Копи Хаджибейского лимана
Шрифт:
Постояльцы верили. Им и так было понятно, что парк очень красив.
По мере того, как день клонился к закату, посетители перемещались из парка в ресторан, который уже зажигал огни и манил ими гуляющих.
Ресторан находился рядом с парком. Из окон его отлично был виден пруд. А яркие электрические лампочки, собранные в сказочные гирлянды, отлично просматривались сразу со всех сторон.
В ресторане была отличная кухня, а по вечерам ежедневно играл дамский ансамбль. Они только входили в моду и не могли не привлекать внимания.
К восьми вечера зал ресторана заполнился под завязку.
При общем гаме и шуме, как всегда бывает в подобных местах, никто из посетителей почти не заметил громкого щелчка, с которым захлопнулась входная дверь. Кто мог подозревать, что металлический язычок замка в захлопнувшейся двери уже отрезал ресторан от всего остального мира…
Дальше все произошло быстро. Во всех проходах из общего коридора, ведущего на веранду, огибавшую ресторан, появились мужчины в черных кожаных тужурках. Лица их были закрыты разноцветными платками, а на брови надвинуты фуражки. В руках у них было оружие.
Оказавшись в самой середине зала, один из них вдруг пальнул в хрустальную люстру из нагана. Она лопнула, осыпав всех, кто сидел под ней, дождем из острых хрустальных осколков. Женщины страшно завизжали. А стрелявший зычно крикнул в сторону дамского оркестра:
– Бабы, тихо! Кончай музыку!
Перепуганные музыкантши моментально сбились в кучу, прекратив играть.
– Ограбление! Бумажники на стол! Кто вякнет – пасть прострелю! Никто за здеся с вами шушли-мушли разводить не будет! Дослухали до меня, гниды?
Несколько бандитов пошли по рядам, собирая бумажники, выложенные на стол, и срывая с дам драгоценности. Поразительно, но никто из мужчин, большинство из которых были военными, пришедшими с фронтов гражданской войны, даже не попытался сопротивляться бандитам! Жирная жизнь в рядах партийной номенклатуры вытряхнула из них остатки мужества. И, перестав быть солдатами, поднявшись по карьерной лестнице, они превратились в труху, с которой бандиты могли делать все, что угодно.
Все прошло так тихо и быстро, практически без пыли и шума, что налетчикам больше не пришлось стрелять. Собрав богатейший урожай, набив драгоценностями и деньгами холщовые мешки, они исчезли так же быстро, как и появились.
Когда посетители поняли, что им больше ничего не угрожает, они разбежались с такой скоростью, что почти никто не расплатился по счету…
Когда позже начали разбираться, то выяснилось, что перед налетом бандиты сразу заперли весь обслуживающий персонал – работников кухни и официантов – в кухне и в одном из подсобных помещений.
Их сразу же выпустили. Но, несмотря на то что бандиты их не тронули, девчонки-официантки не могли успокоиться и громко плакали. А в санатории началась паника.
Никто не ожидал, что чекисты, работники уголовного розыска, приедут так быстро – буквально через час. А через два уже вся территория санатория заполнилась опытными сыскарями с собаками.
Весь и так не спавший персонал санатория подняли с постелей и собрали
в огромном холле жилого корпуса. Допрашивать их собрался лично следователь уголовного розыска по особо важным делам – приехавший недавно из Киева знаменитый сыскарь Вадим Фингер, заслуживший известность тем, что накрыл торговцев фальшивыми драгоценностями с Петровки, обезвредил банду Мишки Волынского и поймал убийцу двух монахов из Киево-Печерской лавры – заезжего гастролера из Болгарии. В Одессу же Фингера направили, чтобы он помог справиться с разгулявшимся бандитизмом, которого город не помнил со времен Михаила Японца.Начал он с того, что строго допросил всех сотрудников ресторана и установил, что вошли бандиты через служебный вход, запертый, как всегда, на ключ, – его закрывали сразу, как только ресторан начинал работать, чтобы персонал не отвлекался от работы в горячее время.
Однако служебный вход был открыт, не взломан, причем не отмычками, а подходящим ключом. Кто открыл?
Все сотрудники ресторана были на своих местах, никто не пропал, не отсутствовал…
Перешли в санаторий. Фингер выступил вперед:
– Внимание начальников всех отделов… Или главврачей, как там у вас говорят… Немедленно пересчитать всех своих людей и доложить, кого нет и кто отсутствует!
Тут же начался пересчет. Перепуганные до полусмерти, сотрудники стояли как мыши. И тут подал голос заведующий физиотерапевтическим отделением:
– Э-э, простите…
– Что у вас? – Казалось, тяжелым взглядом Фингер был готов вогнать его в землю.
– Простите… э-э… кхм… одна медсестра отсутствует. Должно быть семь медсестер… у меня. А их шесть. Одной не хватает…
– Кто такая, как зовут? Давно работает? – оживился Фингер.
– Так новенькая она… Работает два дня… Третий сегодня… Только поступила… Имя… Светлана, кажется. Фамилию не помню. В личном деле наверняка есть… – мялся заведующий.
– Жила при санатории? – Фингер знал, что большинство сотрудников живут на месте.
– Не-не, – замотал головой заведующий. – Она комнату в деревне по соседству снимала. Я точно запомнил, она говорила, что ей жить не надо в санатории. И вечером сегодня после работы в деревню ушла…
– Как выглядит? – Фингер терпеть не мог таких ничего не знающих свидетелей.
– Лет двадцать пять… Среднего роста… Темноволосая… Короткая стрижка… Глаза такие красивые… – Под насмешливым взглядом Фингера заведующий отделением совсем смешался.
– Улавливаешь? – Фингер повернулся к своему помощнику, молоденькому оперативнику, самому толковому из всех его одесских подчиненных.
– Похоже, секретарша Леночка с мыловаренного завода, что того марвихера развела, – бодро отрапортовал тот.
– Она самая, сучка… – не сдержался Фингеров. – Ладно, идем личное дело смотреть.
Но в отделе кадров папка с личным делом пропавшей медсестры оказалась пустой.
– Как же так… – Начальница отдела кадров растерянно хлопала полными слез глазами.
– Сперла, – даже с каким-то удовлетворением отметил Фингер.
Прихватив своего помощника Дмитрия Лошака, он отправился в кабинет, предоставленный главным врачом санатория.
– Когда мы только сюда ехали, мне позвонил… – Фингер заговорщически понизил голос.