Король медвежатников
Шрифт:
Он был готов к предстоящему разговору.
— Мне надо ненадолго отлучиться.
— Когда ты вернешься? — спросила Елизавета.
Барышня уже поднялась и, встав перед зеркалом, принялась расчесывать длинные густые волосы. Савелий был зачарован этим зрелищем.
— Скоро, — ответил Савелий, очнувшись и не слыша собственного голоса.
— Ты мне не ответил, — улыбнулась Елизавета, повернувшись.
— У тебя в роду случайно колдуний не было? — спросил Савелий, невольно поежившись.
— А ты забыл, что каждая женщина немного ведьма, — с вызовом произнесла Елизавета, вновь повернувшись к зеркалу.
— Если я не вернусь часа через три, — как можно спокойнее сказал Савелий, — сообщи об этом
И, не оглядываясь, шагнул за порог.
Часть IV Тайна марабу
Глава 22 Секрет мистических знаков
Развернув картину, Савелий с интересом стал наблюдать за реакцией аббата Мессиана. Губы аскета плотно сжались, на впалых щеках обозначились две глубокие морщины. Пожалуй, это было единственное, что выдавало его настроение. И больше ничего, ровным счетом! На лице, высохшем от постов, не отразилось даже тени каких-либо переживаний. Так и должно быть, что это за монах, если он бурно выплескивает свои эмоции. Во всех жизненных ситуациях он обязан выглядеть невозмутимым: сдержанно улыбаться, если окружающих распирает хохот, и слегка грустить, если другие заходятся в неутешном плаче.
— Что вы на это скажете?
— Картина хороша, — негромко произнес аббат, — она украсит любой музей. Как она к вам попала?
Голос его прозвучал совершенно бесцветно, отразив слабое любопытство, но вот застывшие глаза, будто бы нацеленные в самое нутро собеседника, выдавали нешуточный интерес. Савелий невольно улыбнулся — этого человека легко представить с колодой карт в руках или в казино за вращающейся рулеткой. Да и на женщин наверняка он посматривает не божьим агнцем. Сколько же нешуточных страстей может прятаться под сутаной монаха!
— Можно, я не буду отвечать вам на этот вопрос… Извините меня, но это не моя тайна.
— Воля ваша, — так же невозмутимо пожал плечами аббат.
Аббат Мессиан был священником в церкви Сен-Жермен-л\'Оксерруа, что стояла напротив восточного фасада Лувра. Служить в этом соборе было почетно, потому что возвышался он на месте бывшего святилища эпохи правления Меровингов, той самой земли, что зачала Франкское государство.
— На обратной стороне холста имеются какие-то мистические знаки, вы не могли бы растолковать их смысл? — негромко спросил Савелий, без стеснения заглянув в бесстрастное и пожухлое лицо аббата.
— Давайте посмотрим, — с готовностью произнес Мессиан. — Не так давно ко мне приходил один мсье и принес крохотную статуэтку Будды, на которой были начертаны разные знаки. Он просил, чтобы я разгадал их.
— И вы разгадали?
— Разгадал, — не без гордости отвечал аббат. — Они связаны с вечным покоем.
— Вы можете сказать, как звали этого мужчину?
Аббат поморщился, вспоминая:
— Кажется, мсье Дюбаи. Точно, мсье Дюбаи!.. Господи! — отшатнулся священник, едва взглянув на холст. — Это же дьявольские знаки!
Савелий обратился к аббату не случайно. Мессиан считался большим специалистом по разгадыванию магических знаков и символов. И там, где иной видел невыразительные крючочки да кривые линии, он легко прочитывал послание, пришедшее из глубины веков. Большинство иерархов церкви в средние века грешили тем, что заставляли мастеров на фасадах католических соборов изображать неведомую символику, тем самым путая святость с дьявольщиной. Смысл многих символов давно померк, а то и вовсе переродился в новые значения, и аббата частенько привлекали к тому, чтобы он растолковал смысл вычерченных пентаграмм и раздвинутых циркулей. Нередко, вникнув в тайный смысл статуй и знаков, он советовал настоятелям монастырей безжалостно уничтожать сотворенное. А обломки разрушенных символов топить в Сене и раскидывать
по закоулкам Парижа.— С чего вы взяли? — искренне удивился Савелий.
