Корея. 1950

Мы идем к искомому пирсу быстрым шагом, построив «квадрат» вокруг Татьяны; под сапогами хрустит песочная пыль. Но как же много здесь японцев… Встревоженные, напряженные взгляды; в глазах иных тупая отрешенность и безразличие. Испуганно плачут маленькие дети — их, как могут, пытаются успокоить молодые мамы, стараясь при этом не повышать голоса… На нас посматривают с опаской, легко читающимся в глазах страхом — ну конечно, мы же победили! И японцы подсознательно ждут, что по отношению к проигравшим советские бойцы и офицеры будут вести себя также, как вели сами «самураи», оккупировав Корею и северный Китай. То есть с чудовищным презрением к проигравшим, воспринимая их не более чем рабов, сама жизнь которых ничего не стоит…

«Самураи» сейчас пожинают то, что посеяли — и все же атмосфера людского несчастья и безысходности прямо таки давит на плечи. Все же беженцы потеряли в Корее если не все, то практически все: дома, работу, достаток. А кто и что ждет на островах тех японцев, кто родился в Корее и провел здесь всю жизнь?! Тем более, Япония оккупирована американцами — а янки еще в Германии показали, насколько «мягко» живется под их пятой…

Челюсть моя непроизвольно сжалась; в любом случае, беды простых японцев, потерявших дом, уж точно не моя забота. Как говорится, за что воевали, то и получили…

— Сергей, а вам никто не говорил, что вы очень похожи на американского актера Гейбла?

Меня словно током шибануло от негромкого, мягкого и мелодичного голоса шпионка. Та впервые обратилась ко мне за все время совместного путешествия… Впрочем, растерянность охватила меня всего на мгновение — ответил я со снисходительным кивком:

— Говорили. Но, во-первых, сударыня, это скорее Кларк похож на меня. Ну, а во-вторых — присмотритесь и поймете, что я намного харизматичнее.

Свободной рукой я картинным жестом пригладил отросшую полоску усов; Татьяна тихо — и как кажется, вполне искренне рассмеялась. Я заработал недовольный взгляд Шапранова — и легкую улыбку Василия, старшина остался невозмутим.

А вот мелодичный смех девушки нашел невольный отклик в моей душе. Он легок и невесом, что звонкие капли дождя, падающие на распустившиеся листья деревьев в ясный весенний день. Вкупе с обжигающе-пронзительным, неожиданно серьезным взглядом экс-разведчицы, что шпионка украдкой бросила на меня… Да, Татьяна умеет произвести впечатление.

Да что там! Не знай я ее предыстории и не имей за плечами опыта прошедшей войны, я в этих темных очах потонул бы, словно в бездонном омуте без шансов выплыть… Тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, я уточнил:

— Товарищ капитан, разрешите вопрос? Как мы будем искать резидента на корабле? Погрузка пассажиров ведь уже началась — да и корабль как я посмотрю, далеко не маленький. Успеем зайти в каждую каюту? А если он поймет, что его ищут, и будет скрываться где-нибудь среди кочегаров… Ведь объект-то — профильный моряк.

Шапранов понял, что я обращаюсь именно к нему — все же с Василием мы на ты, без званий.

— Все просто: вся команда на судне русская, временно заменена нашими матросами и офицерами — и задача их вязать любого, кто-то попытается проникнуть в технические отсеки. Всех пассажиров же пока принимают в столовую, контролируемую бойцами СМЕРШ… После мы будем выпускать их по одному — а Таня, не заходя внутрь, уже на выходе проведет осмотр. Резидент, конечно, может попытаться устроить какую диверсию или взять заложников из числа гражданских — но у нас там опытные снайперы. Как только Татьяна опознает его, снимут, если резидент попробует выкинуть глупость…

О как! Выходит, Володю зря оставили! Хотя… У контрразведчиков свои снайперы — а Володя с его СВТ с оптическим прицелом очень странно смотрелся бы при подъеме на судно.

