Король медвежатников

— Советую вам внимательно присмотреться к графу д\'Артуа. Он совершенно не тот человек, за которого себя выдает. Поверьте мне, он опасен!

Савелий вдруг почувствовал, что беспокойство Барановского невольно передалось и ему.

— С чего вы это взяли? — спросил он как можно спокойнее. — Насколько мне известно, он коллекционер и ведет вполне благопристойный образ жизни.

— На самом деле это — видимость, — горячо заверил Барановский. — В действительности д\'Артуа очень скользкий и жестокий человек! Я бы советовал вам поберечься!

— Какие у вас основания думать так?

— Не буду скрывать, я действительно занимался подделкой картин. Я собрал группу художников, которые по моему заказу рисовали картины. Самые разные!.. Еще совсем недавно я имел солидных клиентов, которые не были особенно привередливы. Им-то я и сбывал изготовленные картины. Могу похвастаться, некоторые из моих картин выставлены сейчас во многих ведущих музеях мира. А однажды ко мне попали две картины двенадцатого века. Какого-то неизвестного художника. Достаточно было одного лишь взгляда, чтобы понять, что я имею дело с настоящими шедеврами!

Савелий скупо улыбнулся:

— Кажется, я знаю, откуда у вас эти картины. Они были похищены у Строганова. На одной картине — красивая женщина, а на другой сцена из Страшного суда. Уж не вы ли, голубчик, были вдохновителем этого ограбления?

Барановский нахмурился:

— Вам ли спрашивать об этом?

— Все мы не без греха… Продолжайте!

— Я знал, что граф — фанатичный коллекционер, и предложил ему одну из этих картин.

— Для него это стало настоящим подарком.

Барановский выглядел слегка смущенным:

— Хм… Дело в том, что мы сделали с этой картины копию и продали ему.

— Вот оно как.

— Через какое-то время он поинтересовался, не будет ли у меня еще какой-нибудь картины того же периода. Я предложил ему «Страшный суд». Она его тоже очень заинтересовала. Он предложил мне за нее очень хорошие деньги, отказываться было грех.

— Вы с нее тоже сделали копию?

— Да, — не без труда произнес Барановский. — Дело казалось завершенным, но каким-то неожиданным образом он узнал о том, что это были всего лишь копии. Хотя картины были выполнены с исключительной точностью. Художник, копировавший картины, даже состарил холст. Знаете, есть специальная технология, краска темнеет и покрывается паутинкой трещин. Через несколько дней граф выразил мне претензии по этому поводу и сказал, что его интересуют только подлинники! Я попытался потянуть время, но неожиданно художник, сделавший копии, был убит! Разговор наш продолжился, и граф стал требовать подлинники. В тот раз он откровенно угрожал. Я спросил у него, как он догадался, что картины оказались фальшивками. Вот тогда-то он и сообщил мне, что на оборотной стороне холста должны быть мистические знаки. Действительно, на подлинной картине были нарисованы какие-то круги и линии, понять которые мы так и не сумели. На размышления граф дал мне неделю. Несколько раз какие-то неизвестные провожали меня до дома, дважды проникали в мой замок и рылись в моих вещах. Я бы и рад был отдать ему оригиналы, но из ячейки банка, где я их держал, они были похищены. Может быть, вы что-нибудь знаете об их судьбе? — с надеждой спросил Барановский.

Савелий слабо улыбнулся:

— Не тешьте себя иллюзиями.

— Понимаю… А через неделю был убит еще один из моих художников. Его голова была подброшена под порог его родительского дома.

— Такие вещи в традициях Востока, — задумчиво сказал Савелий.

Глаза, следившие за ним из окна, теперь не казались ему какой-то случайностью.

— С того времени, как я предложил картины графу, у меня все пошло из рук вон плохо. Просто какое-то проклятие! — негодовал Барановский. — Моих художников стали находить убитыми — кого с перерезанным горлом, а кого с проломленным черепом! Полиция это списывает на обыкновенные бытовые убийства. Но я-то знаю, что это не случайно! Эти картины принесли мне одни страдания и убытки.

