Корабль для уничтожения миров

Император вздрогнул и вперил в представителя Чумной Оси пристальный взор. Этот член военного совета вообще редко подавал голос, и к тому же Император с самого начала войны считал его своим союзником – в особенности со дня голосования по бомбардировке Легиса.

– Очень может быть, – сказала мертвая женщина-адмирал. – Пока мы не знаем точно, как действует вирус и кто к нему особо чувствителен. Но мы подозреваем, кто за этим стоит.

– И кто же? – поинтересовался утопианец.

– Оксам и, видимо, еще кое-кто из партии секуляристов, – заявил генерал.

– У вас есть доказательства?

– Отдайте нам Оксам, и вы получите доказательства, – сказал Император.

– Это настолько прозрачно и откровенно, – покачал головой утопианец.

Разгорелся спор. Представитель Чумной Оси молчал и тянул время. Он видел, что члены военного совета, того и гляди, утратят всякие приличия, но это не имело значения. Даже подробности того, что удалось раскопать Наре Оксам, по-своему значения не имели. Эта драма в конце концов будет сыграна на других подмостках. Напряжение, которое слишком долго сдерживалось в Империи, вскоре должно было вырваться наружу, жестоко и безудержно – это не оставляло никаких сомнений. Жители Чумной Оси давно знали, что это произойдет. Им не удалась миссия стабилизации Восьмидесяти Миров. Риксы – сначала блокадой, потом войнами – добились своего. Они победили.

И все же он радовался тому, что отчаянное сопротивление монарха подарит ему, представителю Чумной Оси, возможность совершить акт возмездия здесь, на заседании военного совета. Сомнений не было: Император потребует голосования, полагая, что у него в кармане голоса пяти из восьми советников и что под прикрытием решения военного совета он выступит против Оксам, а в конце концов, быть может, и против Сената, и тогда ему удастся заставить неповоротливую махину Империи проковылять по пути истории еще несколько десятков лет.

«Я отплачу тебе добром, Нара Оксам», – мысленно произнес представитель Чумной Оси.

Он хотел отплатить ей добром не только этим голосованием, чтобы спасти ее, но и всем тем, что последует затем. Пусть Нара Оксам получит ровно столько хаоса, прогресса и смерти – Древнего Врага, сколько когда-либо желала она сама и ее партия.

– Бог – это перемены, – еле слышно пробормотал он.

КАПИТАН

Лаурент Зай смотрел на объект. «Рысь» медленно-медленно поворачивалась вокруг своей оси, и сейчас темная груда объекта находилась у капитана под ногами и была еле различима сквозь поляризованный пластик наблюдательного блистера. Чем дальше от солнца Легиса – тем труднее становилось рассмотреть объект. Сейчас он выглядел как отсутствие звезд, некая гигантская угольно-черная клякса, заслонившая четверть вселенной.

«Рысь» до сих пор старательно избегала переговоров с объектом. Его положение определялось только с помощью масс-детекторов. Масса являлась единственным свойством объекта, который он не мог изменять, а следовательно, не мог ею пользоваться, чтобы послать сигнал «Рыси». Заю так было спокойнее – в отрыве от гигантского разума. Одна из тайн Александра уже чуть не поставила Империю на грань гражданской войны.

На данный момент единственным средством контакта с гигантским разумом оставалась та хрупкая связь, которую он сам установил с Херд. Рикс передавала слова разума, будто какой-то древний оракул: она была бесстрастна и удивительна, как кровоточащая статуя – посредница в общении с божеством.

Но Зай понимал, что все эти профилактические меры не могут продолжаться вечно. Объект был слишком цепок и изобретателен, чересчур способен к неожиданным изменениям. А «Рысь» оказалась слишком «дырява»: ведь изначально она проектировалась как корабль-разведчик, предназначенный для сбора информации тысячей различных способов. Рано или поздно объект заграбастает фрегат, доберется до экипажа Зая, как добрался до Херд.

Придется все рассказать подчиненным. Экипаж знал о том, что Зай разоружил находящихся на борту аппаратчиков. Значит, рано или поздно все узнают и о Тайне Императора и о надвигающейся гражданской войне. Скоро их родные планеты окажутся в хаосе катастрофы. Зай и его возлюбленная чиркнули спичкой, в пламени которой теперь могли погибнуть миллионы жизней.

