Копи Хаджибейского лимана

– Как? Тот самый? – всплеснул руками Лошак.

– Он. У начальства на этот санаторий и курорт очень большие планы. То ли гостей особых тут принимать будут, то ли что другое… Когда узнали, что тут произошло, они все так взбеленились, – с усмешкой рассказывал Фингер, – как у вас здесь говорят? Такой шухер поднялся, шо бери разгон! Велено бандюков изловить и в расход пустить, а с ними и эту девку.

– Она служебный вход открыла? – спросил Лошак.

– Она, – кивнул Фингеров. – Она тут разведала все и ключ сперла или сделала его слепок. Плевое дело. Сначала в отделе кадров стащила личное дело, а потом пошла в ресторан и отперла дверь.

– Куда ж она подевалась? – недоуменно развел руками Лошак.

– Думается мне, была она в вечернем платье… – многозначительно рассуждал вслух Фингер. – На посетительницу ресторана возле служебного входа никто из персонала внимания не обратил бы. Подумаешь, заблудилась, искала туалет, забрела не туда… Она открыла дверь, впустила бандюков. А пока те персонал запирали, пошла тихонько в ресторан и уселась там среди гостей. Затем начался грабеж. Типа ее ограбили тоже, все такое. А потом все посетители ресторана разбегаться начали… Видишь, все дали деру, только пациенты санатория остались, что в своих номерах сидят. А левые, с улицы, – таких никого нет. А с улицы их было большинство, потому что червонцы у них. Когда они драпать стали, она с ними и дала деру. Добежала до околицы какой, в место условное. А там ее уже кто-то из бандюков на автомобиле и ждал. И давай тикать. Вот, думается мне, так оно все и было.

– Вы как в воду глядите! – поразился Лошак.

– А чего тут глядеть? – усмехнулся Фингер. – План четкий, продуманный. Я бы и сам так сделал! Так что девку эту надо изловить. Ушлая дрянь. Бед наделает. Всюду за ней беда.

– Кто она такая, хоть знаете? – подчиненный во все глаза смотрел на начальство.

– Да откуда? – поморщился Фингер. – Знал бы – я бы тут с тобой сидел? Бандитка она, сволочь, контра! Таких голыми руками давить надо! Страшный вред советской власти от них! И я ее выслежу. Вот увидишь, зуб даю! – он не на шутку завелся. – Я ее выслежу и либо к стенке поставлю, либо так посажу, что никто и не выпустит. Сгниет там, в тюрьме. Помяни мое слово, Лошак. Рассердила она меня серьезно. И совсем не за то, что у начальства особые какие-то планы на здешние места. А за то, что шкура эта бандитская ловкостью своей въелась мне в печенки. Ишь как бандюками хороводит! С рук ей оно не сойдет. Ловить будем серьезно. Так что штаны подтяни, Лошак, и пошли работать…

Квартиру воровского авторитета Скумбрии охраняли тщательно, был он хоть и старым вором, бывалым, отсидевшим свое на каторге, однако все же не очень уважаемым в воровских кругах, как говорится, с гнилым душком. Несколько раз он кинул своих товарищей на крупных банковских аферах. А в последнее дело захватил порцию драгоценностей, но вместе того, чтобы, как положено по закону, разделить их со всеми своими людьми, кто участвовал в деле, соврал, что их у него украли – неизвестно кто. Но все прекрасно понимали, что часть драгоценностей Скумбрия благополучно сплавил за границу, а часть держит у себя в сейфе, надеясь продать. Потому в воровском мире он стал изгоем и очень опасался мести своих бывших товарищей, которые обещали не только отобрать ценности, но и поставить его на ножи.

Особенно свирепствовал молодой, но быстро восходящий в гору авторитет Кагул. Его люди участвовали в деле с драгоценностями вместе со Скумбрией и так же, как и остальные, остались с носом. Они обратились к Кагулу за справедливостью и попросили помощи. На воровском сходе тот поклялся, что Скумбрии это так с рук не сойдет. Все знали, что Кагул вор авторитетный, не бросает слов на ветер. А потому Скумбрия стал заставлять своих людей охранять свою квартиру денно и нощно. Страх стал неотъемлемой частью его существования, и потому охрана стояла не только на улице, но и во дворе, рядом с самим подъездом.

