Копи Хаджибейского лимана

Барышня, убрав руку, изящно отпила дорогое шампанское, кивнув в такт его словам.

– Я большой человек в городе, милая, – вошел во вкус Агоян, – все эти большевики у меня в кулаке. Деньги у меня их, много денег. Все брошу к твоим ногам, милая моя. Только тебя я всю жизнь и ждал. Любовь у нас будет, семья. Увидишь, как мы заживем!

– Да откуда у большевиков деньги? – кокетливо смеялась «милая». – Скажешь тоже!

– Много денег… И все у меня, – Давид был уже заметно пьян.

– Не поверю, пока сам не покажешь. Вот пригласишь в гости – пойду, – кокетливо надула губки барышня.

– Пока нельзя, милая. Родственники ко мне приехали. Сестра родная. Полная квартира людей! Тетя с братом, два племянника и сестра отца. Нельзя ко мне. Лучше пойдем в гостиницу.

– Ну вот еще… – обиделась барышня. – По гостиницам не хожу! Какие такие тайны у тебя, если в квартире столько людей! Обворуют они твои деньги!

– Э, не скажи. Сейф у меня с секретом, не простой… – Пьяный Агоян журчал не умолкая. Э… знаешь – соединен с участком электрическим звонком. Только ключиком открывается…

– Да ну, скукотища… – снова надула губки барышня. – Что ты мне такое скучное рассказываешь! Ты лучше о любви расскажи…

– Люблю я тебя, милая! Больше всех люблю! Милая, всю жизнь ждал! – привычно затараторил Давид в знакомом для себя русле.

К закрытию ресторана ему все же удалось уговорить барышню пойти в гостиницу – меблированные комнаты по соседству, в одном из переулков. Пьяно смеясь, она поднималась по ступенькам. За ней плелся такой же пьяный Агоян.

– Хочу еще шампанского! – Барышня с разбегу плюхнулась на плюшевое покрывало гостиничной кровати. – Немедленно!

И, кокетливо задрав юбку, выставила ногу в ажурном черном чулке. Шампанское немедленно появилось. После первого бокала шум в голове Давида усилился. А после второго он бесчувственно растянулся на потертом гостиничном ковре.

Барышня двигалась быстро и профессионально, обыскивая Агояна сверху донизу. Сняла серебряную цепочку с ключом, достала бумажник с деньгами и документами, тщательно записала адрес. По документам выходило, что Агоян женат, и у него есть малолетний сын. Барышня рассмеялась. Затем, засунув в сумочку деньги из бумажника, быстро вышла из номера и почти вприпрыжку спустилась по лестнице, все еще продолжая смеяться.

Глава 5

Жена Агояна. «Где усопший?» Угрызения совести Тани. Методы большевиков

ОДЕССА, 2 апреля 1926 года

Агоян страдал мучительно, с размахом. Обвязав голову мокрым полотенцем, он лежал на кровати в спальне и стонал. Миловидная жена, не чаявшая души в своем важном и красивом муже, сбилась с ног, не зная, как ему угодить.

Дело в том, что Агояну весьма сложно было скрыть от супруги причину столь мучительного самочувствия – передозировка снотворного, которым его усыпили в гостиничном номере, плюс похмелье. А потому он жаловался на температуру, боль в горле, подозревал смертельную «испанку». Но для того, чтобы объяснить отсутствие денег и серебряной цепочки, которую сняли у него прямо с шеи, Агоян выдумал историю в ресторане на деловой встрече – якобы, потеряв сознание от высокой температуры, он был отнесен в служебное помещение, где уложен на какой-то топчан. Там и был ограблен, прямо на топчане, – кем-то из обслуживающего персонала.

Поскольку лгать Агоян умел вдохновенно и профессионально, справиться с сочинением легенды для него не составляло никакого труда. Были выдуманы такие леденящие кровь подробности, живописуемые так вдохновенно, что он и сам в них поверил в конце концов. Жена бледнела, дрожала и едва не теряла сознание от ужаса за любимого мужа, подвергшегося смертельной опасности и чудом оставшегося в живых.

Ощущая такую поддержку, Давид вошел во вкус, воспрял духом и принялся страдать, стараясь получить от процесса максимум удовольствия. Жена уже не знала, что и сделать, лишь бы облегчить его состояние. Их шестилетний сын был изгнан в детскую, где и сидел безвылазно, тише воды ниже травы, беззвучно играя со старыми оловянными солдатиками, стараясь изо всех сил не потревожить взрослых.

Это был очень тихий, несчастный и забитый мальчик, который давно успел уяснить, что чем меньше места он станет занимать в жизни родителей, тем будет лучше для всех. Он привык, что на него всегда очень мало обращают внимания. Мать всецело была занята мужем, до конца растворившись в этой вязкой любви, и ребенок был для нее скорее обузой, чем радостью. А сам Агоян, как и все махровые, избалованные эгоисты, был просто не способен обращать на кого-то внимания больше, чем на самого себя. Прикрываясь вечной занятостью – ведь он был действительно слишком занят, если не махинациями, то женщинами, если не женщинами, то махинациями, – Давид забывал о том, что у него есть сын, не видя ребенка неделями. От чего, впрочем, сам абсолютно не страдал.

Был вечер. В комнате лампа едва светила. Жена Агояна сидела возле его кровати и размешивала для страдающего супруга чай с лимоном и медом, дуя на него, чтобы остудить до нужной температуры, стараясь услужить мужу так, как не сможет и самая опытная прислуга со стажем. Сам Давид разлегся на всю кровать и, закинув ногу на ногу, репетировал страдающее выражение лица, тайком косясь в зеркало, находящееся рядом с кроватью, – с каким лицом выглядит лучше. Получалось очень неплохо.

Маленький сын Агояна тихонько заглянул в комнату, поскребясь в дверь, как испуганная мышь.

– Мама… А я рисунок нарисовал… Посмотришь? – прошептал он.

– А ну тихо! Иди отсюда! Потом! Не видишь, у папы голова болит! – шепотом огрызнулась жена Агояна, даже не поворачивая головы к ребенку.

– Убери его… и так плохо… – мучительно простонал Агоян, наслаждаясь звуками своего голоса, показавшегося ему самому удивительно молодым и глубоким.

Дети обладают чуткой душой. Понимая, что ему здесь не рады, мальчик тихонько поплелся обратно в детскую. В глазах его стояли слезы.

Звонок в дверь раздался неожиданно и резко.

– Кого там несет? – беспокойно подскочил Агоян, который, как и все махинаторы, боялся неожиданных звуков. – Посмотри!

Жена послушно бросилась выполнять команду.

– Кто это? – осторожно спросила она из-за двери.

– Открывайте! Новые родственники! – задорно отозвался молодой и звонкий женский голос.

Ничего не понимая, женщина распахнула дверь. На пороге стояла молодая темноволосая девушка с короткой стрижкой и мужчина лет 30-ти, высокий, коренастый, белобрысый, с туповатым крестьянским лицом.

– Ой, а вы сестра Давида? Как вы похожи! Это вы к нему приехали? Как я рада! – затараторила девица, входя в квартиру. – Вот и познакомимся! Он меня в гости пригласил!

– Кого пригласил? Вы кто? – опешила жена.

– Как это кто? Вот вам и здрасьте! – пожала плечами наглая девица. – Жених мой, Давид Агоян, тут живет? Я же ж за него замуж выхожу! А это братик мой, только вчера из села приехал! Я его с новыми родственниками познакомиться привела!

– Что? – Кровь отхлынула от лица жены Агояна. Став белой как мел, она прислонилась к стене и закричала сипло: – Давид!