Конфетка счастья

– Вот, – муж развел руки.

Небольшая вроде бы собака. Размер довольно загребущих рук супруга, я во внимание не приняла.

– А как это – в холке? – на всякий случай уточнила я.

Мой вопрос повис в воздухе. Муж с головой погрузился в чтение о тонкостях обучения охотничьей собаки.

Дело оставалось за малым – позвонить хозяевам и забрать щенка.

О том, что город Якутск растянут как коровья лепешка, я конечно, догадывалась. Если долго и терпеливо ехать в сторону речпорта, потом аэропорта, потом какими кривыми дорогами в сторону Намцырского тракта, потом снова свернуть и через разбитую до такой степени дорогу, что все остальные дороги в нашем северном городе кажутся раем земным, проехать через мрачные производственные здания, в которых когда-то что-то производилось, то в вдалеке непременно покажется поселок, называемый Кирзавод.

– Так может это и был Кирзавод? – вопрошаю я супруга, имея ввиду мрачные здания, которые мы уже проехали.

– Нет, Кирзавод дальше, – Сила немногословен. Он держится за руль так, словно мы едем по минному полю, и замысловато матерится, применяя, на мой взгляд, несочетаемые суффиксальные и приставочно-суффиксальные способы образования слов и сложнейшие, в зависимости от величины очередной ямы, деепричастные обороты.

Почему мы отправились на Кирзавод на маленькой тойоте, а не на уазике, непонятно. Это был наш промах, который мы поняли, когда развернуться было уже невозможно, мы ехали по одной длинной непрерывной луже с кочками, следом за ныряющей перед нами иномаркой, а за нами хвостом пристроились другие машины, навстречу ехали такие же несчастные, как и мы, и обочин у этой так называемой дороги не было как таковых. Тут я понимаю, что будь в этом самом Кирзаводе хоть щенок крокодила без документов, он все равно будет нашим.

Преодолев полосу препятствий, мы въезжаем в довольно милый поселок из десятка двухэтажных деревянных домов. За ними сразу же начинается тайга. Нас встречает худая нервная женщина, хозяйка щенков курц-хаара. Её муж на работе, а щенки – вот они, тут. Документы тоже в порядке, вот они. Мне кажется, что женщина готова к щенкам с документами приложить и денег, лишь бы мы забрали их всех.

Сила Никитич присаживается на корточки рядом с щенками. Их двое, а было семь или восемь. Я почти не слышу, что говорит женщина, потому что основным фоном идет лай собаки.

– Это их мать, хотите посмотреть? – мы хоть ещё только начинающие собачники, но где-то слышали, что при выборе щенка полагается смотреть не только документы, но и взрослую собаку. Но согласия от нас и не требуется. Мы все равно друг друга не слышим. Муж играет с щенками, я любуюсь на мужа. Он похож на ребенка. Оказывается, я так редко вижу его улыбающимся…

Женщина идет к закрытой двери, из-за которой доносится лай, и выводит мамашу прекрасных щенков. Да, именно так я всегда представляла собаку Баскервиллей.

Я прячусь за широкую спину мужа и нащупываю рукой входную дверь. Если хозяйка не справится со своей собакой, дверь лучше заранее приоткрыть. Крик ужаса застыл у меня в горле. Вот где пригодилось бы умение визжать, зря я не научилась в детстве.

Муж, наконец, поднимает глаза и видит эту Баскервилль.

Женщина, поняв, что если я выскочу за порог, то убедить моего супруга взять щенка будет сложнее, быстро запихивает собаку обратно на кухню. Я, как в минуту смертельной опасности, успеваю заметить все в мельчайших подробностях: и обгрызенную дверь, и выцарапанный линолеум, и налитые кровью глаза, и слюни в уголках пасти, и много ещё каких мелочей навсегда отпечатывается в моем мозгу.

– Это она волнуется, что щенков отдаем, это у неё первый помет, – кричит женщина. Она прибавила голоса и темпа, и теперь легко перекрикивает собаку.

