Контуберналис Юлия Цезаря

– Он уже нашел - улыбнулся Цезарь.

– И кто же это достойнейшая?
– заинтересовалась матрона.

– Домиция - дочь Корнелия Долабеллы. Родственника моих вечных противников.

– О, да восславься Юнона!
– воскликнула Кальпурния.
– Что же, это девушка бесспорно первая красавица Рима. Она знатна, хорошо образована, умна. Но правда у нее имеется жених - Квинт Фаррел. Знатный патриций и один из лучших воинов Рима. Как здесь быть? Римская Елена должна сделать свой выбор: либо Менелай - Фаррел, либо Парис - Сальватор. Что скажешь, мой Цезарь?

– Ничего страшного. Домиция даст бывшему наместнику отставку, и Иван будет ее мужем. Если Квинт будет упорствовать, то я его отошлю куда-нибудь в Северную Африку, Галлию или снова в Иберию. А лучше возьму в поход против парфян. Это слово Цезаря. Для Ивана Сальватора ничего не жалко, даже десять таких девушек как Домиция.

– Это истинно, Цезарь!
– согласилась Кальпурния.
– Твоим устами говорят боги, Домиция достойна Ивана. Не правда ли, Сальватор?

– Я тоже так считаю...
– воспрял духом Родин: если босс обещает, значит, он это сделает и первая красавица Рима будет женою контуберналиса Цезаря.

У Ивана поднялось настроение. Неужели его мечта скоро станет явью. Теперь уже ясно, что ему уже не вернуться в будущее и век он свой будет доживать здесь. Поэтому лучше девушки, чем Домиция ему не найти на этой планете. И даже через двадцать веков. Скоро Иван оправиться к ростовщику за золотым кольцом без камней - это украшения будет предназначено для помолвки.

Дабы побыть наедине с Кальпурнией Цезарь отправил своего контуберналиса с каким-то пустяковым поручением к Антонию. Иван уже освоил верховую езду и неплохо держался в седле. Он вскочил на своего любимого коня Ганнибала и поскакал в сторону дома Антония.

***

Взвинченный Квинт Фаррел пришел в дом Долабеллы. Он хотел поговорить с Домицией.

В особняке он не нашел невесту, она была в саду. Одетая в желтую тунику с белой блестящей каймой она забавлялась тем, что нажимала бронзовый рычажок на кране в виде головы белуги. Когда девушка нажимала, то рыба открывала рот и из него вода лилась в бассейн. Когда отпускала рычажок - то рыба смыкала губы и вода не лилась. Рядом стоял раб-садовник и улыбался беззубым ртом, наблюдая за шалостями своей госпожи. Домиция весело и задорно смеялась: так ей нравилось играться с рычажком.

И вот появился суровый и взбешенный трибун. Увидев его, девушка вмиг перестала смеяться и помрачнела.

Фаррел прикрикнул на раба:

– Пошел прочь, урод!

Садовник испугано заморгал глазами и стремительно исчез в густом саду. Фаррел как грозовая туча на ясное небо надвинулся на невесту. Тон его был резок и раздражителен.

– Домиция, я услышал от отца твоего, что к тебе сватается этот славянский выкормыш Сальватор, и что Цезарь принуждает твоего отца выдать тебя замуж за императорского контуберналиса. Тогда, на пиру у твоего отца я думал, что это всего лишь шутка или каприз диктатора. И что он, зная меня как доблестного воина, не раз сопровождавшего его в походах, одумается и не посмеет разрушить нашу помолвку в пользу своего нового любимчика. А еще я полагал, что Иван Сальватор, зная, что мы помолвлены и скоро поженимся, не станет становиться у меня на пути и превращать в развалины дом с чужим счастьем. Но, оказывается, он вполне серьезно хочет жениться на тебе. Эти речи соответствуют истине?..

Домиция решительно и смело взглянула в глаза бывшего жениха.

– Соответствуют. А что здесь такого? Я ему нравлюсь, впрочем, я нравлюсь многим римлянам, ведь я первая красавица во всей Римской республике.

