванного в Москву. В высочайших указах была ясно выражена мысль о необходимости назначения впредь экзархами Грузии архиереев Русской православной церкви [660] . Место Варлаама Эристави занял архиепископ Рязанский Феофилакт (Русанов) родом из Архангельска, до этого занимавший кафедру в Калуге. Для него, обвиненного в пристрастии в своей преподавательской деятельности к доктрине средневекового католического богослова Ансельма Кентерберийского (1033–1109), назначение экзархом на отдаленную окраину империи фактически означало почетную ссылку.
660
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Тифлис, 1874. Т. VI. Ч. I. 493. Письмо архимандрита Афанасия Квабтахевского к ген.-м. Кутузову от 6 июля 1817 г.
Первый русский иерарх во главе Грузинского экзархата
Это назначение повлекло за собой новое изменение административно-территориального устройства Грузинской церкви. По предложению Феофилакта, поддержанному в высочайше утвержденном императором 28 декабря 1818 года докладе Синода, в Восточной Грузии было проведено очередное укрупнение епархий: три объединялись в одну «суперепархию» — Картлинскую и Кахетинскую — под непосредственным управлением экзарха [661] . В помощь ему назначался викарий, который именовался епископом Горийским.
661
Там же. 502. Всеподданнейший доклад Святейшего Правительствующего Синода от 17 июня 1818 г.
После назначения Феофилакта произошла централизация церковного управления за счет расширения и более точной фиксации функций экзарха — именно в его руках сосредоточивалось непосредственное управление клиром. Спустя семь лет после упразднения автокефалии Грузинской церкви новая церковная структура приобрела относительно законченные черты. Получил более четкое оформление и механизм подчинения грузинского священства органам духовного управления империи.
В 1818 году полным ходом шла разработка штатов приходского духовенства в Восточной Грузии, а также определение его содержания за счет прихожан. Для этого специально назначенные экзархом церковные депутаты при помощи гражданских чиновников и дворянских маршалов собирали сведения в четырех уездах Картли
и Кахети (Телавском, Сигнахском, Горийском и Тифлисском) о числе церквей и причтов, необходимых в каждом из этих уездов, а также размерах содержания, которое прихожане обяжутся давать своим священникам с причетниками. При этом важным отличием от предыдущего периода было то, что, как и в случаях с епархиями, число штатного духовенства определялось не по количеству церквей, а по количеству дымов. Был установлен минимальный порог — 40 дымов на один причт. За основу бралась норма, существовавшая в России. Как пояснял сам экзарх Феофилакт, без этого минимума дымов «во внутренних российских епархиях не позволяют и церквей строить, не только там, где их прежде не было, но и на месте сгоревших и обветшавших» [662] . Общее число приходских дымов делилось на 40, и таким образом получалось количество «штатных церквей» с причтами. Гражданская власть через полицейских чинов с 1 января 1819 года должна была следить за исполнением прихожанами взятых на себя обязательств по содержанию в каждом приходе одного священника с двумя причетниками. Власть же духовная в лице экзарха обязывалась отныне запретить всем священникам брать с прихожан плату за совершение треб [663] .662
Там же. 507. Отношение экзарха Феофилакта к ген.-м. Ховену от 5 января 1819 г.
663
Там же.
Таким образом, к 1819 году в Восточной Грузии светскими и духовными властями империи был проведен ряд реформ, серьезным образом изменивших принципы и административно-территориальное устройство, численность духовенства всех уровней — от приходских священников до высших иерархов, а также экономические основы существования церкви в этой части Грузии. Однако все эти перемены на тот момент не затронули церковь в западногрузинских владениях империи. Когда в 1811 году де-факто и де-юре отменялась автокефалия Грузинской православной церкви, в Имерети полным ходом шло восстание, поднятое бежавшим из-под российского ареста последним имеретинским царем Соломоном II (1789–1790, 1790–1810).
По этим причинам на территории Западной Грузии не проводилось описание церковного имущества, которое по приказу Синода активно шло в 1815–1816 годах во вновь образованных восточногрузинских епархиях [664] . В Имеретинской области, автономных Мегрельском и Гурийском княжествах оставалось прежним и количество самих епархий. Фактически в силу многих внутри-и внешнеполитических причин церковь в Западной Грузии до конца 1810-х годов не была затронута процессами, происходившими на востоке Грузии.
