"Король" с Арбата
Шрифт:
– Мужество от слова - мужчина. Правильно, Пелагея Васильевна?
– ерзает Лариска.
И кто меня дернул - сам не знаю:
– Слушай, ты, Сцеволла, когда с крыши снег брссали, где ты был? Тебя же звали, тебе кричали?
– Я не слышал…
– Конечно, он не слышал - говорит Лариска,- ведь высоко же…
– Врет! Слышал!
– Тихо, ребята,- встает Пелагея Васильевна.
– Мы тихо.
– Завтра вас принимают в комсомол.
ЭХ, МИШКА, МИШКА…
– Нy-ка, Нонка, пожалуйста, рубашку.
– А я что тебе, обязана?
– Нy-ка, Нонка, пожалуйста, самую лучшую.
– Грей утюг сам. Я тебе не обязана.
– Нонночка, нас принимают в комсомол,,,
– Всех?
– Нонночка, конечно, всех.
– Давай воды и прыскай…
Прыскаю.
– А брюки?
– Вот тебе, Нонночка, и брюки.
– Горе мое…
Я соглашаюсь.
Во дворе, на нашей скамейке - Первое мая.
Все наглаженные, все красивые, все какие-то весенние.
– Нy, пошли,- оглядев нас, говорит Лева.
– А я?
– спрашивает Славик. Как то мы его не заметили.
– Дай руку, Славик.
Все вместе мы идем в наш райком комсомола. В наш Киевский райком. К Наташе.
Гога спотыкается, запоминает:
– Кого в комсомол принимают? Значит, так… Самых стойких…
Мы идем.
– А меня в тапочках пустят?
– спрашивает Славик.
– Впустят, Славик.
Вот и наш райком. Сияет у входа стеклянная табличка,
И коридоре, гулко и прохладно.
– Какая дверь?
– шепчет Мишка.
Мы на свою дверь показываем. Там, где Наташа. Лидочка тянет куда-то влево, в глубь коридора.
– Вон там,- говорит она.
Из большой двери какой-то парень вышел. Хмуро прошел мимо, на нас не глянул.
И вдруг из двери наша Наташа. Засуетилась, всем воротнички поправила, а Мишку поцеловала:
– Сейчас вас принимать будут,- рукой «рот фронт» делает,-ну, мальчишки?
Мы тоже делаем «рот фронт».
Она за дверью скрылась. Мы себя оглядываем. Лидочка Мишкин воротничок пришлепала. Дверь открылась:
– Товарищ Грибков.
Никто, никогда меня так не называл.
– Товарищ Грибков!
– говорит какая-то вся в белом девушка.- Пожалуйста.
Ребята подталкивают: иди же. Иду.
– Садись, товарищ Грибков. А куда садиться? Куда-то сел.
– Как у тебя с социальным происхождением?
– Ничего,- говорю я.
Они бумаги листают. Наташа мне улыбается.
Дверь открылась, вошел тот хмурый, усаживается почти в середине, рукава рубашки засучивает.
Наташа ему бумаги подсовывает. Он согнулся, головой поводил, потом на меня смотрит:
– Пусть расскажет биографию.
– Давай, Алеша,- кивает Наташа,- рассказывай.
Я рассказываю.– Так,- говорит хмурый.- Ну, а что такое нэп?
– Новая экономическая политика.
– Хорошо.
Он еще думает, а я на Наташу смотрю. Она рот за ладошкой спрятала, подмаргивает.
Какая- то девушка на всех смотрит, тихо говорит:
– Вот Наташа их всех знает.
– Я знаю этих ребят,- встает Наташа,- Алешу, Леву, Мишу, да они сейчас все сами за дверью. Позвать?
– Да нет, зачем, Наташа,- говорит который в самой середине. Из-за стола выходит и мне руку: - Поздравляю вас, товарищ Грибков. Вы теперь комсомолец. Да держи же крепче билет.
– Спасибо,- говорю я. Все смеются.
– Кто там следующий,- говорит хмурый,- пригласите. Я дверь нашел.
– Ну, как?
– спрашивают ребята.
– Вот!
Все билет рассматривают.
– Товарищ Кудрявцева,- приглашает Лидочку девушка в белом.
Ушла Лидочка.
Мы даже мой билет не успели рассмотреть, как уже пошел по рукам Лидочкин.
– Ой, мальчики,- смеется она,- ну, дайте же!
Снова дверь открылась. Вышел тот хмурый, заторопился по коридору.
– Товарищ Жаров,- объявляет в дверях девушка,- Пожалуйста.
Пошел наш Мишка. Потом тот хмурый обратно прошел. Дверью хлопнул. А она отошла, и нам все слышно:
– Расскажи биографию.
Мишка рассказывает.
– А где отец?
Тихо там. Стулья поскрипывают. Голос Наташи:
– У него не родной отец.
– Так это не родной отец? Ну, чего же ты молчишь? Так бы сразу и сказал.
Там долго очень тихо.
– Нет, родной,- говорит Мишка. Девушка и белом дверь закрыла.
– Вот дурак-то!- шепчет Гога.-Зачем же он так сказал? Мы друг на друга смотрим, ничего не понимаем.
– А что случилось?-теребит нас Славик.-Чего же вы молчите? Алеша?
Дверь открылась, Мишка рукой загородился, идет сквозь пас. Я только вижу длинный коридор и Мишкину спину в белой отглаженной рубашке.
– Ну, чего же вы?
– толкает нас Лидочка.- Бежим!
Мы догнали Мишку у выхода. Славик его руку от лица отнимает.
– Не приняли,- дрожат у Мишки губы.
Мы молчим. Рядом оказалась Наташа. Прижала к себе Мишкину голову, тихонько гладит:
– Ничего, Миша… ничего, мой мальчик… Все пройдет. Тогда и вы не вступайте,- вдруг расплакался Славик,- не вступайте, и все. Алеша?
– Нельзя так, Славик,- тихо говорит Наташа,- все будет хорошо. Мишу примут. Обязательно примут. Ты слышишь, Миша? Тебя примут.
– Это еще как сказать,- сомневается Гога.
Мишка сухими глазами смотрит на всех нас. Он верит и не верит.
– Наташа,- шепчет он,- ребята…
Лидочка его руками обняла, теребит:
– Тебя зачем Пелагея Васильевна к доске вызывала? Ты понял? Ну, вчера же дело было. Ну, сочинение про мужество писали? Помнишь?
Мишка молчит.
– Это когда про Муция Сцеволлу я рассказывал,- поясняет Гога,- забыл, что ли?