– И он тебе нравиться?
– ревниво нахмурился Фаррел.
– Я заметил недвусмысленные взгляды в твою сторону. И в цирке и на пиру.

– Он интересен. Хорошо сложен, красив. И что, немаловажно, богат.

– Значит, вот как ты постоянна в своих пристрастиях, Домиция Долабелла? Сегодня тебе, допустим, нравиться трибун Квинт Фаррел, а завтра контуберналис Иван Сальватор? Выходит, подул внезапно ветер девичьего расчета и чувств, появился на горизонте более влиятельный и богатый патриций и прежний воздыхатель отправлен в бессрочную ссылку? Так что ли? Но ты говорила мне, что я тебе нравлюсь, и что ты хочешь связаться со мной брачными узами. Зачем ты лгала мне? Фидес покарает тебя за неискренние клятвы!

– Не грози мне Фидесом, Фаррел! Он сверху видит, кто из нас прав, а кто виноват. И он рассудит по справедливости, я в этом уверенна. Да, ты мне нравился, не скрою. Да, я хотела выйти за тебя замуж и осчастливить тебя до самого конца жизни твоей, но... разве я виновата, что влюбилась в Ивана Сальватора?! В чем моя вина? И в чем моя ложь?! Не забывай, доблестных и красивых, знатных да богатых патрициев в Риме хоть отбавляй, а я одна такая во всей римской республике! Я первая красавица Рима и я сама выбираю достойных мужей. Ты был хорошей партией меня ранее, Фаррел, что отрицать, но ныне я нашла человека достойнее тебя. Тогда в чем моя провинность перед тобой и богами? В чем мое лукавство? Ответь, доблестный Фаррел?..

Трибун, раздавленный и униженный таким ясным и красноречивым объяснением, не выдержал и закричал:

– К Харону твоего Сальватора! Да пусть он будет проклят на веки веков! Я люблю тебя Домиция! И ты будешь моей, клянусь молниями Суммана!

– Не торопись, Квинт. Ибо Иван - тоже достойнейший воин и его поддерживает наш царь - всемогущий Цезарь.

– Мне глубоко наплевать на него и его покровителя. Я убью Сальватора, будь хоть он самим могущественным богом. Квинт Фаррел никого не боится!

– Не делай этого, Квинт. Ты обречешь себя на погибель!

– И пусть так будет! Но и ты не познаешь женского счастья в его объятьях. Тебе не быть с ним! Я люблю тебя Домиция!

Фаррел заключил девушку в крепкие объятья и насильно поцеловал. Домиция вырвалась из его рук, возмущенная и взбешенная. В глазах ее вспыхивали голубые искорки праведного гнева!

– Квинт, это не делает тебе чести!
– воскликнула в ярости Домиция - Как ты смеешь?! Я пожалуюсь отцу, и ты больше не переступишь порог этого дома! Уходи немедленно, слышишь и больше так не делай! В следующий раз я заколю тебя собственным кинжалом! Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю!

Трибун понял, что с поцелуем он перегнул палку, резко сбавил тон и стал оправдываться:

– Прости, божественная Домиция, что-то на меня нашло, разум мой помрачился.

– Мне нет дела до твоего воспаленного и безумного разума, Квинт! Уходи и прощай...

– Но Домиция, моя Афродита, позволь еще немного остаться наедине с тобой. Не прогоняй...

– Мой ответ: нет, Фаррел! Уходи!

– Но, любовь моя!..

– Нет, Квинт, нет!..

Видя решительность и непреклонность девушки, трибун прижал правую руку к сердцу и слегка поклонился.

– Прощай, мое солнце. Я скоро приду к тебе вновь...
– печально сказал бывший жених и пошел прочь от невесты.

Девушка ничего не отвечала, а лишь провожала поникшего грустно головой Фаррела презрительным и холодным взглядом. Он ощутил его даже спиной. В голове прекрасной римлянки вспыхивали гневные мысли-молнии: