Корм вампира

— Опасаешься, стало быть… — Старик распахнул ворот своего одеяния и продемонстрировал любопытно придвинувшемуся ближе юноше, тяжелую цепь, на которой каждое звено украшал неповторимый узор из сплетенных ветвей, распустившихся цветов и молодых листьев. Вот только шипов на рисунке не было, демонстрируя, что принадлежит украшение хоть и магу могущественному, но далеко не боевому.

— Пятнадцать, шестнадцать… — Юноша считал звенья, не веря своим глазам.

— 25 звеньев. — Подсказал старик, широко улыбаясь. — Думаешь, смогу обмануть?

Блестящие глаза и быстрое мотание головы в ответ.

— Договор на год? — Мужчина протянул руку, предлагая сделку.

— Договор на год! — Согласился юноша, благоговейно сжимая руку мага.

— Тогда, повторяй за мной, только вместо моего имени — Танотилэниэлен — везде говори свое! — Предупредил эльф и дождавшись ответного, торопливого кивка, неторопливо начал читать первые строки "договора" — Я, Танотилэниэлен…

— Я, Джаэллинэлин…

Глава 31

****

— … Панки любят грязь, хиппи — цветы. И тех, и других — берут менты. Можешь жить любя, можешь жить, терпя, но если ты не мент — возьмут и тебя! — Настроение катилось ко всем чертям. Лаба обрыдла уже на второй месяц, а сейчас, когда за окном вовсю цвели яблони, наполняя комнаты своим медвяным ароматом через распахнутые настежь окна, настроение быстро укатилось под плинтус. Подумало, помахало оттуда ручкой и, отыскав мышиную норку, провалилось еще ниже.

— Олег?

— Не помогают ни девки, ни водка — с водки похмелье, а с девок — что взять… Лечь бы на дно, как подводная лодка и позывных — не передавать!

— Тьфу на тебя… — Расстроенная Хельги Свэссон, махнула на меня рукой и отошла в сторону, понимая, что сейчас лишь нарвется на неприятности — в таком состоянии я непроходимо туп, ограничен лишь собственными проблемами и гоняюсь лишь за собственными тараканами. Или не гоняюсь, позволяя им расползаться по коллективу, повергая народ в меланхолию и прострацию. Через денек-другой хандра устанет от пустоцвета и покатится в дальние дали, получив очередного пинка под зад. А пока…

— Играй моя шарманка, играй!

Подоконник, добротный, каменный, нагретый лучами весеннего солнца приятно согревал мою пятую точку, горячий парок от кружки — согревал нос, горячая кружка — грела руки. А на душе было холодно и пусто. И не грело ничего. И не взрывалось, принуждая поднять жопу с подоконника и пойти работать, отрабатывая свое содержание и хорошее отношение местного "начлаба" и всего коллектива, терпящего мои закидоны, по непонятной мне, причине.

Окна нашего корпуса связанного с основным, из красного кирпича, легкими стеклянными переходами на уровне третьего этажа, выходили на север — северо-запад, собирая тепло и свет ближе к окончанию рабочего дня, заставляя лаборанток и лаборантов тянуться к свету, широко улыбаться и радоваться тому факту, что уже через час рабочее время станет личным и можно будет покинуть опостылевшие комнаты со стерильно-белыми стенами и коричневыми полами, и пойти по широким улицам Траннуика, наслаждаясь весной, теплом и молодостью.

— Олег! В 304 все повисло. И сеть отвалилась. Совсем. — Хельги вернулась, ступая неслышно, как ангел мщения. — Посмотришь?

— Гым. — Ответил я, поставил чашку на подоконник и пошел исполнять свои трудовые обязанности, надоевшие мне хуже горькой редьки.

"Решено! В первых числах я отсюда отваливаю!" — С этими мыслями я взялся за ручку двери и решительно на нее нажал. С таким же успехом я мог попытаться повернуть кусок металлического прутка, на котором, под самым потолком, проходили многочисленные кабели, спрятанные в огне- и кислото- упорную, броню, весом в десяток килограмм на каждые два метра длины.

