Корея. 1950

— Будет группа оперативников СМЕРШа, плюс на месте уже должны были проинструктировать красноармейцев и моряков. Так что при необходимости содействие окажут… Да и корабль задержим без вопросов — главное, чтобы Минодзума успел сесть на борт, а не растворился в толпе на берегу.

Я согласно кивнул, удовлетворенно замолчав — но капитан, как кажется, неверно расценил мое молчание:

— Сергей, не обессудь, что взял тебя с собой. Дело, в сущности, только СМЕРШа — хотя до освобождения Кореи резидентом занималась разведка, верно? Так что… Но сейчас мне нужен офицер, на которого я смогу положиться. Я местных оперативников не знаю, с ними не работал — а ты себя в деле показал.

Помедлив немного, Шапранов продолжил:

— Насколько мне известно, боевых групп кэмпэйтай и «драконов» в Гензане или вообще нет, или их очень мало. Слив нам обманку, резидент подставил под удар большинство своих боевиков, обеспечивая себе безопасный уход. Но все же с ним может быть пара-тройка наиболее преданных фанатиков, способных на все… Самых верных и преданных.

Я согласно кивнул — и капитан продолжил:

— Так вот, я и оперативники проведем задержание. А ты уж будь добр — прикрой Татьяну, если девчонка снова окажется под ударом.

— Сделаю, капитан. Все что смогу — сделаю, не хуже старшины.

Шапранов ободрительно склонил голову — а экс-шпионка подарила жаркий взгляд и благодарную улыбку. Степанов, кстати, должен выкарабкаться — старшина мужик крепкий, с одной пули в брюхо загнуться не должен!

…Как и обещал капитан, в Гензане нас встретили местные оперативники, очень похожие на группу майора Лукова. Царствие ему Небесное… Те же «эмки», тот же рывок через город — но нас здесь не ждали, так что до порта докатили с ветерком и без пальбы.

Уже неплохое начало!

Впрочем, чем ближе автомобиль к порту, тем яснее становится масштаб разрушений города во время боев… Разрушенные здания, когда-то гордо возвышавшиеся над набережной, теперь лежат в руинах, словно разбитые японские мечты. И обломки кирпичей и стекла, еще не везде убранные, напоминают о жарких боях за свободу корейского народа!

А ветер, пробивавшийся в приоткрытое окно машины, несет с собой запахи соли и горечи…

Все ближе, на фоне вечернего неба, виднеются силуэты кораблей, готовящихся к отплытию. И, как и в Сейсине, причалы обступили сотни беженцев, вблизи похожих на теней… Их лица, иссеченные горем и усталостью, отражают безнадежность разрушенного мира беженцев. А в глазах большинства — все та же беспроглядная тоска. Только женщины, обнимающих своих детей, смотрят по сторонам с откровенным страхом — и сжимают своих чад так крепко, словно их вот-вот отнимут…

Автомобиль замедлился. Водитель безостановочно давит на клаксон, но тщетно. Толпа беженцев, рассчитывающих на отплытие уже сегодня, и не думает расступаться.

— Не разойдутся. — покачал головой следующий с нами оперативник. — Но время есть, пробьемся до траппа на своих двоих.

— Ну, так и не будем медлить! — скомандовал капитан, энергично покидая машину.

Погрузка на искомый корабль уже закончилась, до отплытия пароходаосталось всего ничего. Задержать, конечно, можно — но если задержка затянется, резидент наверняка поймет причину…

Мы покину машину следом за Шапрановым; я, иду чуть впереди Тани, положив руку на кобуру. Впрочем, пока что нас окружают оперативники — и толпа обтекает нашу группу, словно темные морские потоки волнорез.

От греха подальше обошли стороной группы военных, окруженных тонкой цепочкой красноармейцев. Форма японцев выцвела, вся в заплатках — и без знаков различий. Тыловые части? Возможно — но лучше нам не рисковать.

Еще недавно суровые, уверенные вояки — они держали в голове, что поставили на колени почти всю Азию и наслаждались трофеями, от дармового мяса до местных женщин, и награбленного добра, заботливо отправляемого домой… Они до последнего не верили в поражение и готовы были до конца сражаться за императора! Но теперь их мечты о славе и победе разбились о суровую реальность.

Живы ли теперь их родные, уцелели ли их дома? Американские бомбардировки выжгли дотла Токио, а Хиросима и Нагасаки уничтожены атомной бомбой.

Интересно, о чем они теперь думают? Как славно сражались? Или как убивали невинных и грабили, разрушали чужие дома? Нет, теперь их придавило осознание неизбежного возмездия, ударившего в ответ… А есть ли осознание собственной вины и раскаяние?

Кто знает…

Одно могу сказать точно — серый пароход, в очереди на погрузку в который и ждут сдавшиеся вояки, для них не просто средство эвакуации. Отныне это символ того, что они потеряли!

Как, впрочем, и для гражданских, измученных неизвестностью…

— Страшно как… — прошептала Татьяна, прижавшись к моему плечу.

— Не бойся. Вряд ли среди сдавшихся военных найдется место агентам кэмпэйтай. Их хорошо досматривали — а на любую попытку проявить агрессию наши бойцы среагируют максимально жестко. И потом, за спинами оперативников — да и меня — тебя просто не видно.

Девушка согласно кивнула — и мы продолжили движение к уже виднеющемуся впереди траппу.

Волны с глухим звуком бьются о камни и песок — но мы уже на подъеме. Жаль, что здесь не успели собрать пассажиров в одном месте — в той же столовой, к примеру. Впрочем, никогда не поздно это сделать — но экстренный сбор несет свои риски. Все же таки Минодзума кадровый моряк… Попробуем обойти пароход и каюты — а уж там, если поиск ничего не даст…

Впрочем — лучше бы дал.

Прихватив меня под локоть, словно на променаде, Таня внимательно, можно сказать даже, профессионально вглядывается в лица пассажиров. Чуть впереди держится Шапранов, оперативники вынужденно разошлись, но держат нас «квадратом» — увы, из-за спин четверых контрразведчиков экс-шпионка вряд ли сможет кого-то разглядеть. Еще двое остались у траппа… Риск, конечно — и потому правая рука моя покоится вдоль правого бока, а клапаны кобуры расстегнуты. Если что, успею выхватить ТТ, прикрыв собой Таню… Интересно, а ее обучали чему-либо кроме радио-разведки? Вести наружку, запоминать лица, узнавать нужного человека в разных воплощениях?

Вряд ли, конечно. Но девушка итак должна узнать резидента — в конце концов, после стольких лет совместной работы человека можно узнать со спины даже по рисунки движения…

На верхней палубе осмотрелись минут за десять — но Таня лишь отрицательно мотнула головой. В принципе, на месте резидента я также не отсвечивал бы наверху среди пассажиров… Как минимум, до момента отплытия.

Капитан обернулся назад, страдальчески наморщив раненую щеку:

— Идем по каютам?

Таня коротко кивнула:

— Да.

…Ну что сказать? Пароход сей явно никогда не был круизным лайнером — общие каюты его больше напоминали плацкартные вагоны, но с большим количеством скамеек. Зайдя в первую, мы оставили еще двух оперативников у входа, понимая, что в узком пространстве внутреннего помещения наша многочисленность нам скорее будет мешать. Еще двое вынужденно держатся позади — пустить их вперед, это все равно что предупредить резидента. Тут скорее офицеры в военной форме кажутся более незаметными — вроде как последняя проверка перед отплытием…