Конторщица

— Тогда подпишите, — Линьков вытащил из кармана брюк смятую бумажку.

Я вчиталась:

"Я, Горшкова Лидия Степановна, приняла у Линькова Гектора Модестовича денежную сумму в размере 550 рублей (пятьсот пятьдесят рублей). Число, подпись".

Прочитав имя Линькова, я еле сдержалась, чтобы не заржать. Но сдержалась, чтобы не нарушить неуместным весельем наше уныло-минорное общение.

— Я не могу это подписать, — сказала я, возвращая бумажку обратно Линькову.

— Но почему? — аж подпрыгнул Гектор Линьков, при этом выпятив впалую грудь. — Я же сначала отдал триста, а сейчас еще двести пятьдесят. Там все правильно!

— Потому что там не указано причину, с какой стати я взяла у вас такую сумму. — ответила я. — А вдруг завтра вы напишете на меня заявление в прокуратуру, что я у вас взятку вымогала? Нет, я не буду участвовать в этой авантюре.

— Но Лидия Степановна! — чуть не плача, запричитал Гектор. — Я же не могу написать "карточный долг"! Это статья.

— Не надо писать "карточный долг", — вздохнула я (вот оказывается, куда денежки Горшкова все уходят. Теперь ясно, почему он до сих пор в коммуналке живет и на Лидочку повелся). — Напишите просто — "долг". Может, вы ремонт делали и в долг взяли, или на лечение…

— У нас же бесплатное лечение, — автоматически поправил меня Линьков.

Блин, опять чуть не спалилась.

— Да это я фантазирую. — Отмахнулась я. — Напишите просто — "долг".

— Хорошо, — Линьков вздохнул и дописал нужное слово.

Я черканула загогулину, и мы разбежались довольные друг другом: Линьков отдал долг, а мой карман теперь оттягивала упаковка с деньгами.

Получив на руки трудовую и расчётные, честно говоря, совсем смешную сумму, я, тем не менее, облегченно вздохнула.

Отлично. Пойду, значит, домой спать.

Напоследок я зашла в кабинет, где Алевтина Никитична и Аллочка заканчивали складывать последние папки.

— Ну что, товарищи, — бодро сказала я. — Позвольте поблагодарить вас всех за прекрасно выполненную работу! Ивана Аркадьевича мы не подвели и все сделали не просто вовремя, а со значительным опережением сроков.

Алевтина Никитична довольно улыбнулась и подмигнула:

— А то!

Аллочка скривилась и смотрела куда-то в сторону.

— У меня будет еще одна просьба, — сказала я. — Попрошу отчитаться Ивану Аркадьевичу о проделанной работе, кроме того, Алла, держите все списки с каталогами под рукой. Когда приедет комиссия — вы должны будете при необходимости срочно представить любую информацию. Чтобы у них не возникло впечатления, что чего-то не хватает.

— Вот сами и показывайте, товарищ Горшкова, — зло фыркнула Аллочка и отвернулась.

Алевтина Никитична озадаченно переводила взгляд то на нее, то на меня.

— Не могу, товарищ Чайкина, — снисходительно сказала я и помахала трудовой книжкой перед лицом коллег. — Дело в том, что через полчаса истекает время моей работы в депо "Монорельс". Проще говоря — меня только что уволили. Поэтому вся надежда на вас.

Ответом мне были вытянутые лица Аллочки и Алевтины Никитичны.

Да, слухи ходили по всей конторе. Но мы настолько погрузились в работу, что все прошло мимо нас. Если бы мне не сообщила сначала Щука, а потом Зоя — я тоже бы не знала ничего.

— Как же так?! — первой отмерла Алевтина Никитична. — И почему так внезапно? Они не имеют права! Должно пройти хотя бы три дня!

— Так три дня как раз и прошло, — улыбнулась я.

— Так ты знала? — ахнула Алевтина Никитична.

— Знала, — кивнула я. — Щука лично сообщила мне сразу.

— И ничего нам не сказала! — обвинительно кинула Алевтина Никитична.

— А зачем? — пожала плечами я. — Чем бы это знание помогло нам выполнить работу? Только бы тратили время на все эти причитания и ахи-охи.

— То есть ты все это время знала, что уволена, но продолжала жить на работе и пахать для Ивана Аркадьевича? — покачала головой Алевтина Никитична. — Поэтому ты сама так гнала и нас заставила?

— Ну а как? — подняла на нее взгляд я. — Он мне очень помог тогда, когда Горшков выгнал меня на улицу и чуть не отнял квартиру. Да вы же сами всё помните.

— Да что ж это такое… — смахнула слезу Алевтина Никитична. — Надо звонить Ивану. Пусть решает.

— Алевтина Никитична, — устало сказала я, — никому звонить не надо, хоть бы он свои проблемы сейчас порешал.

Все это время Аллочка смотрела на меня, словно первый раз увидела.

— Ладно, девочки, заболталась я с вами, — сказала я, взглянув на часы. — Время выходит, мне надо бежать, а то Лактюшкина сейчас запрет кабинет, и я свои вещи забрать не успею. А у меня там, между прочим, тот кипятильничек, что вы мне подарили, Алевтина Никитична. И совсем новый тюбик крема для рук. Всё! Всем спасибо! Прощайте! Удачи!

Я выскочила из кабинета, не дав ответить. А то знаю я эти расставания — на добрых три часа затянется. А мне действительно нужно было забрать вещи. Кроме того, я решила уничтожить парочку начатых и почти сделанных таблиц и документов. Тупо не хотелось, чтобы результатами моей работы воспользовался кто-то другой. Пусть сами всё делают.

Я вышла в коридор и заторопилась, как сзади меня окликнула Аллочка. Я обернулась — она выскочила за мной, лицо красное, сконфуженное.

— Горшкова… Лида… — тихо начала она, — ты это… прости…

Я пожала плечами:

— За что?

— Ну, что я над тобой поиздевалась с этой запиской…

Я хмыкнула.

— Понимаешь, когда ты ворвалась в кабинет и прицепилась из-за той бумажки, я решила, что ты против Ивана Аркадьевича вынюхиваешь. Я уже давно тебя подозреваю.

— Замечательная логика, — демонстративно поаплодировала я, хоть на душе стало тоскно. — Вынюхиваю против Ивана Аркадьевича и при этом живу на работе, чтобы прикрыть его задницу.

— Ой, знаешь, сколько у нас таких было! — пренебрежительно отмахнулась Аллочка.

Я пожала плечами, мол, пофиг.

— Ну, я еще думала, что ты на мое место метишь, — сникла Аллочка. — Иван Аркадьевич тебя все время хвалил и мне в пример ставил.

Я закатила глаза.

— Так всё-таки, что в той бумажке было, что ты так заорала? — напомнила я.

— Да ничего там такого не было, — попыталась отбрехаться Аллочка, — паук там только был.

— Ну, паук, так паук, — кивнула я, — вы меня задерживаете, товарищ.