Король и Дева

Гномы в преддверии похода стали более собранными и молчаливыми, словно готовились к предстоящим испытаниям. Торин пропадал с Балином и Гэндальфом, подолгу рассматривал старые карты — вооружался необходимыми в дальнем путешествии знаниями и выбирал лучшую дорогу в неспокойных местах. Вот только с Жанной не разговаривал вовсе…

Несколько раз гномы встречались с Элрондом.

Сегодня Владыка Ривенделла призвал и Жанну. Фили с Кили проводили ее, и Фили подтолкнул взволнованную девушку, когда та замешкалась на пороге.

Король эльфов кивнул приветливо и указал плавным жестом на стул. Жанна поздоровалась и осторожно уселась, вцепившись в край.

— Я обещал тебе помощь, — все тем же завораживающим голосом произнес хозяин Ривенделла, — и сдержу обещание. Я попросил Торина на пару дней задержать ваш отъезд, и наши мастера закончили работу.

Элронд откинул темный бархат с лежащего на столе предмета, и Жанна ахнула.

Мягко сияла кольчуга двойного плетения. Ворот, обшлаги рукавов и подол металлической рубашки окаймлял четкий рисунок. Наручи со сложным чеканным узором сверкали холодным льдистым блеском. А еще: широкий наборный пояс, короткий кинжал, изящная фибула для плаща!

— Конечно, это не мифрил, — вздохнул Элронд, — но наши мастера использовали лучший металл…

— Все это для меня? — не веря своим глазам, Жанна потянулась к доспеху.

Она привыкла к тяжелым и прочным латам ее прежнего мира и едва удержалась от того, чтобы не вымолвить, насколько тонка была кольчуга. Латы делали воина неповоротливым, но давали подспудное ощущение надёжности и защиты.

Элронд, угадав ее мысли, усмехнулся и ударил ножом в рукав кольчуги — лезвие раскололось на части…

— Видишь? Она защитит тебя. Носи ее без опаски, дитя. Я желаю тебе удачи во всех начинаниях.

Выйдя в другую комнату, Жанна тут же примерила обновку. Эльфы снабдили ее добротной мужской одеждой, подходящей страннику и воину. Кольчуга доходила почти до середины бедра. Доспех не так много весил, был удобен и не стеснял движений. Вдобавок, невероятно красив. В ее неуклюжих прежних латах Жанна могла только стоять или ехать верхом.

Девушка сияла. Если бы ей подарили платье королевы, она бы обрадовалась куда меньше. Элронд с одобрением смотрел на нее.

— Владыка Элронд. Мне нечего подарить вам взамен.

— Насколько я смог понять, у вас не зазорно принимать подарки от королей.

— Д-да, но…

— Пригодится, когда станешь королевой.

Жанна лишь помотала головой.

— Прими еще дар — лично от меня. Сейчас ты вряд ли сможешь носить его, но возможно придет день, когда он тебе пригодится.

Элронд развернул шелковый синий платок, и Жанна ахнула. Диадема причудливой серебряной вязи поражала тонкостью работы и казалась почти невесомой. Ярко светились неведомые камни, искрясь, переливались всеми оттенками синего и голубого — совсем как ее глаза тогда, в колдовском зеркале. В центре узора торжествующим белым огнем сверкали искусно ограненные алмазы. Казалось, она была изготовлена, как и положено у эльфов, с помощью магии, из легких отблесков волн в яркую лунную ночь.

— Это… — у Жанны перехватило дыхание. — Это бесценный дар! Разве у меня есть право принять его?

В ее мире внешний блеск был прочно связан с избранностью, благородством и красотой, а золото и драгоценные камни — с величием, естественной данью положению, хоть и не всегда - с душевными качествами человека. Слишком убогой и некрасивой была обычная жизнь, чтобы не восхищаться благородством камня и тонкостью работы.

— Я понимаю, о чем ты думаешь, — нахмурился Элронд, и вокруг сразу потемнело. — Не равняй свою родину с нашим краем! Изделия наших мастеров ценны по-иному, они не привязывают и не порабощают, не указывают место человека — оно у каждого свое, как и его путь. Это украшение — всего лишь памятный подарок. Он ни к чему тебя не обязывает и ни к чему не принуждает. Прими его как знак уважения.

Жанна осторожно взяла диадему, боясь, что она рассыплется в ее руках — такой она казалась хрупкой. Но холодное кружево было прочнее стали.

— Совсем как ты, — усмехнулся Элронд, — он придется тебе впору. Может быть, ты желаешь спросить меня о чем-либо?

— Я вижу венцы королей, — прошептала Жанна нерешительно.

Этой тайной она поделилась лишь с магом. На родине за одно это ее бы сожгли на костре! Но Элронд снова улыбнулся, кивнул, тихо промолвил:

— Это умение пригодится тебе.

и Жанна продолжила:

— И еще… смутные тени над головами… Но откуда… Ты можешь читать мои мысли?

— Мне нет необходимости заглядывать в душу, если все написано на твоем лице. Жанна, я узнал твои сны и твое прошлое, хоть и не желал этого. Я хотел лишь снять боль… но ты оказалась слишком открыта, все твои чувства и мысли навалились разом… Я не успел поднять защиту.

Девушка вспомнила, как он отдернул руку, будто обжегшись. Боже правый, что еще он углядел в ее голове?! Она передернулась от жутких воспоминаний и пробормотала:

— В том сне тоже были эльфы…

— Синда или лаиквэнди, возможно. Сказывается близость Дол-Гулдура, — грустно подтвердил Элронд. — Тьма расползается быстро, даже наш народ может поддаться ей…

— Его называли королем, — снова заговорила Жанна, — а я не видела над ним короны. Я утратила свой дар?

— Трандуил — король по праву рождения, — Элронд вздохнул, качнувшись на ножках стула, волосы опять гладкой волной упали на плечи. — А вот его отец, Орофер — был избран своим народом. Видения бывают неточными… Если ты окажешься в тех краях, передай привет Ринглину.

— А Одинокая гора, медведь, летучие мыши-вампиры?.. И Торин, Фили и Кили, умирающие… или мертвые…

— Возможно, так и будет, — еще тише ответил Полуэльф. — Но еще не сбылось. Значит, ты в силах этому помешать.

— И что же мне делать?

— То, что ты делала и до этого. Идти своей дорогой, самой выбирать свой путь!

— Мне все-таки нужно поговорить с Торином!

— Гномы только что вышли из Ривенделла. Я задержал тебя ради того, чтобы попрощаться. И вручить дары.

— Как они могли?! — сквозь зубы выдохнула Жанна, приподнялась, готовая бежать, но Полуэльф удержал ее.

— Стой, погоди!.. Я уговаривал Торина дождаться тебя, но он… Я был бы рад, если бы ты осталась.

В уголках глаз Элронда собрались морщинки, но от этого он показался Жанне еще ближе, человечнее.

— Но, боюсь, если бы я и отобрал у тебя всю одежду, ты все равно устремилась бы вперед за своими гномами, даже босиком по снегу. Среди твоего народа редки такие искренние и глубокие чувства. Прощай, отважное дитя с чистой душой. Быть может, мы еще встретимся.

И, когда Жанна уже была на пороге, он произнес печально, глядя перед собой в пустоту: