Корни ненависти

– Можно взглянуть? – восхищенно спросил я.

– Конечно, – улыбнулся Яго и осторожным жестом ювелира передал мне первую страницу.

Я вглядывался в строки древнего письма, усеянного коричневатыми пятнами, но едва угадывал значение отдельных слов.

– Ничего не понимаю, – наконец признался я.

– Такой вариант письма использовался в этой местности. Достаточно сказать, что начало очень похоже на завязку романа. Более того, судя по тому, что мы прочли, «Повелители времени» во многом повторяют эту хронику, – добавил Яго.

– И вы в состоянии ее расшифровать?

– Яго – настоящий знаток Средневековья, но я тоже могу прочитать текст и знаю содержание. Однако мой брат изучил его во всех подробностях, поэтому я и обратился к нему за помощью, когда ты мне позвонил. Честно говоря, я не читал до конца, – признался Гектор. – Все-таки это личный дневник, нечто очень интимное. Мне неловко вторгаться в размышления человека, который любил, горевал и страдал, пока писал эти строки.

– Вы хотите сказать, что опубликованный роман является копией дневника, написанного вашим предком тысячу лет назад? И что события, упомянутые в «Повелителях времени», произошли на самом деле?

– Не совсем.

– Объясни, Яго.

– Судя по тому, что мне довелось прочесть, автор романа взял за основу структуру повествования и факты, изложенные нашим предком, и переписал их современным языком. По нашему мнению, события действительно имели место. Датировка показала, что это оригинальная рукопись периода тысяча сто девяностого – тысяча двести десятого годов. Хотя есть небольшие различия в отдельных событиях и персонажах.

– Например?

– Некоторые смерти из романа не упоминаются ни в летописи, ни в других исторических документах. Я хочу подчеркнуть, что эта рукопись всегда оставалась во владении нашей семьи и неизвестна широкой общественности. Следовательно, тот, кто написал роман, должен был иметь доступ к оригиналу или к единственной известной нам копии, сделанной лично графом Велой, – ответил Яго.

– Значит, есть еще одна рукопись, также неизданная.

– Именно.

– Вы знаете, где она?

– Очень хотелось бы узнать, – ответил Яго. – Ее следы теряются в тысяча пятьсот двадцать четвертом году в Виктории, когда все владения одной из ветвей потомков Дьяго Велы были уничтожены, дворец сожжен, а фамильные гербы в церкви Святого Михаила Архангела изрублены и стерты с лица земли. Хотя именно Вела способствовали строительству храма, крепостных стен и всей этой части города.

– Кто их уничтожил? Кто разрушил все наследие?

– Очевидно, враждебные кланы. В то время несколько семейств боролись за власть в Виктории, а Восстание комунерос [59] только усугубило ситуацию.

– Тебе известны фамилии? Их потомки дожили до наших дней?

– Да, довольно многие: Матурана, Исунса, Ортис де Сарате, Мендоса… Другие исчезли, как, например, Кальеха – уже в семнадцатом веке от их рода не осталось и следа.

– Возможно ли, что украденный экземпляр находится в частной библиотеке одного из прямых потомков этих семей? – прервал я его.

59

Восстание кастильских городов в 1520–1522 гг. против власти императора Священной Римской империи Карла V, правившего Испанией под именем Карлоса I.

Гектор и Яго обменялись быстрыми взглядами.

– Одно несомненно: кто-то, обладающий необходимыми знаниями, получил доступ к рукописи, прочел ее целиком и написал свою версию дневника, – заключил Яго.

– Я должен спросить для протокола: никто из вас не писал эту версию?

– Разумеется, нет.

– Есть ли вероятность, что ваш оригинал украли, а затем вернули на место?

