Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

Наши эксперты, рассуждая о том, насколько тот или иной образ мысли или поведения религиозного человека соответствует этому нормативному идеалу, приходили к выводу: сообщество соверующих состоит из обычных людей, которые еще далеки от идеала, а потому отличаются друг от друга по ряду характеристик.

Первый критерий внутренней сегментации сообщества единоверцев — это степень веры . Важным показателем оценки степени веры для мусульман является предписанное верующим соблюдение ряда ритуалов и обязательств, так называемых пяти столпов ислама. Народные традиции тюркских народов, в том числе и татар (социальной основы развития ислама в Татарстане), неразрывно связаны с религиозными ритуалами и обрядами. В частности, при совершении свадебного обряда (никах) обязательно произнесение свидетельства веры (шахады), чтение молитв. Мусульманские лидеры критически относятся к несоблюдению мусульманами обязанностей:

Но если «алля иляхаилляЛлах ва ашхаду анна Мухаммадан расулюЛлах» [751] скажет — он не полностью мусульманин или мусульманка. Вот когда уже «алля иляхаилляЛлах ва ашхаду анна Мухаммадан расулюЛлах» скажет и будет все Божьи послания исполнять, вот тогда только будет мусульманкой или мусульманином (интервью, мусульм.).

При обозначении мусульман, не исполняющих обязанностей, часто используется лингвистическая конструкция «этнические мусульмане». Определение «этнический» призвано подчеркнуть, что человек, не выполняющий обязанностей, предписанных религией, исповедует ислам номинально, только на основе традиции, как религию своих предков. Эта лингвистическая категория получает в некоторых случаях негативные коннотации именно в связи с тем, что отрицательно характеризуется отсутствие религиозной практики у «этнических мусульман»:

751

Слова шахады — свидетельства веры.

Ну, можно сказать, что среди мусульман есть, конечно, те, которые не очень хорошие мусульмане. Это, знаете, от чего происходит? Потому что народ — татары, они думают, что вот, я татарин, значит, я мусульманин. А насчет ислама, насчет религии — ноль… А мусульманин, он должен быть убежденным, и у него должно быть знание об исламе (интервью, мусульм.).

Однако здесь нужно отметить свойственный мусульманскому дискурсу оптимизм : мусульмане скорее готовы увидеть в человеке мусульманина, нежели неверующего:

Ну, мы их называем мусульманами, то есть людьми верующими, потому что они какую-то часть велений Всевышнего претворяют в жизнь, то есть сторонятся запретной пищи, питаются разрешенной, ну, почитают день пятницы, почитают Коран как священную книгу, относятся положительно к намазам. То есть они запрещают себе совершать по какому-то незнанию, или до них еще не дошло, может, в полном объеме до их сердец, Божье, они это пока не совершают (интервью, мусульм.).

Группа верующих, относящихся к православию только по народной традиции, также проблематизируется и православными лидерами мнений. Однако суть проблемы формулируется не столько как неисполнение обязанностей, сколько как невоцерковленность людей, называющих себя православными [752] . Несвязанность человека с Церковью, по мнению собеседников, приводит к отсутствию религиозного рвения, которое обозначается либо через низкую степень веры, например, когда упоминаются люди, относящиеся к вере «теплохладно» [753] , либо через отсутствие религиозной практики «вера без дел мертва есть» (интервью, правосл.):

752

«Большинство людей в общем-то у нас православные, но есть много невоцерковленных. Они крещеные, но не воцерковленные… Можно как говорить. Крестили — в первый раз принесли. И второй раз — отпеваем. И все» (интервью, правосл.).

