Контора Кука

— А я тебя у нас никогда не видел, — сказал официант.

— Ну, у итальянцев.

— А, ну и дурак, — сказал официант, — этот кофе ничего не имеет общего с тем, что мы пьём в Италии.

Паша удивлённо уставился на официанта — с таким обращением он ещё не сталкивался… в общем-то нигде.

— А я уже тут не работаю! — сказал официант. — Меня уже тут нет! Последний день! Я уезжаю в Рим! Если бы я это не сделал, я бы сошёл с ума в этой проклятой стране! Ты знаешь, что я тут уже стал импотентом?!

— Нет, — сказал Паша, вжимаясь спиной невольно в мягкую спинку диванчика, — откуда я могу это знать?

— Так вот, знай! Это — мёртвое место, нечего тут делать живым людям!

— О’кей, — кивнул Паша, — я уже понял, это сегодня такой ляйтмотив…

— Чего-чего? Может, ты имеешь в виду юбилей?

— Да это я не вам… то есть…

— А, так ты уже тоже с приветом. Добро пожаловать в наш клуб! Ха-ха… Говорю тебе: людям здесь нечего делать, отсюда надо смываться… Ещё этот чёртов юбилей молла придумали, слышишь? «Тридцать лет рассекая волны!» И так будет целый день, эта дьявольская музыка, слава богу, что это последний мой день здесь…

— Так-таки юбилей? — сказал Паша. — Я что-то видел в объявлениях, краем глаза… Молл-именинник…

— Вот-вот, и будь он трижды проклят, этот молл…

— Ну-ну, — потише сказал Паша, — я тут живу…

— Ах, так ты тут ещё и живёшь… — официант понимающе кивнул головой вверх, — недавно, наверно, иначе я бы тебя запомнил.

— Я просто не спускался сюда, пропускал всегда ваш этаж… Ну да, вообще-то не так давно, меньше года… А что, ты помнишь всех посетителей? Мне это интересно, я как раз размышлял о памяти на лица.

— Ты странный какой-то. Конечно, не всех.

Официант снял фартук и сел за Пашин столик, и похоже было, что он не соврал: судя по всему, рабочий день его был последним… Впрочем, день ведь ещё не кончился?

Паша не преминул об этом спросить.

— А, плевать, — сказал итальянец и показал всему моллу средний палец — обведя по кругу, — считай, что у меня пересменка.

— Да мне-то что считать, — сказал Паша, — мне-то всё равно… Но почему вы не делаете здесь такой кофе, как там?

— А зачем? Они и этот выпьют. И ты вот выпил. Они не чувствуют вкуса. Они вообще не люди, понимаешь? — сказал он, снова обводя рукой пространство, теперь уже без «пальца».

— Зачем тогда ты здесь живёшь?

— А ты зачем?

— Я-то не говорю, что они не люди…

— А я от армии спасаюсь… Не хотелось в армии служить, вот отец и позвонил родственникам, те ещё более дальним, и переправили меня — по цепочке. Эти — владельцы, почти не родственники, седьмая вода на киселе… Мороженое — это исторический наш бизнес в Германии, итальянский, национальный… Вот и вся история, дружище.

— А что, так плохо в Италии в армии? — поинтересовался Паша.

— Я не знаю, я там не был. Но я не могу спать в одной комнате с двадцатью чужими людьми… Не могу, и всё! — услышав это, Паша подумал, что надо перестать повторять за маклершей эти слова про молл, часть квартиры… чтобы лучше спать… впрочем, ночью молл пуст… — Так вот, знай, — говорил тем временем бывший официант, — в Италии в автомате эспрессо в тысячу раз лучше, чем здесь в лучшем ресторане… А почему — я и сам не знаю. Ну, не со зла мы так делаем, ну я не знаю, почему… Вода другая, наверно.

— Вода, — удивился Паша, — те же Альпы, только с другой стороны стекает…

— Те да не те… Вот проедь на юг три часа, зайди в первое же итальянское кафе, выпей кофе — и сразу всё поймёшь — про вкус… Да, я думаю, дело всё-таки в воде, у нас кофе хороший, у варваров — пиво… Вода. Да, она виновата… Скузи, — сказал он, после чего встал, нацепил фартук и быстро пошёл к раздаче.

