Конторщица
Шрифт:
Я провалялась примерно до двенадцати часов дня, вяло попила кофе, оделась и побрела в магазин. Продуктовый магазин находился недалеко, в торце соседнего дома, и я затарилась на несколько дней продуктами (денег уже было не особо, поэтому я взяла кусочек "Докторской", грамм сто пятьдесят маргарина, гречки, два брикетика творога и десяток яиц. Хлеб решила не брать, буду продолжать худеть).
Когда я добрела домой, передо мной встал вопрос — сначала сварить суп на завтра или лучше постирать после гостей. Стиральной машинки у меня еще не было, и я оттягивала ручную стирку как могла.
Отдохнуть мне опять
Узнаю, какая зараза рассказала всем о моей квартире — убью.
Перед отъездом баба Марья сказала:
— Ты в среду постарайся пораньше домой прийти. Дядя Игнат приедет на медосмотр, у тебя до вечера побудет. Что ж ему, полдня по городу слоняться?
Я вытаращилась, что за дядя Игнат?
— А тетя Валя с дядей Петей приедут в субботу, — продолжила баба Марья, — так ты бы их с автобуса встретила-то. Сумки у них большие, тяжело будет.
В общем, баба Марья уехала, а я сильно начала опасаться, что мой дом уже превратился в проходной двор. И еще насущный вопрос — как отвадить всех этих "родственничков"?
Поэтому в понедельник я пришла на работу хмурая и совершенно не отдохнувшая. Мой бабский коллектив, видимо, прочувствовал мой настрой, поэтому что тетки спокойно пили чай, что-то там между собой чирикали, и ко мне пока не лезли.
А зря. Я бы их ща…!
Я хмуро сидела за столом, печатала очередное штатное (да, машинку мне выдали новую) и мечтала, чтобы меня хоть кто-то зацепил и лучше, если это будет Жердий. И тут меня позвали на проходную: звонила Сима Васильевна.
— Лида, — ее голос был взволнован, — ты была права!
— Что случилось? — спросила я, подавляя зевок.
— Ты говорила о выездных лекциях, помнишь?
— Ну, да… — промямлила я и мое сердце как-то нехорошо сжалось.
— Так вот, сейчас у нас соцобязательства на пропаганду здорового образа жизни и Минздрав требует отчетность по мероприятиям. А у нас показатели по городу самые маленькие. Придется выездной лекторий организовывать. Так вот, Лида, я хотела спросить, ты поедешь с нами? Выручишь? Я напишу письмо Бабанину и тебя отпустят с работы. Это общественная работа, пропаганда, вам тоже такие мероприятия для отчета нужны. Поэтому даже не переживай. Мы планируем сперва в Яблоневку, а затем в Дворище. Сегодня, прямо сразу после обеда. Ты как, сможешь как в тот раз, без подготовки выступить?
— Хорошо, Сима Васильевна, — вздохнула я. — Смогу, конечно.
С одной стороны — вот нафига оно мне надо? А с другой стороны — это еще небольшой плюсик по общественной работе. Жопой чую, скоро тучи надо мной еще больше сгустятся. Нужно быть готовой, а то я что-то расслабилась.
Вторая половина дня была хмурой-хмурой. Ветер аж сбивал с ног, неприятно толкал, рвал одежду. Хорошо, что сегодня я была не в духе с самого утра и надела джинсы, а не платье, как хотела вначале. И вдвойне хорошо, что волосы у меня сверхкороткие.
За мной приехали прямо в депо, и мы погрузились в кузов ГАЗ-54, а Сима Васильевна села в кабину к водителю. Мы — это товарищ Громадушкин, который лекцию о чесотке читал, Иван
Морозов (его лекции я благополучно пропустила), Лена и я.И вот мы затряслись по ухабам и рытвинам и мои зубы застучали в такт.
Дорога петляла, как удмуртские узоры на скатерти. Когда, наконец, выехали за город, погода еще больше ухудшилась. Я плотнее закуталась в лидочкино пальтишко вырвиглазной расцветки (хотела уже выбросить, но пожалела, вот и пригодилось).
Дорога вдруг прыгнула направо, и грузовик резво проскакал промеж тучных полей, покрытых короткой зеленоватой щетиной, затем мы въехали в дремучий сумеречный лес, и ветки берез и елей яростно бились, стучали в кузов, а я жутко замерзла и мечтала, чтобы эта езда поскорее закончилась.
Наконец, показалась деревня — аккуратные ряды домиков, расположенных квадратно-гнездовым способом, средь цветущих плодовых деревьев, вроде как яблонь. Ветер срывал крупные белоснежные лепестки, кружил их, злобно бросал ароматные горсти в лицо. Я вспомнила, что сначала должно быть вроде село Яблоневка. Теперь понятно, почему оно так называется.
Грузовик подъехал к сельскому клубу. Одноэтажное длинное здание сияло выкрашенными синей масляной краской рамами на окнах. Забор вокруг тоже был новый, свежеокрашенный, однако отсутствие штакетин наталкивало на мысль, что молодежь сюда часто ходит, и не всегда танцы заканчиваются мирно и толерантно.
В битком набитом зале было не продохнуть. Мы потратили часа два, пока прочитали все запланированные лекции. Мужики-колхозники слушали неохотно, часто выходили покурить, но затем дисциплинированно возвращались, принося с собой в душный зал пары крепкой злой махорки. Так что к концу выступлений дышать было абсолютно нечем.
Когда лекции закончились, товарищ Еремеев, завклубом, все порывался нас напоить чаем, еле-еле удалось вырваться.
И вновь мы трясёмся в кузове грузовика, опять грунтовая дорога, обжигающий ветер и холод.
Дворище произвело на меня неизгладимо тяжкое впечатление: черные покосившиеся избы, покореженные заборы, или и вовсе без них, какие-то убогие чахлые деревца, необработанные огороды. Деревня была вымирающая. Но не успела я задуматься, кому же тут мы будем читать лекции, как грузовик, сердито чихнув, подъехал к большому плотному забору, окрашенному серой краской.
Привратник распахнул ворота, и мы въехали внутрь.
"Тюрьма, что ли?" — подумала я.
Но тут грузовик остановился и нас пригласили внутрь.
Это оказался дом престарелых, но какой-то не такой, полузакрытого типа.
Аудитория в актовом зале была сильно возрастная: старики и старухи в серых кофтах и телогрейках, с такими же серыми, выцветшими глазами, сидели на стульях и равнодушно смотрели на нас. И им нам предстояло в ближайшие два часа читать свои лекции.
Я глянула на задний ряд и вздрогнула:
— Римма Марковна? — меня аж затрясло…
Глава 14
Мы вышли в довольно унылый на вид палисадник и сели на скамеечку у стены. Здесь было безветренно, поэтому относительно тепло. Мокрая земля лениво просыхала промеж изношенных булыжников, а по обочинам у тощих кустов уже поднималась пыль. Пахло сухой травой и приближающимся дождем. Ветер из-за угла пытался зашвырнуть в палисадник обрывки бумажек, окурки, прошлогоднюю листву, и прочую дрянь. Растения росли здесь крайне неохотно, небрежными пучками, и были похожи на неряшливо собранный и сопревший гербарий.