Король и Дева

Гномы, порядком уставшие от отсутствия еды и питья, и вообще от этого злобного леса, в предвкушении глотка свежего воздуха и чистого неба шумели и чуть не дрались друг с дружкой за право залезть под самые облака и хоть на краткий миг забыть про это гнетущее, темное однообразие.

Жанна с недоумением наблюдала за ними. Они давно так не себя не вели. Вернее, на ее памяти вообще ни разу. Не иначе, злая черная сила, что правит этим лесом, заставила прежде дружных и веселых гномов так разругаться между собой! Лишь Торин, Двалин и Балин не участвовали в общей сваре, презрительно и чуть свысока поглядывая на остальных. Бильбо тихонько спрятался от Торина за их спинами, не желая попасть под его обжигающий гневный взгляд. Даже случайный.

— Тихо! — рявкнул Торин, выступив вперед и сверкая глазами. Гномы, сразу перестав ворчать и ссориться, замерли и уставились на него в полном молчании. — Пойдет Жанна! Она самая легкая из нас — она справится!

Даже если бы Торин приказал ей сначала залезть на дерево, а потом спрыгнуть с него, она бы сделала это, не раздумывая!

Жанна вскарабкалась на нижнюю ветку. Сначала огромные корявые ветви так далеко отстояли одна от другой, что ей приходилось ползти по стволу, цепляясь за неровности коры. Потом ствол огромного дуба стал немного тоньше, а ветки ближе; она хваталась за ветку рукой, подтягивалась, цеплялась ногами, и так снова и снова. Дерево казалось бесконечным! Сделав перерыв и хорошенько отдышавшись, она продолжила свое восхождение к небу. Дважды она замечала висящих вниз головой летучих мышей, с омерзительными, почти человеческими, невероятно злыми лицами.

«Хорошо, что бабочки, а не они, налетели на нас из леса» — содрогнулась Жанна, отползая подальше, стараясь не потревожить их покой. Некоторые из них во сне зевали, ежились, причмокивая, и плотнее укутывались в свои бледно-серые перепончатые крылья, похожие на старушечью кожу. Пару раз большие черные белки, злобно зацокав, метнулись перед ее лицом, заставив отшатнуться и едва не упасть вниз. Лес и здесь жил своей таинственной жизнью.

Наконец, сверху стало проглядывать небо. После серости и мрака оно слепило, светясь сквозь ветви и зеленые листья насыщенно-синим тоном. Жанна улыбнулась. Этот цвет теперь всегда ее радовал, являясь отражением чего-то необыкновенно теплого и родного…

Верхние ветки были тонкими, но легко выдерживали ее вес. Найдя достаточно прочную горизонтальную ветвь, она встала во весь рост, потихоньку развернувшись и выпрямившись, прижавшись спиной и руками к тонкой коре. И задохнулась от открывшегося перед ней великолепия.

Они правильно выбрали дерево. Огромный дуб высоко возносился над своими собратьями. Весь мрак Лихолесья остался на нижних ярусах. Здесь лес выглядел совсем по-другому — в нем не было темной злобы, и листья, освещенные вечерним солнцем, образовывали под ее ногами сплошной, веселый, теплый ярко-зеленый ковер. Легкий свежий ветерок обдувал ее лицо и, словно лаская, путался в волосах. Жанна, зажмурившись от яркого солнца и от восторга, наслаждалась его нежными прикосновениями. На глазах ее выступили слезы — наверное, от ветра и оттого, что она много дней не видела яркого света…

Миллионы бабочек — всех расцветок, кроме черно-серой, радостно порхали над лесом, не вызывая других чувств, кроме восторга и удивления. Радужные стрекозы с их прозрачными крылышками, зависая в воздухе, удивленно смотрели на Жанну. Она дробилась на множество кусочков в отражении их глаз… Казалось, вся настоящая жизнь леса проходила на этом высоком, чистом от всякого колдовства ярусе. Тут, наверху, под ясным небом, распускались белые цветы, дразня ее своим пьянящим ароматом. Заливисто и задорно пели птицы — они вили свои гнезда и высиживали птенцов здесь, под щедрыми, чистыми солнечными лучами, не боясь того, что скрывало сердце этого леса.