664
Там же. 483, 488.
Попытка духовных властей во главе с экзархом Феофилактом распространить церковную реформу на владения империи в Западной Грузии, большинство которых пользовалось к тому же статусом автономных княжеств, спровоцировало масштабное и достаточно кровопролитное восстание в Имерети и Гурии 1819–1820 годов. Помимо большинства представителей местной элиты во главе этого движения встали предстоятели двух наиболее крупных епархий Западной Грузии — Кутаисской и Гелатской. В результате оба они были схвачены и силой вывезены в Тифлис, а один из них, Досифей Кутатели (Кутаисский), являвшийся местоблюстителем престола Имеретино-Абхазского католикоса, от причиненных ран по дороге умер.
19 ноября 1821 года императором Александром I был утвержден всеподданнейший доклад Синода об устройстве духовных дел в Имерети. После подавления восстания и удаления за пределы Грузии (или смерти) верхушки местного духовенства и аристократии, оппозиционно настроенной к российским властям, практика реорганизации административно-территориального устройства Грузинской церкви, осуществленная в Картли и Кахети, была распространена и на этот регион.
В этом докладе Синода во многом были противопоставлены друг другу точки зрения на реорганизацию церковной структуры в Грузии российской гражданской и духовной власти на Кавказе, и как следствие наиболее отчетливо проявилась разница их отношения к столь тонкой материи, как церковь и вообще религиозный вопрос в этом регионе. Мнение представителей гражданской администрации, в первую очередь главноуправляющих, и до этого оказывало значительное влияние на принятие практически всех более или менее важных решений, касавшихся Грузинской церкви. После же восстания в Западной Грузии, когда «ослушание» и поспешность российских духовных властей во главе с экзархом Феофилактом, по авторитетному мнению главноуправляющего А. П. Ермолова, привели к самым серьезным последствиям — необходимости применять силу, кровопролитию и жертвам, мнение гражданской власти в церковных вопросах стало как минимум равным по своему весу мнению экзарха. Неслучайно, что в данный период все мероприятия в сфере церковного устройства в Западной Грузии приводятся в действие даже не при участии, а фактически руками военных.
Тогда эта заочная, а часто и открытая полемика закончилась относительно компромиссным решением Синода. Как в Картли и Кахети, в Западной Грузии резко сокращалось число епархий. Вместо девяти ранее существовавших здесь епископатов (четырех в Имерети, трех в Мегрелии и двух в Гурии) отныне в каждой из этих областей должно было остаться по одному [665] .
Процесс интеграции Грузинской церкви, особенно активно протекавший в конце 1810-х годов, когда он коснулся уже и западногрузинских земель, серьезно обеспокоил владетелей автономных княжеств. Как и везде, наиболее острым оставался вопрос церковной собственности. При первой же попытке перенаправить в общую казну экзархата доходы с имений церкви в Мегрельском княжестве, а управление ими централизовать в Синодальной конторе более чем четко обозначилась позиция местных иерархов. Еще при первом экзархе Варлааме в 1816 году все три епархиальных архиерея Мегрельского княжества фактически, пусть и в мягкой, но тем не менее в недвусмысленной форме выдвинули ультиматум владетелю Левану Дадиани (1804–1840) [666] . Получив из Синодальной конторы письмо о том, что все «доходы и произведения крестьян нашей церкви должны поступить в ведение той конторы», они объявили владетелю о своем желании сложить с себя сан и отправиться в какую-либо пустынь. «Не имея возможности жить по приличию церкви нашей» после отобрания доходов и без того разоренных голодом и язвой имений, все три митрополита, по их словам, заранее выбирали нищету. Под документом стояла подпись: «Вашей светлости молитвенники за преуспеяние и долголетие ваше, дяди ваши: Чкондидский митрополит Виссарион сын Дадиани, Цагерский митрополит Иоанн сын Дадиани и Цаишский митрополит Григорий» [667] .
665
Кутаисский центральный государственный архив (далее КЦГА). Ф. 21. Имеретинская епархиальная канцелярия. Ед. хр. 539. Доклад Синода императору Александру I об устроении духовной части в Имеретии. 1829 г. Л. 2.
666
Акты. Т. V. 593. Письмо мингрельских архиереев к Левану Дадиани от 4 января 1816 г.
667
Там же.