Лаурент смотрел на яркую звезду Родины, медленно восходящую слева по борту. До нее еще было два субъективных года пути. Он гадал, что происходит в Форуме. Нара должна была выступить с речью несколько часов назад, и эта речь угрожала шестнадцати столетиям стабильности. Реакция Аппарата, конечно же, будет молниеносной и отчаянной, но Нара Оксам – сенатор, и заставить ее замолчать не так-то просто.

Пытаясь уследить за развитием событий, Лаурент Зай истратил семь процентов коммуникационных резервов «Рыси» и знал, что Империя уже содрогается. По всем признакам Император напрямую выступил против Сената. Зай очень надеялся на то, что другие сообщения с предупреждениями, которые он послал своим прежним сослуживцам и вообще верным людям среди военных, помогут Наре выйти из этого пекла невредимой. И ей самой, и всему Сенату для того, чтобы пережить ближайшие месяцы, очень пригодятся союзники. Но Зай верил, что в конце концов победа будет за ними.

Аппаратчики сделают все, что только в их силах, чтобы воспрепятствовать распространению Тайны, но все их попытки будут носить характер временного препятствия. Сведения о паломничествах были достоянием общественности. Как только они будут внимательно изучены, слухи быстро превратятся в общепризнанный факт. А раскрытая Тайна заставит поколебаться даже самых верных лоялистов. Мало какие религии устояли бы, если бы кто-то умудрился доказать, что Рай – на самом деле ложь. Что он был дарован на время.

Зай гадал, что же повело Императора по этому пути. Пятьсот лишних лет жизни – это не просто подачка. По всей вероятности, монарх ошибся в самом начале своих экспериментов, решил, что симбиант способен действовать вечно, и на вере в то, что Древний Враг побежден, сформировалась религия. А когда первые признаки ошибки дали о себе знать, вероятно, было уже слишком поздно глобально пересматривать Писание.

Что ж, а теперь время для пересмотра настало.

Если монарх выберет борьбу, то Империя надолго останется разделенной. Аппаратчики без труда захватят несколько боевых кораблей – возможно, к ним перейдет большая часть флота, многие годы пребывавшего в полном мраке неведения. Кораблям могут быть отданы приказы на десятки лет отправиться на дальние стоянки, и там их экипажи будут получать из внешнего мира только тщательно отфильтрованную информацию. Но медленно, постепенно правда доберется до лоялистов, до зомбированных, до добровольных слепцов. И хотя некоторые военные определенно останутся верны Императору, невзирая на ложь, мало-помалу все Восемьдесят Миров постепенно восстанут против него. А что будет после этой гражданской войны? Республика? Новый монарх? На решение вопроса о переходе власти могут уйти десятки лет.

Но сейчас перед «Рысью» стояла более насущная проблема. Как и предупреждала Нара, преследующими фрегат судами были получены приказы уничтожить и объект, и корабль Зая. Напрашивалась мысль о том, что эти звездолеты приготовлены с самого начала, с того момента, как «Рысь» стартовала к Легису. Но пока расшифровать все пункты императорского предписания не удалось. Через несколько абсолютных лет эти корабли поравняются с «Рысью», скорости у них почти одинаковые. Фрегату, тянущему на буксире тяжеленный объект, их не обогнать. В численном меньшинстве, с экипажем, в котором добрая половина людей обучена наспех, да еще при том, что отремонтирован фрегат кое-как… Заю вновь предстоял бой.

Ему нужен союзник, а был он один, совсем один посреди глубокого космоса.

У него не было ничего, кроме объекта.

Капитан протянул руку, прикоснулся к поверхности прозрачного пластика, за которым зияла беспросветная чернота объекта. Убрал руку, посмотрел на гладкий металл протеза. Что ж… Если риксы в конце концов докопались до Империи, они начали с правильного человека. Лаурент Зай знал, каково это – быть наполовину машиной.

И еще он хотел вернуться на Родину. Только это и имело значение. Это и подталкивало его с самого начала. Теперь, когда у него было отнято все – честь, традиции, монарх и даже бессмертие, – оставалась только любовь, и к любви стоило вернуться.