— Посмотрите на этот знак, — ткнул аббат пальцем в фантастическое существо, изображенное на обороте картины. — О чем оно вам говорит?
— Это грифон! — спокойно поглядел Савелий. — Орел с телом льва. Эмблема человеческой и божественной природы Христа!
Аббат Мессиан с любопытством посмотрел на Савелия:
— А вы, я вижу, молодой человек, не чужды знаниям. Так оно и есть, вы ответили правильно. Только то, что вы сказали, было характерно для четырнадцатого века, но, начиная с раннего христианства, этот знак символизировал силы мщения! И остается только гадать, чья рука вывела его и для кого именно предназначалась месть. Как вы думаете, а это что за знак?
На краю холста твердой уверенной рукой древнего мастера была изображена кобра. Поднявшись на толстый хвост, рептилия зловеще распустила капюшон и хищно раскрыла рот. Рисунок выглядел очень реалистично, изображение завораживало. Полное впечатление того, что аспид сейчас выбросит вперед гибкое тело и цапнет ядовитым зубом.
— Это не к добру! — уверенно ответил Савелий. — Змея — всегда символ обмана.
— Верно, — с уважением протянул старый аббат, посмотрев на Родионова совсем другими глазами. — Вот только непонятно, кто же был обманут и как это связано вот с этим символом?
— А это что? — спросил Савелий, ткнув пальцем в какое-то членистоногое.
— Скорпион. Очень плохой знак! В Библии скорпион — это демоническое существо, в средние века — это образ смертельного предательства! Вот только о каком предательстве идет речь?
Но загадки не закончились — в центре полотна аббат рассмотрел едва проступающую запись. Он достал мощную лупу и, прищурившись, приложил ее к надписи. Савелий невольно обратил внимание на открытый шкаф, из которого аббат достал лупу. На полках, плотно прижавшись друг к другу, стояли колбы и стаканчики, заполненные порошками и цветными мутноватыми жидкостями. Интересно, чем же он еще занимается помимо того, что служит богу? А может, аббат Мессиан — последний из алхимиков и тратит остаток жизни на то, чтобы создать философский камень? Помнится, не так давно по Парижу ходил какой-то чудак, который утверждал, что живет уже пятую сотню лет, что знает секрет философского камня и способен единственным прикосновением превратить ртуть в кусок золота. Забавно, право!
Савелий с интересом наблюдал за монахом, склонившимся над холстом. Трудно было поверить, что в столь дряхлом теле жила неистребимая тяга к знаниям.
Наконец монах распрямился и счастливо объявил:
— Прочитал!
— И что же там написано?
— «Memento more», что значит, — «помни о смерти»! Обычно рядом с такими надписями рисуют скелеты, но я их не увидел, — разочарованно протянул аббат Мессиан.
Монах спрятал лупу в шкаф и вздохнул:
— Символ смертности плоти… По-другому можно сказать и так: вера в жизнь после смерти. Я думаю, что этот символ был нарисован последним. Человеком, начертившим первые два знака, руководило чувство мести, и когда он выполнил свой обет, тогда был сделан и последний знак. Он означает, что мститель теперь может умереть спокойно.
— Если бы узнать, что им двигало, — взволнованно произнес Савелий.
— Увы, — развел руками монах, — боюсь, что нам этого не узнать.
— И что вы мне посоветуете?
В храме, несмотря на летний зной, было прохладно. Савелий поежился, а может, его просто пробивал озноб от дурного предчувствия?
— Я бы посоветовал вам избавиться от этой картины, — поморщился монах, — и чем быстрее вы это сделаете, тем лучше будет для вас.
— Вот как, — не стал скрывать своего удивления Савелий, — неожиданный ответ. Чем же вам так не угодила эта картина?