Ей удается объяснить моему мужу, что её муж ходит на охоту только с этой их легавой собакой, какая это прекрасная охотничья собака, они решились завести щенков и «отца» щенков привозили из Питера, и если кому-то нужна настоящая охотничья собака с родословной, то вот они, щенки от такой собаки. «Надо брать» – однозначно думает Сила, я это вижу по его затылку. Он берет одного из щенков на руки.

– Нет, отдаем не этого, – женщина тут же забирает щенка и всучивает другого.

– Эх, тот был лучше, – говорит мне раз за разом Сила Никитич, вот уже на протяжении шести лет, – наш-то Гаврюха последний был в помете, самый слабый, тощий, а тот был крупнее, настоящий такой пацан.

Доставшийся нам ненастоящий пацан с питерским папашей и мамашей с Кирзавода, в рекордные сроки преобразил нашу семью.

Как всегда в таких случаях, внешняя среда тут же начинает снабжать нас необходимой информацией. На широкие экраны выходит фильм «Хатико», в книжном мире шумит бестселлер «Марли и я», и в скором времени ожидается его экранизация. По телевизору практически в каждом боевике, насколько бы он ни был старым и заезженным, обнаруживается новая мысль о том, что семья без собаки – это не семья.

– Вот поженимся мы с тобой, купим дом, родятся наши дети, заведем собаку, и будет у нас настоящая семья… – говорит брутального вида полицейский, обнимая хрупкую блондинку.

Мы с Силой слышим только «собаку… настоящая семья…».

Весь наш опыт семейной жизни теперь четко разделен на две части: до появления Генри и после…

Первый день наш пацан с большими лапами, глазами и ушами, отъедался. Он никак не мог понять, почему вся кастрюля – его, и никто его не толкает и не отбирает у него кашу. Спать на полу, на мягком коврике, извлеченном из ванны, Генри отказался, высказав нам громким воем, что он ещё маленький и привык спать с кем-нибудь теплым. За мамку и всех его братьев и сестер легко сошла я. Не выдержав нытья, я пришла к пёсику и осталась с ним спать на диване. Надо ли говорить, что диван навсегда стал после этого собственностью нашего пса.

Вторую ночь воспитанием охотничьей собаки решил заняться Сила. В итоге, после непродолжительной борьбы, Сила сдался и уснул точно так же, как и я накануне – в обнимку с пёсиком на диване.

На третью ночь пёсик согласился спать один, но исключительно на диване, там было не так страшно, как на полу, не говоря о мягкости.

Муж, начитавшись к этому времени умных книг по воспитанию охотничьей собаки, решил отучить Генрика от дивана. После изнурительных боев в течение года, стороны пришли к обоюдовыгодному решению – пёсик делал вид когда хозяин дома, что он не подходит к дивану, а хозяин, что он не знает о том, что пёсик спит на диване ночью, а иногда даже и днем.

Я, в свою очередь, выучила собаку командам, которые совершенно, как считал муж, лишние, но которые довольно успешно скрашивали наши серые будни.

– Место! – темная туша ловко спрыгивает с дивана и с размаху шлепается на коврик, и преданно смотрит на мои непустые руки.

Отряхнув то, что прилипло после готовки к рукам в кастрюльку на пороге балкона, я даю следующую команду:

– Кушать!

Пёсик лихо, лишь едва тормозя когтями, подъезжает к кастрюле и в мгновение ока всасывает те жалкие крохи, коими хозяйка решила его одарить.

Девочки, приехав к началу учебного года от дедушек-бабушек, отнеслись сперва к наличию щенка в доме довольно скептически. На первый взгляд от него не было никакой пользы, но спустя какое-то время все мы, а особенно девочки, поняли, какая это находка для нашей семьи.

Во-первых, пёсик взял на себя функцию громоотвода. Любая испорченная вещь, разбитая или порванная, тут же списывалась на него, как бы абсурдно это ни звучало. Если раньше сестры могли часами выяснять, кто из них порвал тетрадку, то с появлением брата нашего меньшего, такие споры даже не возникали. Стоило только сказать: «это пёсик!» и всем было уже не до порванной вещи. Генрик знал, что его вторая кличка «Пёсик», поэтому тут же прибегал и махал обрубком хвоста, приглашая поиграть.