Медленно вдохнув и выдохнув, еще раз нажал на ручку.

Тот же результат, что означает… Что означает, либо над нами с Хельги, кто-то подшутил, заперев кабинет снаружи, либо этот кто-то, запер кабинет изнутри. Учитывая, что в кабинете нас двое, а этот странный звук тихого шипения и рычание…

"Вот она, приближается! Она самая, волосатая, грозная и разделенная напополам. Та самая, от которой нет спасения. И "Коготь" от нее может и не успеть спасти, даром что, при уменьшенном магазине является оружием скрытого ношения. От *опы не спрячешься, она всегда не вовремя!" — Я резко обернулся, ожидая самого страшного.

И сполз вниз по двери, трясясь от хохота.

Хельги стояла против света, не осознавая, что халатик — тоненький, и тихохонько изображала из себя старый чайник, отчаянно борясь с заклинившей дверцей нашего лабораторского термостата, издававшей те самые, рычащие, звуки.

— Что смешного? — Девушка, раскрасневшаяся от борьбы с электроприбором, повернулась ко мне, посасывая поцарапанный до крови, безымянный палец, пылая праведным гневом.

Еще бы солнышко не просвечивало сквозь халатик, обрисовывая ее прелести, затянутые в миленькое нижнее белье снизу и отсутствующее сверху, по причине мне не ведомой, я бы, может быть, даже и промолчал…

— Хороша… — Вздохнул я, чувствуя, знакомый огонек и опасаясь за самого себя. — Замечательна!

— И только? — Хельги, сделала шаг ко мне, берясь за поясок. — Всего-лишь?

— Знойно хороша. — Признался я, понимая, что попадаю по полной программе и готовясь как можно дороже продать свою шкуру. — До расплавления…

— Продолжай… — Потребовала девушка, делая еще шаг и чуть облизнув алые губки. — Мне нравится…

Слов, как назло, уже не было.

Принимая происходящее, широко улыбнулся, сожалея, что утром не побрился, хотя и смотрел на себя в ванне, но махнул рукой на внезапно проснувшуюся интуицию, поленившись встряхивать баллон с пеной и бриться, елозя станком по своей, не самой симпатичной, морде.

— Я жду! — Откуда в этой спокойной, как снайпер на позиции, девушке, заиграл такой огонь? Где она его припрятывала до сего момента, так ловко, что и представить себе было нельзя, что он есть?!

Ручка двери опустилась, впиваясь мне в макушку и открывая дверь, из которой я выпал спиной вперед, на чистенький паркет коридора.

— ! — Очень экспрессивно сказал я, в ответ на удивленное лицо старшей по лаборатории неорганики, высокой блондинки Марии. — Соврала, таки, интуиция!

— Ты не ушибся, Олег? — Мария хлопнула длинными ресницами и сделала шаг назад, дожидаясь, когда я начну принимать вертикальное состояние.

— Спасибо, Мария. — Поблагодарил я и поплелся "работать работу", провожаемый взглядом двух пар глаз — зеленых Марии, удивленных и мечущих все благородные молнии, голубых глаз Хельги.

"Э-э-эх-х-х, в кои-то веки светил мне "служебный роман", с такими формами и глазками, да другие формы и глазки все обломали!" — От этой мысли всхрюкнул и рассмеялся, провожая свое дурное настроение в далекое, пешее путешествие.

Миру всегда мало одной каверзы. Мужчине всегда мало одного пинка.

Насвистывая, занялся "зависшим" оборудованием, старым и оттого постоянно сбоящим. Хотя, как по мне, так сбои у этого оборудования — муфельной печи и спектрографа, были вовсе не от возраста. И комп вис вовсе не "оттого", а сеть отваливалась совершенно не "потому"… Самый страшный зверь — прокладка между стулом и клавиатурой.