753

Чаще всего имеется в виду и цитируется Откровение Павла: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр 3: 15, 16). Цитаты из интервью: «Самые опасные люди — это прохладные… Понимаете, они и не горят, и не греют. Вот самое опасное, когда человек безразличен ко всему и вся. Знаем прекрасно, что из гонителей Церкви были проповедники, вспомните апостолов Петра, Павла. Был Савл, стал Павел. Знаем и другие моменты. Были разбойники, а стали святыми, понимаете, человек горящий. А вот теплохладники такие… Это самое опасное»; «Понимаете, слабая вера. Она слабая вера. Она чуть теплится. Мы знаем: „Сын, дай мне твое сердце“, говорит Соломон. Будь верующим на деле. Мы знаем в Апокалипсисе: „я взвесил тебя и нашел тебя легким и, так как ты не холоден и не горяч, я изблюю тебя из Книги Жизни!“ Вот это ужасное состояние теплохладности. Верующий? Да, вроде как бы верующий. Да, я верующий. — А вы давно причащались? — Не помню. — А вы венчано живете? — Нет. — А вы утром, вечером молитесь? — Нет. При этом он говорит, что он верующий. То есть это слабая вера. Это есть затемненность, помраченность той души, той религиозности, которую можно возгреть и которую можно остудить и полностью ее захлестнуть всеми житейскими заботами».

Человек может быть верующим, но абсолютно безрелигиозным. Есть много людей, к сожалению, у которых вся вера сводится к тому, чтобы занавески постирать перед Пасхой и яйца покрасить и куличи испечь (интервью, правосл.).

В отличие от мусульманской трактовки верующего, для которого соблюдение обрядов есть обязанность, православные священнослужители конструируют особую проблемную область, связанную с обрядоверием. Здесь проводится разделение людей на тех, кто склонен к поклонению традициям (обрядоверию), и тех, кто стремится к принятию духовных основ христианства (благовествованию). Духовные лидеры подчеркивают, что обрядоверие во многом родственно оккультизму и магии, к которым Церковь относится крайне негативно:

Нужно сорок раз «Господи, помилуй», а может сорок два, а может сорок три, Бог его знает. Низведение веры до уровня магизма какого-то, то есть какую молитву почитать. Как будто молитва — это заговор какой-то! Вот я сейчас ее прочитаю, эту молитву, и у меня пойдет как по маслу (интервью, правосл.).

Также обрядоверие связывается с невысоким знанием и непониманием верующими символичности внешней атрибутики богослужения. В интервью наши информанты отмечали, что зачастую обрядоверие распространяется и силами «околоправославных» кругов, и в первую очередь через литературу, в которой даются рекомендации немедленной помощи:

Вот эти рецептуры — вообще их даже и печатать, мне кажется, не стоит. Это печатают просто люди, которые гонятся за прибытком, скажем так, издавая эти книги, получают прибыток какой-то определенный. Их просто в люди сейчас выпускать нельзя, эти книги. Потому что там открываешь: «Каким святым молиться от недугов». И там пошли: от болезни головы… Можно подумать, что приходят в храм только ради того, чтобы помолиться от головы, от ноги, от зуба там, или я не знаю чего, за квартиру, за машину (интервью, правосл.).

Для преодоления обрядоверия среди паствы священнослужители сталкиваются с необходимостью ведения разъяснительной работы и просвещения [754] .

Вторым основанием повседневной дифференциации верующих духовными лидерами является идея опыта веры . Здесь прежде всего предполагается выделение такой особой категории «Мы», как неофиты (новообращенные, новоначальные). В большей степени эта группа проблематизируется православными, нежели мусульманами. С этой группой связана значительная часть социализирующей деятельности: воскресные школы, медресе при мечетях. Существует специальный пласт литературы, адресованной к новообращенным.

754

«С чем я больше всего, кстати, борюсь — с формализмом в Церкви. То есть если ты ходишь в церковь, то ты будь любезен жить идеями, жизнью Церкви. Не в платочках, не в свечках, не в поклонах, не в посте жизнь религиозного человека. Это атрибуты. А настоящее православное — это душа его, сокровище души. Если сокровище доброе, человек будет всегда добрым, а если у тебя сокровище злое — ты будешь всегда злым. А внешнее — мишура, она отпадет» (интервью, правосл.).

