Конторщица

— Да, в 21 квартире, — ответил Вадик.

— А почему я звоню-звоню, а дверь никто не открывает? — возмутился неизвестный и его голос на последних звуках соскочил на фальцет.

— Так она в профилактории лечится, — вспомнил Вадик. — Точно не знаю, закончила уже процедуры или еще нет.

— А где этот профилакторий искать?

— Так туда ночью ничего не идет, это за городом почти, а пешком далеко, — заметил Вадик.

— А вы кто? — вдруг подала голос девица.

— Да я племянник Раисы Карповны, это двоюродная тетя мужа ее сестры из деревни. Живу в соседнем областном центре, а здесь проездом, вот и решил переночевать по-родственному, у меня поезд аж завтра днем. Но только где ее носит в такое время? Мне что, теперь обратно на вокзал переться? — визгливо расстроился неизвестный мне племянник какой-то там тети мужа сестры из деревни.

— А вы с ней договаривались? — продолжила вопрошать бдительная девица.

— А зачем? — удивился племянник Раисы Карповны. — Мы ж по-свойски. Она должна еще радоваться, что родня ее не забывает.

Абалдеть. Вот всё, других слов нету!

Я психанула и уже не слушала, чем там все закончилось, вернулась обратно в кровать и, вероятно из чувства противоречия, уснула мгновенно, даже не заматываясь в одеялко буквой "зю".

Вот почему всегда так? Когда ты в жопе, когда тебе самой нужна помощь — вокруг никого нет. Как только же у тебя хоть что-то пошло на поправку — мгновенно появляются все эти "племянники двоюродной тети мужа лидочкиной сестры из деревни" и начинают качать права.

Кстати, у Лидочки, оказывается, есть сестра! В деревне. И замужем, к тому же. Тогда вопрос — почему на картошку нужно звать персонально Лидочку? Телеграммой. Сестра с мужем сами не посадят? Кроме того, если есть куча разных теть мужа сестры, тетиных племянников и просто всевозможных соседей по деревне, то почему решили припахать-таки Лидочку?

Что-то мне весь этот расклад все больше и больше не нравится.

Придется, видимо, визит вежливости в деревню не откладывать, иначе родственники задолбят…

Вот с такими примерно мыслями я пришла сегодня на работу. В кабинете, в чайном уголке, сидели Лактюшкина, Жердий, Фуфлыгина и Базелюк и как-то вяло, без огонька, гоняли чаи. Максимова, как обычно, читала пухлый потрепанный роман на своем рабочем месте и тихо крысилась.

Я с подозрением глянула на стол — но он был сухой, мои документы в порядке (важные я приучилась прятать). Более того, меня не трогали. Немало порадовавшись, я села за стол и принялась сортировать на кучки те бумаги, которые нужно сделать сегодня.

Когда я уже расчехлила машинку и вставила первый лист — вошла Репетун. Было заметно, что взбудоражена она не на шутку. Чуть не подпрыгивает (что при ее росте очень даже комично).

— Горшкова! — взвизгнула она так, что я аж вздрогнула. — А скажи-ка мне, дорогуша, за какие это заслуги тебе выделили аж целый отдельный кабинет?

В кабинете воцарилась тишина. Даже Максимова оторвалась от чтения романа и вытаращила рыбьи глаза на меня.

Я пожала плечами:

— Впервые слышу.

— Вот только не надо нам тут сказки рассказывать! — фыркнула Репетун и обратилась к соратницам, — Недаром Капитолина говорила, что от этой Горшковой всего можно ожидать! Только пришла и уже личный кабинет у нее!

— А действительно, — загудела Лактюшкина, — как это понимать? Посидела тут всего полгода и уже кабинет дали! Я вот честно отработала здесь тридцать три года, и никто мне никаких кабинетов не дает! Никому из нас не дает!

— Правильно! — загомонили соратницы.

В общем, посмотрела я на их потные, возбужденные лица, молча вставила листки с копиркой в машинку и также молча принялась набивать текст.

— Ну ты смотри, она нам даже не отвечает! — взвизгнула Базелюк.

— Горшкова! — жахнула по столу кулаком Лактюшкина так, что пончик с повидлом пугливо подпрыгнул и повис у Жердий на груди, словно орден.

Та лишь сдавленно пискнула, но делать замечание начальнице не посмела, зато, суетливо вытирая салфеткой жирное пятно на платье, злобно сверкнула на меня ненавидящим взглядом.

Ну-ну…

Хм, а всё-таки? Что за нафиг? Мне дали кабинет, бабы в ярости, а я ни сном, ни духом. Мои сомнения развеяла Аллочка, которая заглянула к нам и поманила меня на выход. Кабинет мгновенно накрыло вязкое, нехорошее молчание. В звенящей стеклянной тишине я вышла, прихватив сумочку. Спину жалили взгляды. Если бы в СССР верили в демонов и прочую ерунду — меня бы сто раз прокляли и отправили в ад.

— Говорят, мне кабинет отдельный дали? — поинтересовалась я у самого информированного человека — у Аллочки.

— Ага, — кивнула она, а я зависла. — Иван Аркадьевич сказал.

— С чего вдруг? — выдавила я.

— А что, документы приводить в порядок при твоих бабах будем? — хмыкнула Аллочка, — посидим пока там, никто мешать не будет

— Так это временно, — с облегчением поняла я, — ты представляешь, Алла, а мои "коллеги" уже черте что раздули. Ха, когда я вернусь обратно, будут исходить ядом от радости, что меня разжаловали обратно в народ.

— Эти могут, — неопределенно кивнула Аллочка.

Кабинет, который Иван Аркадьевич выделил мне для спокойной работы по спасению документов, был большой, светлый и, из-за обилия огромных, в полстены, окон, напоминал аквариум. Все окна выходили на центральную улицу и можно было любоваться красивыми видами, если бы было время.

Документов оказалось не просто много, а очень много. Когда я давала Ивану Аркадьевичу обещание быстро помочь, то даже примерно не представляла, что фронт работ окажется размерами с Байконур.

Открылась дверь и Альберт (тот помощник Ивана Аркадьевича, который мне материальную помощь давал), кряхтя от натуги, втащил очередной тюк бумаг.

— Сколько там еще? — понуро спросила я.

— Осталось три, — выдохнул Альберт, распрямляясь.

Я ахнула.

— И из кабинета Аркадьевича еще два, — безжалостно продолжил Альберт, откидывая прилипшую прядь волос со лба, и я чуть не взвыла вслух.

Сейчас, спустя полчаса просторный кабинет напоминал пещеру Али-Бабы, вот только вместо злата-серебра и самоцветов все было плотно заставлено пыльными упаковками с документами. И с этим нужно было разобраться в самое ближайшее время. Я поняла, что ночевать придется здесь.

— Что нужно помогать делать? — в кабинет вошли Аллочка и Алевтина Никитична.

— Так, работы кажется много, но это не страшно, — бодро сообщила я.

Здесь главное — не напугать помощников непосильными задачами, иначе у них опустятся руки, и работа может застопориться вообще.

— Первое — делаем конвейер, — продолжила я. — Алевтина Никитична вытирает пыль с упаковок, аккуратно развязывает их и носит Аллочке вот на этот стол документы. В том порядке, как они в тюках. Это понятно?