Контрафакт

– Со всеми бывает, – успокаивали они, – кого ограбят, на кого налоговая наедет. Держитесь, главное – не бросайте дело, вытащим, мы вас вытащим.

Угасшая было свечка, разгоралась прямо на глазах. Жизнь продолжалась. Однако нужно было ехать на неприятную встречу с Князем Мышкиным.

Великий конспиратор Мышкин стоял у окна и даже не делал вид, что читает развернутую газету. Он смотрел поверх нее, скользя рассеянным взглядом по выставленным на витрине батонам и буханкам, по усталым лицам вечерних покупателей. Он ждал Леонида Петровича, и Леонид Петрович вовремя явился.

– Ты. зачем разрешил снимать себя на телекамеру? – безо всякого вступления закричал Князь Мышкин. – Ты что, с ума сошел? – Голос его был близок к истерическому, и это не понравилось Леониду Петровичу. Леонид Петрович этого решительно не любил.

– Ты вот что, – сказал он. – Ты не кричи, давай. Я же с тобой тихо разговариваю, а ведь я постарше буду.

– Я не кричу, – уже спокойней сказал Князь. – А ты знаешь, что я вчера весь свой склад перевез в воинскую часть. Это сколько стоило, а?

– Вот видишь, – резонно заметил Леонид Петрович. – Надо радоваться, что меня показали по телевидению. Все сигнал получили и меры приняли.

Князь Мышкин совсем успокоился и подробно расспросил, как было, что сказал следователям Леонид Петрович, не называл ли он им фамилию Князя. Говорил он, не понижая голоса, не вуалируя имен, но газету продолжал держать развернутой. Конспиратор!

Тут Леонид Петрович спросил без обиняков:

– Я вкладывал пятьдесят тысяч на тираж «Человека и общества». Вернешь деньги?

– И Князь так же без обиняков ответил:

– Нет, не верну.

– Книги? – спросил Леонид Петрович, спешно прикидывая, куда в случае чего спрятать сотню пачек. Оставить в микроавтобусе, а микроавтобус пристроить на стоянку подальше от дома? Найти, в свою очередь, воинскую часть и арендовать каморку?

– И книг не дам, – отрезал Князь Мышкин и закрылся конспиративной газетой.

Наступила пауза. Леонид Петрович подумал тоскливо:

«И эти деньги плакали».

Что он мог противопоставить Князю Мышкину, контрафактному воротиле, ранее судимому, а теперь в своей деятельности связанному даже, как поговаривали, с самой верхушкой «Просвещения»? В данной-то ситуации?! Ничего. Князь мог кинуть Леонида Петровича легко и мимоходом – как комара прихлопнуть. Так думалось. Но думалось неверно. Ведь Князь намеревался продолжать и развивать коммерческую деятельность, и репутация кидалы сильно сократила бы количество желающих иметь с ним дело. И кто бы тогда принес ему предоплату? То-то.

Поэтому Князь опустил газету и пояснил:

– Не могу я сейчас. Твою долю отдал, деньги ушли на переброску склада. Через месяц выйдет Погорелов – «Геометрия». Отдам Погореловым. Ничего?

– Ничего, – согласился Леонид Петрович. – А дорого?

– Недорого, – сказал Князь. – Выкладок пока нет, но недорого получится. Позвони через месяц, когда все уляжется. Дам Погорелова.

Потом Князь Мышкин сказал быстро:

– Не вздумай только Вове Блинову рассказать, что я тебе от его тиражей отстегивал!

Леонид Петрович кивнул.

Ии он, ни Князь Мышкин не знали, что судьба Вовы Блинова была уже решена.

Поздно вечером позвонил следователь прокуратуры Мельник и сухо попросил Леонида Петровича прибыть завтра к пятнадцати часам в прокуратуру.

– Я могу не присылать повестку? Вы придете? Сообщаю вам, что телефонный звонок не обязывает вас являться.

– Ну зачем вы так, обязывает – не обязывает? – как бы и обиделся Леонид Петрович. – Приду.

На клубе он нервничал. Как ни прибегал к привычной регулировке собственных мыслей и чувств, помогало мало. Внешне-то оставался спокойным, но Марина знала мужа слишком хорошо, чтобы не заметить его внутреннего напряжения.

– Ну что ты психуешь? – сурово спрашивала она. – Не посадят тебя, кому ты там нужен?

– Ах, опять эта проклятая неизвестность! – отшучивался Леонид Петрович.

Был такой анекдот про мужа-рогоносца: «Они разделись, вошли в спальню, потушили свет – опять эта проклятая неизвестность!»

Отшучивался. Но было не смешно.

Майор юстиции Василий Александрович Мельник коротко ответил на приветствие и жестом указал на один из стульев возле своего стола. Он, как всегда, был погружен в компьютер. Нажимая на клавиши, извлекал из его чрева нужные строчки.

Все же поднял на Леонида Петровича равнодушные глаза:

– Подождите, пожалуйста.

– Да-да, конечно, – ответил вежливый Леонид Петрович.

Через некоторое время ввели Князя Мышкина.

Леонид Петрович встретился с ним взглядом и чуть заметно покачал головой.

Мельник объявил, что проводится очная ставка.

– Знаете ли вы сидящего перед вами человека? – спросил следователь прокуратуры.

– Нет, – сказал хладнокровный Леонид Петрович, – не знаю.

– Не имеете ли вы к нему личных счетов, обид, претензий и других причин для оговора?

Леонид Петрович развел руками: если не знаю человека – какие личные счеты?

Наступила тишина. Следователь набирал на компьютере свой вопрос и ответ Леонида Петровича.

– А вы, – спросил следователь Мышкина, – знаете ли сидящего перед вами человека?

– Видел один раз, – подумав, ответил Князь.

– Где, при каких обстоятельствах?

– Я его видел по телевизору, в передаче «Дорожный патруль», – заявил коварный Князь Мышкин.

– Так, – сказал следователь, – а лично вы с ним встречались?

– А лично не встречался.

Следователь прокуратуры потерял вспыхнувший было интерес к беседе и погрузился в компьютер, оформляя протокол.

Оба поставили свои подписи под документом, и Леонид Петрович был отпущен.

Напоследок следователь спросил, имеются ли у Леонида Петровича правительственные награды. Леонид Петрович, как кадровый офицер, имел медали за выслугу лет, юбилейные медали и знак «За дальний поход», записанный в личном деле.

Следователь попросил сходить в военкомат и принести выписку из наградного листа.

Через день выписка была у него на столе. Леонид Петрович понял – под суд не попадет.

Через неделю следователь официально сообщил Леониду Петровичу, что уголовное дело в отношении него прекращено и подписка о невыезде аннулирована.

– Василий Александрович, – спросил освобожденный от гнета Леонид Петрович, в котором наблюдатель за жизнью возобладал в этот миг над участником жизни. – Василий Александрович, – спросил он, – а вообще это дело будет доведено до суда?