– Видишь ли, после кражи Кабарсенского котла три года назад мы усилили охрану музея, – объяснил Гектор. – Эта летопись, вместе с другими не менее ценными артефактами из фонда МАК, сейчас хранится в сейфе в подвале здания. Только нам с Яго известны коды доступа. Кроме того, мы храним записи с камер видеонаблюдения; они не удаляются через три недели, как в большинстве систем безопасности. Мы бегло просмотрели их после твоего звонка, несмотря на ограниченность во времени, и поверь: никто, кроме нас с братом, туда не входил. Даже сотрудники музея не знали о существовании рукописи. С другой стороны, нельзя не признать, что история очень странная. Сохранившихся документов двенадцатого века не так уж много, и если ты читал роман, то знаешь, что хроника представляет собой рассказ от первого лица о событиях, которые произошли между тысяча сто девяносто вторым и тысяча двухсотым годами нашей эры. Рыночная цена утерянной копии приближается к нескольким миллионам евро.

– Или долларов, – добавил Яго. – Поверь, ее мечтали бы заполучить многие университеты, частные коллекционеры и ряд европейских или американских музеев. Ты когда-нибудь бывал в Монументальном комплексе [60] в Кехане?

– Честно говоря, нет.

– Жаль. – Он пожал плечами, закрывая хронику. – Тебе следует увидеть творение канцлера своими глазами. Ретабло [61] возле гробницы, которую занимают он и его жена, Леонора де Гусман, является копией. Монахини Доминиканского ордена продали оригинал английскому антиквару в начале двадцатого века. Затем он за немалую сумму перешел в руки американского магната, дочери которого подарили его Чикагскому институту искусств, где он сейчас экспонируется. Поэтому мне кажется абсурдным, что кто-то, заполучив столь ценный документ, ограничился написанием собственной версии событий, произошедших почти тысячу лет назад. Не знаю, поможет ли это расследованию или только добавит тебе головной боли.

60

Средневековый архитектурный ансамбль, включающий укрепленный дворец, монастырь и башню; дом известного дворянина XIV в. Педро Лопеса де Айялы – поэта, воина, летописца, канцлера Кастилии.

61

Испанский вариант алтарного образа, заалтарная картина. Представляет собой сложную архитектурно-декоративную композицию, включая архитектурное обрамление, фигурную и орнаментальную скульптуру, а также живописные изображения.

Я улыбнулся, от волнения не находя слов.

– Вы даже не представляете, насколько теперь все стало яснее. И последний вопрос, раз уж вы здесь. «Семичастие» Альфонсо Десятого написано на похожем языке?

– Да, кодекс появился в тысяча двести пятьдесят шестом году, то есть позже хроники, – ответил Яго. – Тогда грамматические конструкции и выражения менялись не так быстро, как теперь, поэтому язык очень похож, хотя, возможно, использован толедский вариант.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Вы мне очень помогли.

– Послушай, Унаи… Я знаю тебя как человека весьма благоразумного. Если то, что мы рассказали, окажется полезным для расследования, пожалуйста, не упоминай наши имена ни в каких официальных отчетах, – повторил Гектор, когда мы трое поднялись на ноги.

– Не волнуйся, что-нибудь придумаю. И раз вам нужна конфиденциальность, лучше я не буду вас провожать на улицу. Здесь меня все знают.

– Хорошо. Если мы можем еще чем-то помочь, ты знаешь, где нас найти, – добавил Яго, на прощание крепко пожимая мне руку.

* * *

Я подождал, пока они спустятся. Хотя еще предстояло привести мысли в порядок, у меня в голове уже начала оформляться кое-какая теория. Кто мог унаследовать похищенный экземпляр летописи? Кому не нужны деньги? Кто обладает навыками, необходимыми для чтения документа, написанного в двенадцатом веке?

В этот момент у меня в заднем кармане завибрировал телефон. Увидев имя на экране, я сразу же взял трубку.

– Лучо, ты-то мне и нужен.

«По твоей милости я поссорился с женой, приятель», – добавил я про себя.

– Ты где-то в центре? – поспешно спросил он.

– Да, встретимся за чашкой кофе на площади Белой Богородицы.

– Через десять минут, идет? – тут же согласился он.

– Ладно.

Я спустился в кафе неподалеку от дома, нашел самый дальний столик и сел ждать. Посетители рассеянно смотрели в окно на площадь, помешивая кофе с молоком и доедая пинчос. Лучо затушил сигарету в дверях и, прежде чем опуститься на стул рядом со мной, перекинулся парой фраз с официанткой.

– Эй, как жизнь? – сказал он вместо приветствия.