В тот день Скумбрия славно погулял в ресторане на Ришельевской и подцепил одну из новеньких девиц, появившихся в заведении. Отступив от своих правил, он привез девицу с собой. Она не внушала опасений, но, тем не менее, Скумбрия не стал заводить ее в спальню, а провел только в гостиную. После постельных (если быть точнее, диванных) утех он выпил с девицей стакан вина и выставил случайную гостью вон. А затем прилег на диван отдохнуть, чувствуя приятную расслабленность во всем теле. В голове был туман, а мысли плавали в сладкой подливке.

Скумбрия был очень доволен собой. В этот день он все-таки продал ворованные драгоценности и получил за них очень большие деньги. Они лежали в ящике письменного стола в спальне. Утром Скумбрия собирался переложить их в сейф – вечером, понятное дело, ему было не до того. К тому же он был страшно суеверен и верил в примету, что категорически нельзя вечером брать деньги в руки и пересчитывать – это к нищете и убыткам. Кроме того, квартиру тщательно охраняли, а значит, Скумбрия мог отдыхать в свое удовольствие.

Покинув дом Скумбрии, девица из ресторана быстро пошла по улице. Поравнявшись с первым же перекрестком, она вдруг замедлила ход, а затем, картинно подвернув ногу, едва не свалилась на мостовую. Схватившись за стенку, чтобы сохранить равновесие, она несколько раз тряхнула головой, как будто приходя в себя, а затем медленно пошла дальше.

Чуть погодя во двор дома, где находилась квартира Скумбрии, вошла женщина с мальчиком лет 12-ти. Женщина была средних лет, бедно одета, голова ее была повязана дешевым платком. Мальчика она крепко держала за руку. Охрана не обратила на них вообще никакого внимания, правду сказать, бандиты даже не повернули головы. Что могло быть обыденней такой картины? Женщина и мальчик вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице. На этаже выше квартиры Скумбрии женщина остановилась у окна лестничной клетки, а мальчишка полез выше, на чердак.

Дверь на чердак была открыта. Мальчик вылез на крышу и стал ловко спускаться по водосточной трубе к квартире Скумбрии. Затем влез в открытую форточку. Скумбрия храпел на диване. Снотворное, подсыпанное девицей, подействовало: зн'aком этому была нога, подвернувшаяся у девицы на перекрестке. Мальчишка быстро вынул деньги из ящика стола, сунул их за пазуху и покинул квартиру тем же способом, которым в нее забрался.

Потом женщина с мальчиком вышли из подъезда, перешли двор, оказались на улице и скоро исчезли. Охрана все так же не обратила на них никакого внимания. Она не смогла описать их даже на следующий день, когда безумные вопли и проклятия Скумбрии буквально поставили на ноги весь город.

– Я найду эту суку и ее мальчишку! Своими руками задушу! – бушевал он. Бросились искать девицу из ресторана – но ее и след простыл. Как и все мошенники, способные обмануть кого угодно, к обману Скумбрия был не готов. Ему было плохо.

Глава 3

Склад на пляже. Скучное дежурство. «Задавленный» телегой. «Склад взяла я»

ОДЕССА, 26 марта 1926 года

Дощатый забор сколотили наспех. Плохо отесанные сучковатые бревна сбили кое-как, в разных местах скрепив то веревками, то гвоздями, то просто известкой, надеясь на ее крепость, но цель свою они выполняли – место было огорожено, и становилось понятно, что территория складов, бывший свободный проход к морю, больше не свободна. Территория занята, проход закрыт.

Справа по-прежнему находился песчаный пляж, редкие камни которого, так же, как и острые осколки ракушек и мидий, не могли отвадить отдыхающих. Море в этом месте просматривалось далеко за горизонтом, и этому не мешали очертания мысов. Пенная полоса прибоя, накрывавшая пляж, приносила с собой богатый урожай водорослей и медуз.