Очевидно, где-то вдали прошел дождь, которого они внизу даже не почувствовали — в воздухе пахло влагой, над лесом висела нежная дымка и возносилась яркая радуга, осеняя мир своим благословением. Жанна закрыла глаза, чтобы лучше запомнить эти мгновения абсолютного счастья. Нужно было спускаться, внизу ее ждали гномы и их король.

Спуск был долгим и тяжелым, и показался ей длиннее подъема. Пару раз она чуть не сорвалась, и лишь природная ловкость и врожденное чувство равновесия помогли девушке не упасть.

— Нет, края леса не видно, — ответила она на невысказанный вопрос, спрыгнув с последней, самой толстой, ветки, и отряхивая уставшие руки. Гномы тяжело вздохнули, все как один. — Но мы находимся как бы в центре гигантской чаши. Может, граница леса не так уж и далеко.

— Жанна, а как оно там? — блестя глазами, спросил Кили.

— Слишком прекрасно, чтобы можно было об этом рассказать, — наклонившись к его уху, тихо шепнула девушка, — а иначе все, как один, захотят остаться в этом волшебном месте. А мы не можем здесь задерживаться!

И рассмеялась звонким смехом, которого раньше за собой не замечала. Кили смотрел на нее, не узнавая — щеки ее раскраснелись, дыхание сбилось, глаза ярко блестели.

— Я знал, я так и знал! — черноволосый гном, сверкнув темными глазами, от досады ударил себя кулаком по колену.

Жанна будто заглянула на миг в прекрасную страну и теперь чувствовала себя чистой и обновленной — как когда-то в детстве, после сильного ливня, который она всякий раз встречала, радостно выбегая за околицу и прыгая по лужам.

Это высокое синее небо, цвета глаз ее гнома, окончательно поглотило все тревоги и тайные страхи. Голодная, исхудавшая, Жанна снова готова была к бою. Вместе с гномами. И рядом с их королем.

========== Часть 20. Лихолесье. Лесной король и его подданные ==========

Бэггинс бежал, куда глаза глядят. Петляя как заяц меж стволов, размахивая руками, спотыкаясь и почти падая, он изо всех сил перебирал волосатыми ножками по земле и корням. Подальше от этого ужаса, от дикого злобного леса, от очередных кошмарных созданий мира тьмы, внезапно и молча — и от этого еще более страшно — напавших на них ночью.

Началось все с того, что он увидел костры далеко в лесу, услышал в отдалении крики гномов, а рядом — подозрительный шум, и успел только вытащить из ножен и выставить перед собой свой меч, схватив рукоять двумя руками и уперев ее в живот. Первый раз в жизни хоббит воспользовался лезвием не только для того, чтобы вскрыть почту. Он любил так встречать утро там, в далеком Шире — с чьим-нибудь письмецом в руке сидеть на низкой табуреточке в солнечной кухне, уютно поджимая мохнатые ножки, покуривая любимую трубку, и чтобы перед ним на нарядной тарелке из семейного сервиза благоухал хорошо выпеченный кекс. Как давно это было…

Времени как раз и не было. Гигантский паук мчался на него во весь опор, быстро перебирая конечностями, шевеля острыми костяными жвалами. Спасло Бильбо то, что хищник сам с размаху налетел на эльфийский клинок. Кажется, он попросту не увидел его. А может, не знал, что означает этот холодный стальной блеск… Рукоять клинка с силой пнула мистера Бэггинса в живот, затрещал ломающийся хитин — Бильбо, сморщившись, отвернулся. Паук затрепыхался в судорогах и обвис, свесив густо поросшие волосами лапы на плечи хоббиту, словно лучшему другу. Из брюха потекла склизкая, резко пахнущая желтовато-белая масса. Бильбо содрогнулся от омерзения, выдергивая клинок. Паук упал к его ногам, все еще подергиваясь. От потрясения голова у хоббита закружилась, все поплыло перед глазами… Он без чувств рухнул прямо на дохлую тварь и, похоже, хорошо приложился головой. И очнулся только под утро.