Между тем, капитан продолжил:

— Практически все пассажиры уже находятся на корабле, так что резидент вряд ли увидит Таню на подходе; наверняка уже и он на борту. Но если нет… Если нет, и он «задергается» на пирсе — там его и возьмем.

Блин, все равно Володя пригодился бы на тот случай, если Минодзума решится оторваться в порту, затеряться в толпе… Слабоват план контрразведчиков — да только все впопыхах, на бегу.

Ладно, как пойдет…

У траппа, ведущего на искомый корабль, осталось действительно очень мало пассажиров — десятка три, в основном мужчины, всего пара женщин. Все чинно и благородно, наши бойцы контролируют подъем… Мы не стали рваться вперед, все также прикрывая Татьяну — старшие офицеры впереди, мы со Степановым страхуя сзади.

Экс-разведчица очень сильно напряглась — это заметно невооруженным взглядом: сосредоточенно нахмуренные брови, упрямо поджатые губы, заметно побледневшее лицо… Со спины искомого японца, конечно, не узнать — и Шапранов, быстро обдумав ситуацию, коротко, едва слышно приказал:

— Приготовились…

Я достал из кобуры табельный ТТ, сразу сняв курок с предохранительного взвода. Впрочем, во избежание «происшествий», так сказать, указательный палец покуда убрал со спускового крючка, держа его вдоль ствола.

Капитан СМЕРШа, между тем, негромко обратился к пассажирам на японском — и те с удивлением принялись разворачиваться в нашу сторону; наверное, он банально попросил их повернуться к нам лицом.

Вся группа напряженно замерла, цепко держа оружие в руках — но Татьяна, быстро осмотрев мужчин и женщин, только отрицательно покачала головой:

— Его здесь нет.

Шапранов вновь обратился к пассажирам на японском — с успокаивающими, даже извиняющимися интонациями в голосе. Те только поклонились — разом, синхронно! — после чего, развернувшись к траппу, продолжили досмотр и последующий за ним подъем, перекинувшись разве что парой негромких фраз.

Вася уже потянул пистолет к кобуре, собираясь убрать оружие; мгновение помедлив, примеру командира последовал и я… Но резкое движение впереди заставило меня рефлекторно вскинуть ТТ — и прежде, чем японец разрядил свой «парабеллум» (виноват, «Намбу» 14!) в лицо капитана, я успел нажать на спуск.

Выстрел!

Отчаянно завизжали женщины, пассажиры попадали на землю… Но не все. Не обращая внимания на растерявшихся бойцов, осуществляющих досмотр при подъеме, шестеро мужчин ринулись на нашу группу…

Блеснул клинок — перехватив правое предплечье закричавшего от боли Васи, только вскинувшего руку; его пистолет полетел на землю… И тут же грохнул ТТ Шапранова, сноровисто стреляющего от живота. Навык «шпионской» стрельбы, очень востребованный в городе — но не шибко нужный фронтовым разведчикам, редко пускающим в ход табельное офицерское оружие.

Закрывая собой Татьяну, вперед шагнул старшина, так и не рискнувший пустить в ход ППШ — за спинами японцев ведь наши бойцы… Степанов принял в живот пулю, явно предназначенную девчонке — но мой выстрел грохнул одновременно с выстрелом фанатика. Небольшое красное пятно окрасило его лоб — и голова жандарма резко дернулась назад, увлекая наземь уже мертвое тело…

Сильным толчком я сбил экс-шпионку наземь, отвлекшись от врага всего на мгновение; предназначенная мне пуля разрезала воздух, как кажется, в миллиметре от правого виска — спасая девушку и сместившись влево, я спас самого себя… А пружинисто осевшей на колени Шапранов успел еще дважды выстрелить — и оба раза точно. Как же у него ловко вышло уйти с линии огня-то, накоротке! Опыт совершенно не фронтовой — но в тайных шпионских войнах явно очень полезный… Третий и четвертый раз грохнул мой ТТ — не оставляя шансу стрелку, едва не отнявшего мою жизнь мгновением раньше.