Савелий остановился:

— Ясно. Вы пытались объясниться с графом?

— Дважды! — с жаром откликнулся Барановский. — Предлагал ему деньги. Но он только смеялся над моими предложениями. И настаивал на том, чтобы я отдал ему картины. Я даже пытался ему угрожать, но это ни к чему не привело. Сейчас у меня такое ощущение, что петля затягивается вокруг моей шеи.

Савелий нахмурился, в последнее время он и сам испытывал нечто подобное. Образно выразился господин Барановский, ничего не скажешь!

— Но, собственно, что вы хотите от меня?

— А вы не догадываетесь?

— Ничуть!

— У меня такое ощущение, что за графом д\'Артуа немалое криминальное прошлое. Ведь он как-то совершенно неожиданно появился в Париже. А потом, впрямь ли он тот, за кого выдает себя? — прищурился Тимофей Барановский.

— У вас действительно есть основания, чтобы сомневаться в этом?

— И немалые! — заверил Барановский. — Мне нужна ваша помощь. Я знаю, что у вас большие связи в криминальном мире. Ведь можно выяснить, откуда он взялся. И, когда мы узнаем все темные стороны его биографии, можно будет держать его в узде.

— Это что — шантаж?

— Если хотите, да!

— Господин Барановский, вы меня не за того принимаете. Разве я похож на шантажиста?

— Не отказывайтесь, Савелий Николаевич, подумайте! — взмолился Барановский, сцепив ладони в замок. — Ведь вы уже однажды помогли мне и выкрали у него картину!

Савелий нахмурился:

— Артуа узнал, что его провели, и убил того эксперта, который ее оценивал.

— Ну, вот видите! — почти радостно выкрикнул Барановский. — Я же сказал, что это очень страшный человек. Савелий Николаевич, я отчетливо чувствую большие деньги! А чутье меня никогда не подводило. Из него можно будет вытянуть столько денег, что их еще хватит на ваших внуков! И не нужно будет трясти отмычками и рисковать понапрасну, он сам выложит вам деньги.

Вышли на улицу, освещенную фонарями. Метрах в тридцати от них, заложив руки за спину, прогуливался полицейский. Взглянув на приближающуюся странную пару, он зашагал прежним маршрутом, вдоль улицы. Судя по его размеренной походке, мужчины не вызывали у него никакого опасения. Хотя только сейчас Савелий осознал, как нелепо он в своем маскарадном костюме выглядит рядом с респектабельным Барановским.

— И сколько же вы хотите получить с него? Барановский, поджав нижнюю губу, задумался. Чувствовалось, что этот вопрос для него не праздный и размышлял он над ним не единожды.

— Думаю, что он может дать нам по два миллиона франков, — наконец сказал Барановский.

Савелий сдержал улыбку:

— Сумма большая. И вы всерьез хотите получить эти деньги?

— Если вы, конечно, поможете мне в этом.

— Вам придется разбираться как-нибудь самостоятельно. Увольте! — И, не прощаясь, Савелий зашагал по улице.

— Савелий Николаевич, — крикнул Барановский. Родионов невольно обернулся. — Я бы на вашем месте не отказывался! Такие люди, как он, понимают только силу. А потом, вы не боитесь, что в следующий раз на пороге дома может оказаться ваша собственная голова? — Савелий замедлил шаг. — Я понимаю, вам нужно подумать, давайте с вами встретимся послезавтра, скажем, часов в шесть вечера, на площади Согласия. Обещаете?

— Я подумаю! — сказал Савелий.

— Если говорить откровенно, я кое-что о нем узнал, но этого недостаточно. Все это произошло очень давно и теряет свою силу. Если вы придете, я расскажу вам о «благородном» графе такое, что у вас от страха просто выпадут волосы! — Вы меня напугали, — скривился Савелий.

Барановский нахмурился:

— Вижу, что мне вас не заинтересовать. Если со мной все-таки что-то случится, конверт с документами передадут вам.

Полицейский развернулся и с интересом посмотрел в их сторону. Все-таки эта нелепая пара заинтересовала его.