В мусульманской литературе и на интернет-сайтах слова неофит, новообращенные обычно встречаются в контексте освещения распространения ислама в мире, рассказов личных историй приобщения к исламу и пр. Также неофитами могут называться те, кто пытается реформировать ислам:

Сейчас идет борьба внутри ислама между такими людьми, которые нахватались верхушек, и теми, которые поняли глубокий смысл, понимают, изучают этот глубокий смысл, смысл религии (интервью, мусульм.).

Среди православного духовенства отношение к новообращенным неоднозначное и варьируется: от принятия как равных тех, кто только проходит этап религиозной социализации (такие люди называются чаще всего новоначальные), до противопоставления их остальным верующим (слово «неофит» в этом контексте имеет негативную коннотацию). Наши интервью показывают, что православные священнослужители Казани в своем большинстве не испытывают негативных установок по отношению к новоначальным соверующим. К ним зачастую выражается отеческое отношение с позиции более сведущего, старшего и мудрого: проводятся аналогии между новоначальным и младенцем, подчеркивается неспособность такого человека к восприятию сложного книжного наследия православия [755] .

755

«Вот младенец рождается в мир, то он вначале питается… материнским молоком. И по мере возрастания уже переходит на более твердую, грубую пищу. И так же человек, когда приходит, у него в начале и вопросы в общем-то такие детские пускай будут. Это вполне естественно, в меру понимания» (интервью, правосл.).

«Если человек новоначальный, то есть он только что пришел в церковь, ему совершенно не обязательно читать там о Страшном суде, о бесах и о всяком таком, потому что он себя накрутит и потом прибежит в церковь с вытаращенными глазами и скажет: „Меня, батюшка, бесы обуяли“. Так бывает, к сожалению. Новоначальным лучше читать литературу, которая именно повествует о том, во что мы верим. Катехизис, скажем, закон Божий. Какие-то вещи, там как подготовиться к исповеди, вот такие вот… лучше к серьезной литературе не подступать, потому что это может повлечь за собой не очень хорошие последствия. Человек, не понявший какой-то момент в книге, может истолковать его по-своему. И, истолковывая это по-своему, он так на всю жизнь это толкование и оставит. Еще и других научит, не дай Бог. То есть скажем, если вы вчера крестились, то сегодня Павла Флоренского читать не советую… И дело в том, что нужен определенный базис какой-то богословский… Ну вы же не возьмете книжку по ядерной физике и не скажете, что я профессор и там все уже знаю. Вы просто ничего там не поймете, ни формулы, ничего. А будете сооружать ядерную бомбу. Ну, вы взорветесь, и с вами все взорвутся. Правильно, так нельзя делать. Надо немножко, постепенно начинать. У нас есть литература для новоначальных» (интервью, правосл.).

Общей между православной и мусульманской трактовкой новообращенных является установка, которую священнослужители стремятся передать прихожанам, только что обратившимся к вере. Подмечая, что многие из новообращенных стремятся отвергнуть свое бывшее окружение, священнослужители обеих религий указывали на недопустимость такой стратегии поведения. Напротив, новообращенные должны, по их мнению, вести себя сдержанно, спокойно, уважительно и терпеливо по отношению к близким, но быть твердыми и последовательными в своей вере [756] .

756

«Сначала идет какое-то отторжение… но надо быть постоянным, и тогда уже набожность должна быть не выпуклая. Еще только ты встал на духовный путь, да, она должна быть не выпуклая, не вычурная, а спокойная» (интервью, правосл.); «Таким людям я просто советую, ну, не навязывать ту информацию, которую он получил. И не бахвалиться, не говорить, что я вот самый лучший из вас. А вы — самые худшие. …Нужно это для себя, это же не для других. Например, если я там молюсь, если я встал на путь ислама, это я же для себя все. Не для кого-то. И из-за этого просто самому надо быть порядочным. Можно там остаться порядочным даже в любой ситуации. Просто должно быть терпение».