Королева Теней

Что это?

Открой.

Поглядывая то на нее, то на лист, Лисандра сломала печать и начала читать текст.

Я, Кларисса ДюВенси, объявляю, что в настоящее время все долги —

Бумага начала трястись.

Все долги Лисандры и Эванджелины на данный момент полностью уплачены. При первой возможности, они могут получить отметку свободы.

Бумажка упала на стол, когда руки Лисандры обвисли. Она подняла голову и посмотрела на Аэлину.

Ох, - сказала Аэлина, даже если ее собственные глаза наполнились слезами.
– Я ненавижу тебя за то, что ты такая красивая, даже когда плачешь.

Ты знаешь, как много денег —

Неужели ты могла подумать, что я оставлю тебя в неволе у нее?

Я не… Я не знаю, что тебе сказать. Я не знаю, как тебя отблагодарить —

Ты не должна.

Лисандра закрыла лицо руками и зарыдала.

Прости меня, если ты хотела делать гордое и благородное дело и придерживаться его на протяжении следующего десятилетия, - начала Аэлина.

Лисандра зарыдала только сильнее.

Но ты должна понимать, что не было никаких вариантов того, что я собиралась уехать без тебя —

Заткнись, Аэлина, - проговорила Лисандра сквозь руки.
– Просто — заткнись.

Она опустила руки, теперь ее лицо опухло и покрылось пятнами.

Аэлина вздохнула.

Ох, слава богам. Ты можешь выглядеть ужасно, когда плачешь.

Лисандра расхохоталась.

Манона и Астерина остались в горах на весь день и всю ночь, после того, как ее Вторая раскрыла свою скрытую рану. Они словили себе и своим драконам горных коз и зажарили их на огне ночью, пока тщательно продумывали, что они могут сделать.

Когда Манона в конце концов задремала, свернувшись калачиком подле Аброхаса с одеялом звезд над головой, ее голова была яснее, чем за все эти последние месяцы. И тем не менее, что-то не давало ей покоя даже во сне. Она уже знала, что это было, когда проснулась. Выбившаяся из станка Трехликой богини нить.

Ты готова?
– сказала Астерина, оседлав свою небесно-голубую дракониху и улыбнувшись — улыбнувшись настоящей улыбкой.

Манона никогда не видела этой улыбки прежде. Она задалась вопросом, а сколько людей вообще ее видели. Задалась вопросом, а улыбалась ли она сама так хоть раз.

Манона посмотрела на север.

Есть кое-что, что мне нужно сделать.

Когда она изложила план своей Второй, Астерина не колеблясь заявила, что поедет с ней.

Так что они остановились в Морате на достаточно долгое время, чтобы достать припасы. Они посвятили Соррель и Весту лишь в косвенные подробности и поручили им сообщить герцогу, что ее отозвали.

Они находились в воздухе уже в течении часа, летя упорно и быстро над облаками, чтобы оставаться в их тени. Они пролетали милю за милей. Манона не могла сказать, почему эта нить все еще тянула, почему это казалось таким срочным. Но она упорно продолжала тянуть их, всю дорогу в Рафтхол.

Четыре дня. Элида находилась в этой холодной, ужасной камере четыре дня.

Тут было так холодно, что она с трудом могла спать, и еду, которую они забросили внутрь, едва ли можно было назвать съедобной. Страх держал ее настороже, побуждая проверять дверь, оглядывать охранников каждый раз, когда они открывали ее, изучать коридор позади них. Но она не заметила ничего полезного.

Четыре дня — и Манона не пришла за ней. Никто из Черноклювых не пришел.

Она не знала, почему ожидала этого. Манона принудила ее следить за той камерой, в конце концов.

Она старалась не думать о том, что теперь может ждать ее.

Старалась и потерпела неудачу. Она задалась вопросом, а вспомнит ли кто-то ее имя, когда она умрет. Напишут ли его где-то.

Она знала ответ на свой вопрос. И знала, что никто не придет за ней.

Глава 65 Рован устал сильнее, чем он признался Аэлине и Эдиону. И в суматохе планирования, он едва ли мог уловить хотя бы один момент наедине с королевой. Два дня он отдыхал и спал как убитый, прежде чем он смог встать на ноги, и быть в состояние пройти свою тренировку не устав.

После вечерней рутины, он был вымотан настолько, что просто свалился с ног, едва достиг постели, и уснул прежде, чем Аэлина закончила мыть посуду. Нет, он не давал человечности проявляться все эти годы.

Это было бы таким облегчением, вернуть магию – если их план сработает. Учитывая тот факт, что они использовали адский огонь, все может пойти не так, совсем не так. Шаол не смог встретится с Рессом и Брулло, но он пытался каждый день связаться с ними. Самое сложное, казалось, было в том, что половина мятежников бежали, поскольку валгов прибывало все больше. Три раза за день, это стало новым правилом – на восходе, в полдень и на закате. Бывшие обладатели магии, мятежники, или те, кто симпатизировал им – Шаолу и Несрин удалось спасти некоторых, но не всех. Карканье ворон теперь можно было услышать на каждой улице.

Мужской запах вырвал Рована из сна. Он вытащил нож из-под подушки и медленно сел.

Аэлина дремала рядом с ним, глубоко дыша, и даже снова надела одну из его рубашек. Его первобытная часть зарычала от удовлетворения, зная, что она покрыта его запахом.

Рован поднялся на ноги, его шаги были тихими, когда он осматривал комнату с ножом наготове.

Но запах был не внутри комнаты. Он исходил снаружи.

Рован подкрался к окну и выглянул. Никого ни на улице, ни на соседних крышах. Это означало, что Лоркан должен находится на их крыше.

Его бывший командир ждал, скрестив руки на груди. Он посмотрел на Рована и нахмурился, заметив бинты и обнаженную грудь.

Должен ли я поблагодарить тебя за то, что ты надел штаны?
– сказал Лоркан, его голос был едва ли громче полуночного ветра.

Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неловко, - ответил Рован, прислонившись к двери на крыше.

Лоркан раздраженно рассмеялся.

Твоя королева подрала тебя или одно из тех существ, что она послала за мной?

Мне было интересно, кто в конечном итоге победит – ты или те вэрдовские псы.

Вспышка зубов.

Я убил их всех!

Почему ты пришел сюда, Лоркан?

Ты думаешь, что я не знаю, что наследница Мэлы Огненосицы планирует что-то на солнцестояние, которое будет через два дня? Вы, глупцы, рассмотрели мое предложение?

Тщательно сформулированный вопрос, который должен был застать его врасплох, что Лоркан мог только догадываться.

Кроме потягивания первого летнего вина и кроме того, чтобы быть занозой в моей заднице, я не думаю, что она планирует что-либо еще.