Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Арон, мы не фашисты, – говорит он.

– Фашист это тот, кто плюнул на свой народ, – говорит он.

–… и отказался жертвовать своим отпуском ради того, чтобы найти денег для репатриации сотен тысяч семей, – говорит он.

– Знаю я вас, жлобы, – говорит Арон.

– Все себе хапнете, – говорит он.

– ОБХСС по вам всем плачет, – говорит он.

– Арон, ты не прав, – говорит Митя.

– Чем вам здесь плохо? – говорит Арон.

– Мы здесь такие же граждане, как и другие люди, – говорит он.

– Евреи везде, – говорит он.

–… даже Менделеев был еврей! – говорит он.

– Сын портного Менделя, а фамилию переделал, – говорит он.

– Вот видишь, – говорит мягко громила.

– Переделал фамилию… – говорит он.

– Налицо ущемление прав, – говорит он.

– Яков, если нам разрешают даже открывать таблицу Менделеева, то о каких ущемлениях мы можем говор… – говорит Арон.

– Мы не можем быть спокойны, пока у нас нет своей страны, – говорит Копанский.

– Она у нас уже больше десяти лет есть, и что? – говорит Арон.

– В конце концов, это ваше лично дело, эти сокровища долбанные, – говорит он.

И снова начинает плакать. Потому что прекрасно понимает, что это и его дело, которое таким быть очень скоро перестанет. Потому что он сам очень скоро перестанет быть.

– О-о-о-о-о… – раздается стон издалека.

Мужчины качают головой.

– Арон, тут все дело в том, что… – говорит один из них

– Мы не можем быть уверены в конфиденциальности… – говорит кто-то.

– Слово коммуниста! – восклицает Арон так же живо и с такой же глупой и идиотской надеждой, что и жертвы процессов 30—х годов.

– Я даю вам слово коммуниста, что нико… – говорит он.

– Арон, вас было трое, – деловито перебивает его Митя.

– Ты, Анатолий и Арик, – говорит Митя.

– Мы искали Арика, но он как в воду канул! – говорит Митя.

Его лицо меняется. Глаза горят, губа вытягиваются в ниточку, руки слегка подрагивают.. Он становится похож на публициста из РФ Дмитрия Ольшанского, который жалеет, что в мае 45—го русские не вырезали всех немцев, чтобы заселить Германию уцелевшими евреями, один из которых (к примеру, герр Ольшансхерр) в 2010 году напишет статью о славянских зверях, вырезавших европейскую нацию. Мы понимаем, что даже самый безобидный ботаник может быть смертельно опасен (особенно если он ищет 500 миллионов долларов и вы ему помешали – прим. В. Л.).

– Анатолий и ты в Кишиневе, – говорит он.

– А вот Арик исчез… – говорит он.

– Арик оказался умнее нас, – говорит Арон.

– Он понял, что вы банда убийц и насильников, – говорит он.

– Арон, ты что, мы же тебя еще не изнасиловали, – говорит Копанский.

Все заразительно смеются. Это беззаботный смех людей, не сориентированных в системе ценностей общества с давними тюремными традициями и обычаями. Мы понимаем, что эти мужчины узнали о ГУЛАГЕ только из книги «Архипелаг ГУЛАГ», что подтверждает некоторые черносотенные теории о национальном составе жертв репрессий 30—хх годов.

– Мы думаем, ты знаешь, где Арик прячется, – говорит Митя мягко.

– Я не знаю, где он, – говорит Арон.

– Честное слово коммуниста, клянусь Торой и своей мамой, – говорит он растерянно…

В комнате повисает молчание. Крупно – люстра…

Двор, мертвая кошка, над ней уже появилась муха. Потом еще одна. Еще… Постепенно над кошкой собирается целый рой мух, который слишком велик, чтобы мы не увидели в этом чего-то действительно Символического. В атмосфере появляется что-то дьявольское, мы буквально чувствуем прикосновение к коже жаркого кишиневского воздуха и незримое присутствие повелителя мух и прочей нечисти. В проеме окна появляется девушка, которая смеется. Она смеется и кричит.

– Повелитель, – кричит она.

– Повелитель!!!!!!! – кричит она.

За ее спиной показывается старушка-мать, которая спокойно дала дочери отдрочить, – и говорит ласковым голосом родителя шизофренички, – что-то успокаивающее.

–… повелитель! – кричит, смеясь, девушка.

– Наденька, не позорь меня перед соседя… – говорит старушка.

–..в елитель, – смеется девушка.

Крупно – рой мух над кошкой. План дома.

– Наденька, опять вызовут врачей, опять тебя заберу… – говорит старушка.

– ПОВЕЛИТЕЛЬ! – орет девушка истошно (это уже даже не горловой вопль, а откуда-то из диафрагмы, а то и желудка).

– ПОВЕЛИ…. – визжит она.

То, что у обычной женщины занимает несколько лет в браке – переход от ангела к ведьме, – совершается на лице девушки в считанные мгновения. Изменение моментально и страшно. Это как переночевать на кладбище в пустой могиле или присутствовать при жертвоприношении. Это ХТОНЬ.

Девушка на секунду умолкает, глядя во двор.

Потом ревет страшно, безо всяких слов, ревет как ослица или верблюдица… – дикий вопль. Крупно – фигура девушки в ночнушке.

На плечах – морщинистые руки матери, выглядит это тоже страшно – как будто что-то костлявое, старое, хватает девушку и тащит в комнату. Раскрытый рот девушки.

Общий план сверху крупно.

Машина скорой помощи в несколько кварталах от двора.

Дым, который поднимается из дома Арона…

***

Лестничная клетка – абсолютно как та, что перед квартирой Арона, – на которой стоит Митя. Он снова выглядит как безобидный ботаник, и это подчеркивает горшок с геранью, который он держит в руках.

–… то там? – раздается голос из-за двери.

– Это я, Митяй, – говорит Митя.

– Открывай, старичок, хочу оставить тебе свой цветок, чтобы ты о нем заботился, – говорит он.