Конфетка счастья

Мы и впрямь пьем чай вот уже литровый чайник и упаковка сушек.

Ирина в это время гордо вышагивает на своих двадцатисантиметровых шпильках к двери напротив.

– Да брось ты, – останавливаю Надежду я. Наша беседа, как правило, прервана на самом интересном месте, – это же Ирина, подождет.

С Ириной мне удается пить чай почти каждый день, а с Надеждой – от силы раз в неделю.

Из последней командировки в некий улус Надежда привезла щенка.

– Глаза у него – один – голубой, а второй – зелено-карий, чайного цвета.

У самой Надежды Степановны глаза в этот момент светятся просто неземной красотой.

– Лайка? – уточняю я тоном специалиста по собакам всех видов и пород.

– Что ты! Хаски! – Надежда Степановна машет на меня изящными ручками и тут же приглашает посмотреть меня на редкой породы щенка.

Мы не откладываем дела в долгий ящик и на обед решаем съездить к Надежде домой. Живет Надежда на двести втором.

– Муж подвезет нас! – Надежда Степановна сказала об этом так, как будто поедем мы, как минимум, на лимузине. Кстати, в Якутске один лимузин был замечен на территории Старого города, где располагается ЗАГС.

Машинка, как и муж Надежды Степановны, видала виды, и это ещё мягко говоря. На шестерке Жигули брали не одну баррикаду, судя по её состоянию, а муж моей коллеги, прошел и Крым, и Рим, и вполне вероятно, будучи за рулем этой самой машины.

– Он страсть как врачей боится, – шепнула мне Надежда Степановна, поясняя отсутствие зубов у своего благоверного.

Муж Надежды что-то такое прошамкал мне в знак приветствия и пригласил присаживаться. Привычными движениями он быстро смахнул с заднего сиденья ворох мусора, как мне было показалось, остались лишь какие-то перья и мелкие огрызки.

– У вас тут бой подушками был? – как можно жизнерадостнее поинтересовалась я.

– Да нет, это от пуховиков! – Надежда Степановна залилась своим фирменным смехом колокольчика.

Сама она устроилась на переднем сиденье, потому как сзади сесть было уже некуда, а спереди, как она успела объяснить, кресло было сломано и мне будет неудобно. Я и не спорила, мне совершенно было все равно как погибать – на переднем или заднем сиденье. По возможности, конечно, хотелось бы выжить, а ещё не испачкать любимую бежевую юбку из тонкой шерсти, которую я сшила этим летом.

Впрочем, мы на удивление быстро и почти без происшествий добрались до двести второго и выгрузившись у одного из самых старых корпусов микрорайона, попрощались с мужем Надежды Степановны, который тут же умчался по своим делам.

Подъезд дома ничем не отличался от всех виденных мною подъездов города Якутска. Пахло кошками, со стен свисали куски штукатурки и краски, окна выбиты и заколочены фанерой, железные двери в разного калибра отверстиях и вмятинах. Все как у всех, даже у нас, хоть мы и живем в самом центре, разница лишь в цвете свисающей с потолков краски и интенсивности повреждений. Теперь вы знаете, где снимались некоторые сцены из фильмов Тарковского.

Как ни странно, на подходе к квартире кошачий запах только усиливается, а когда Надежда Степановна гостеприимно распахивает дверь, он бьет наповал.

– Подожди, я зверей разгоню, – она исчезает за второй дверью и мне слышны визги, крики и прочие атрибуты из жизни зоопарка или джунглей.

Она снова распахивает передо мной двери и мне не остается ничего, как зайти внутрь. Подъезд по сравнению с квартирой моей коллеги выглядит гораздо привлекательнее, а главное там нет такого запаха. Надежда Степановна тут же открывает все окна и я ей очень благодарна.

– У меня кажется аллергия на кошек, а я и забыла, – я прижимаю платок к носу и стараюсь выглядеть как можно дружелюбнее. Не стоит забывать, что Надежда Степановна имеет вес в Министерстве, она заместитель начальника одного из главных управлений, и в любое время может из заместителей подняться в начальники, а я всего лишь начальник отдела, входящего в состав не очень важного управления, так что я улыбаюсь, вытираю слезящиеся глаза и умильно разглядываю двух котов, перебирающихся по квартире под потолком, со шкафа на холодильник и так далее.

– Это они собакевича боятся, – говорит Надежда Степановна.

Породистый собакевич закрыт в это время в комнате и судя по звукам, доламывает там мебель.

Мне разрешено не разуваться, сама Надежда нацепила видавшие виды тапочки, доставшиеся ей наверняка от прабабушки. Она показывает мне спальню, где под ворохом одежды и вещей вполне угадывается двуспальная кровать. Потом мы заглядываем в святую святых – комнату сына, ученика одиннадцатого класса. Комната до потолка завалена вещами, под которыми даже не угадываются кровать или стол, с потолка что-то густо свисает, и как в ней может поместиться человек, остается для меня загадкой.

– Мальчик увлекается конструированием, мастерит с утра до вечера макеты… – с гордостью говорит Надежда Степановна.

Хаски с разноцветными глазами показан мне через щель, он настолько дружелюбен, что готов с размаху залезть на хозяйку или меня, а потому решено не выпускать его из комнаты. Я уверяю Надежду, что успела рассмотреть и чудного цвета глаза собаки и его замечательный хвост и все, что находится под хвостом…

Мы с котами рады, что щенок закрыт в комнате. Один из котов сидит у плиты и рискует подпалить на газе усы. Второй притаился на шкафе и в любой момент готов спрыгнуть на стол.

Надежда мечется между столом и раковиной. Особой разницы между ними я не вижу, и стол, и раковина погребены под грязной посудой, газетами и объедками. Надежда умудряется извиниться за мужа и сына, мол, это они так завтракают и не убирают за собой. Я удивляюсь, как это она поняла, что нужно извиниться. Над столом приклеена на скотч бумажка «не работает».

– Чего это не работает? – спрашиваю я, чтобы что-нибудь спросить.

– Где? – Надежда не сразу понимает, о чем речь.

– А! Это! Это муж розетку заклеил, чтобы дети не лезли, никак руки у него не дойдут.

Руки не доходят до розетки, судя по замусоленности бумажки, лет пять, не меньше.

– У вас ремонт? – спрашиваю я с самым невинным видом.

Надежда снова тщетно пытается понять меня, перехватывает мой задумчивый взгляд в сторону окна.

– Это? Да, ремонт…

Она заливается своим неподражаемым смехом. Стеклопакет обрамляет строительная пена, на месте подоконника лежит какая-то доска.

Моему счастью нет предела, когда мне удается-таки вырваться с обеда Надежды Степановны на волю. Я резво убегаю, делая вид, что мне позвонили и вызвали в Дом Правительства Номер Один, даже не соглашаясь дождаться вновь обещанного по окончанию обеда мужнего лимузина.