Корабельщик

Зарабатывал он сейчас вполне прилично, больше пяти тысяч талеров в неделю, и хоть цены кусались, этих денег хватало не только на прокорм четырех человек, но и развлечения вроде походов в цирк или балаганы. Сюда их приплывало достаточно, не только селавикских – даже из Магны и Дольмена. В редкие минуты, когда Максим не был занят семьей или работой, он порой вспоминал о том, как в юности размышлял о случайности Смерти и загадочных речах Платона, и только. Сейчас эти отвлеченные материи уже почти не тревожили его.

И вот в середине октября 532-го года при колоссальном стечении моряков и рабочих верфи, горожан и разного ранга чиновников “Большая Прискелла” съехала со стапелей, замочила ватерлинию и шумно выплеснула на набережные высокую волну. Осталось довести до ума то, что сделать непосредственно в верфи не успели или не представилось возможным, то есть испытать движители и прочность корпуса, проверить водоотливные помпы и вентиляцию… Согласно договору кораблестроительной компании с Адмиралтейством, максимальная скорость транспорта должна была достигать двенадцати узлов, и в этом также предстояло убедиться. Иными словами, следовало проделать хоть и важную, но не самую трудную часть работы.

Ближе к вечеру, когда дружеское застолье в Проектном департаменте уже затухало, Орест Дидимов с таинственным видом ухватил Максима за пуговицу его расстегнутого капитанского мундира и сказал слегка невнятно:

– Сударь, я очень рад, что вы блестяще оправдали рекомендации руководства.

Семнадцатилетний кораблестроитель чинно поклонился, едва не упав. С непривычки вино крепко ударило ему в голову, и в ней шумело и мутилось – в том числе от густого папиросного дыма, что витал в кабинете Сильванова. Сегодня ему столько раз пришлось выслушать похожие на эту фразы, что он уже и счет им потерял. Сам полковник к этому моменту уже отключился, и адъютант увел начальника в гараж, чтобы поместить полковника в мобиль и доставить домой.

Дидимов был тут единственным, кто не работал в Проектном департаменте – остальные, кто шумел по углам, пересмеивался с пьяными девушками или молча жевал рыбу, отыскивая кусочки ее на разгромленном столе, все были коллегами Максима. Ореста, кажется, пригласил сам Сильванов, они были давними друзьями.

Впрочем, имелся тут один человек, который почти ничего не пил и веселился несколько натужно, а лицо его то и дело едва заметно кривилось, словно от неизлечимой внутренней боли. Лицо его разглаживалось, пожалуй, только тогда, когда внимание собравшихся обращалось к нему, но происходило это не так часто, как ему, наверное, хотелось. Звали его Зосимой, а фамилию этого человека, наверное, знали только сотрудники Кадрового департамента, Максим никак не мог ее запомнить по причине ее сложности. Зосима только в этом году закончил Университет по кораблестроительной части. Видимо, он полагал, что в Питеборе ему тут же поручат спроектировать собственное судно, поэтому работать под началом Максима, выпускника каких-то смутных “курсов”, было ему досадно. Но Рустиков, впрочем, не обращал на это особенного внимания, потому что дело Зосима знал и от работы не бегал, умело замещая ответственного за проект кораблестроителя, когда тот покидал верфь.

– Отстань от нашего героя, – вдруг крикнула у них над ушами миниатюрная, беловолосая девчонка лет пятнадцати, которая пришла в Адмиралтейство чертежницей в начале лета. Звали ее совсем неподходяще к ее сложению, звучно – Исидора. Она тут же принялась гулять по квартирам временно свободных сотрудников департамента, но надолго ни у кого не задерживалась – что с нее взять, молодая да ветреная, о детях совсем не думает. Молодежь сейчас вообще как-то мало прислушивается к наставлениям Храма. – Дай потанцевать.

– Так патефон же сломали, – резонно возразил Дидимов. – Ты с ним уже сто раз танцевала, я видел.

– Еще хочу, мне Макси нравится! А спеть я и сама могу, сударь капитан.

Орест поморщился и кисло кивнул, в последний момент опять хватая кораблестроителя за одежду. Максим увидел, как Дидимов вынул из кармана смятый конверт.

– Вот, возьми, возьми, тебе из Навии пришло… – придушенно сообщил он.

Тут Максима дернули за другую руку, но он успел выхватить у капитана письмо и затолкать его во внутренний карман кителя. Поначалу еще он пытался сообразить, кто бы это мог прислать ему весточку из столицы, но потом решил, что это какая-то официальная бумага из Пароходства вроде поздравления, и забыл о ней.

Исидора и в самом деле принялась напевать ему прямо в ухо, вытягивая губы, какой-то модный опереточный шлягер. Слов она, конечно, толком не знала, а потому зачастую ограничивалась страстным мычание, однако Максиму нравилось. Они ненадолго отвлеклись, чтобы отхлебнуть вина из полупустой бутылки. Вскоре Максим понял, что подобно многим из коллег готов пристроиться где-нибудь в уголке и вздремнуть, но сильные и ласковые руки не дали ему повалиться на пол.

– Куда мы идем? – пробормотал он, на минутку фокусируя взгляд. Мимо плыли стены коридора.

– Пора отдохнуть, – отозвалась Исидора. Как ей удавалось удерживать кораблестроителя на ногах? – Я рядом живу…

Свежий ветер немного охладил голову Максима, он крепче сжал правой рукой талию девушки, и она игриво охнула.

– Подожди немножко… Сейчас уже придем.

Она жила в одном их бывших особняков знати, совсем близко от Адмиралтейства. Войдя в темное парадное, они гулко поднялись по широкой извилистой лестнице на третий этаж. Нужная комната находилась в конце темного коридора, и пришлось держаться за стены, чтобы не растянуться на полпути.

– Тихо, тихо, а то перебудим народ, – прошептала девушка. Максиму казалось, что он очутился где-то в глубоком безвременном пространстве, и только шершавые стены, мраморный пол и далекий бледный прямоугольник окна впереди не давали ему совсем потерять связь с миром вещей.

– Мне в туалет нужно, – заявил он.

– Сейчас, – хихикнула она и втолкнула его в свою комнатушку. Керосиновая лампа осветила небрежную и довольно богатую обстановку, оставшуюся, очевидно, еще со времен какого-нибудь барона. – Там в углу ночной горшок, да не опрокинь.

Вскоре Максим упал на кровать и отдался невидим волнам, что подхватили и закружили его между звезд и огонька лампы. Ему показалось, что где-то в глубине беспамятства Исидора пытается докричаться до него, зачем-то при этом касаясь языком его интимных мест. Кому-то дееспособному внутри его сознания было, кажется, при этом сыро и не слишком удобно, а превращения его тела, неохотно и далеко не везде менявшего твердость и ориентацию, мало занимали кораблестроителя. Он смутно чувствовал, что подвергается каким-то замысловатым подвижкам, а кровать под ним раздражающе поскрипывала.

Проснулся он от близких криков, долго вслушивался в них, но ни слова так и не разобрал. Рядом лежала Исидора, она сопела, уткнувшись ему в плечо. К счастью, сегодня Максиму полагался выходной день, Сильванов сам вчера подписал распоряжение. Пошарив в кармане брюк, он вынул часы и отщелкнул крышку.

– Эге, да уже десять! – воскликнул он, и собственные слова гулко прокатились в голове, словно чугунные ядра по палубе судна. За ушами и в животе заныло, а рот словно наполнился песком.

– Плевать, – пробормотала Исидора, не открывая глаз. – Лишний раз в постель залезу. Спать охота!