Паша тоже встал, вышел за оградку кафе и пошёл дальше по прямой широкой улице без неба (купол остался далеко позади), туда, где раздавалась оглушительная попса и над толпой возвышался гигантский торт.

Если это всё можно было назвать отдельным городом — а почему бы и нет (была ведь там ещё как минимум одна улица, перпендикулярная «авеню», по которой шёл Паша), — то впереди была центральная городская площадь — на которой стоял торт…

Точно такой, как во всех этих старых гангстерских фильмах, где оттуда — из-под двойного дна и обычно на дне рождения любимого дядюшки — выскакивал, как из табакерки, чёртик с автоматиком и делал «пиф-паф-ой-ой-ой».

Только этот был побольше, и в нём мог бы поместиться не один гангстер, а целый взвод какой-нибудь каморры… И к этому торту не надо было подходить вплотную, чтобы понять, что он не сладкий… что он вообще бутафорский, из какого-то материала вроде пластика, полый внутри, что не обязательно означало, что там сидят автоматчики, конечно, но что-то такое тревожное витало в воздухе, Паша это чувствовал, снова мелькнул Манеж-99… но дело было не только в детском воспоминании, ещё до того, как он выиграл главный приз — розовый «гутшайн», то есть чек на сумму 530 евро, который можно было отоварить только в этом молле, разумеется… Так вот, ещё перед тем как он, просто ради прикола, решил поучаствовать в розыгрыше, постоял в очереди и прошёл в нишу… Паша что-то чувствовал, какое-то неслышное дребезжание пространства, — оно «фонило»…

А в торте была ниша, да, как бы отрезанный от него ломоть, в полутёмной глубине мерцал пульт с кнопками, и надо было набрать последовательность из четырёх цифр, после чего торт медленно поворачивался на 360 градусов. Это должно было напоминать о рулетке, наверно, а так в этом вращении не было никакой надобности, просто если цифры совпадали, высокая черноволосая девица в красном сарафане громко объявляла об этом, глянув на какой-то экранчик.

Розыгрыши были щедрыми — даже угадавшему всего одну циферку что-то да вручалось, чек на пять евро — можно шампунь купить, например, и — гуляй, рванина… Но Паша — набрав недолго думая «1, 2, 3, 4, 5», приговаривая «вышел зайчик погулять», — выиграл главный приз, и вот в этот самый момент — когда девушка в красном сарафане, белой блузке и высоких чёрных сапожках произносила «сенсационную» новость — в микрофон, нарастающим, как у диктора за кадром ток-шоу, голосом, каким объявляют выход популярного телеведущего…

Таким примерно, да… И в этот момент Паша не то чтобы потерял связь с реальностью — это от чека-то на пять сотен? Нет, конечно, и даже смешно ему было бы такое наше предположение… Хотя помимо этого неожиданного, идиотски-сумасшедшего какого-то выигрыша была ведь ещё эта толпа вокруг, а у Паши был, был этот самый «сценический синдром», который мы упоминали в самом начале, — и странно, что тоже ведь во время обряда его одевания … ну да, и был ведь тогда уже этот портал, где натуралы привыкали к виртуальной реальности, и Паша туда заглядывал пару раз, он давно забыл свой тамошний пароль, своего тамошнего, наспех сшитого, аватара, и даже как тот выглядел, он теперь уже помнил смутно… Но молл показался ему вдруг в этот момент куском внутреннего пространства того самого secondlife.com… При этом девушка — в ярко-красном сарафане и с чёрными, как смоль, похожими на парик, волосами… вдруг оказалась по эту сторону, то есть с той же стороны, где был он сам, Шестопалов, она была там реально — до корней волос…

Впоследствии она скажет в один прекрасный момент — когда он будет гладить эти волосы, — что ей кажется, будто он не только из-за них её… но вообще — только их и любит, — скажет она… а раз так — добавит: «Я оставлю тебе их на такой ручке — как от швабры… а сама улечу!»

Сказано — сделано. Только вот волосы тоже теперь парят где-то там, как крылья… Где?

Так как они не были париком, то, вероятно, вместе с ней… Вернёмся туда, где Паша ещё принимает из её рук длинный розовый конверт, звучит какой-то марш или дурацкий туш, люди вокруг пластмассового торта хлопают в ладоши, как будто Паша и девушка в красном сарафане только что разыграли перед ними спектакль — впору отвешивать поклоны…