Королева в изгнании

– Слушай ты, свинья, - зашипела Маша.
– Я - девочка-невидимка, слышал про такую?!

Официант слегка побледнел. Слышал он и про невидимку.

– Будешь темнить, я тебя в порошок сотру! Мне это - раз плюнуть! Ты понял, гад?!
– схватила она его за галстук-бабочку.

– Тихо, тихо, люди смотрят, - зашептал он в ответ, и Маша отпустила его.
– Сдай в гардероб шубку и сядь за столик. Поговорим.

Через минуту он склонился перед ней, якобы принимая заказ:

– Что тебе надо? Только быстро.

– Я ищу Шахиню, - стервенея от злости, процедила она.

– А я здесь при чем?

– Опять за свое?!
– она даже привстала.
– Ты ведь ее знаешь!

– Еще бы не знать, она у нас "крышу держит".

– Я вас от нее избавлю.

– Зачем? Она по-божески берет. Не она, так другой, еще наглее, будет. К тому же, на мою зарплату это не влияет.

– Ты, гад, - мило улыбаясь прошептала Маша.
– Если ты немедленно не скажешь, где ее искать, я тебе яйца вырву. До завтра ты точно не доживешь.

Официант расплылся в ответной улыбке, говоря при этом:

– А если наведу, меня Шахиня прихлопнет, она шутить не любит.

Со стороны их разговор выглядел, как милая беседа с элементами легкого флирта.

– Со мной тоже не шутят.

– Ладно, слушай сюда.
– И он сделал какие-то пометки в меню.
– Ешь, пьешь, потом я даю тебе счет. На бумажке будет все написано.
– Он развернулся и двинулся от нее через зал.

Маша чуть было не выскочила из-за столика и не побежала за ним. Но сдержалась. А потом - и вовсе успокоилась. В конце-концов, один час тут вряд ли что-то решает. А что боится, так это - нормально.

Ужин, принесенный официантом, был не слишком роскошным. Графинчик с коньяком был вполне к стати: Маша нервничала, а спиртное помогло ей расслабиться. А вот подсевший к ней вскоре пьяненький азер был совсем не к стати. Он то приглашал ее на танец, то спрашивал, как ее звать, то описывал свой коттедж на морском берегу... Но Маша только хмуро поглядывала на него, изредка бросая в ответ пару не слишком ласковых слов.

Минут через двадцать азер рассосался, познакомившись с более словоохотливой дамой за соседним столиком.

Появился официант, протянул счет, буркнул:

– На улице.

Маша расплатилась, сунула бумажку в карман джинсов, вышла в фойе. Но не сразу - в гардероб, а сначала прошла в туалет, заперлась в кабинке и, вынув записку, прочла ее.

Шахиня и ее люди здесь, в подсобке. Это в подвале. Без оружия не суйся, убьют. В подсобку иди не через зал, а с улицы, там, на двери служебного входа череп и кости. В конце коридора - лифт. Тебе - вниз.

Сожги записку, как прочитаешь. Я бы мог тебя заложить, но ты мне больше, чем Шахиня понравилась. Будь человеком. Удачи.

Маша порвала бумажку на мелкие кусочки, бросила в унитаз и спустила воду. Затем спокойным шагом прошла в гардероб, оделась и вышла на улицу.

Осенний ветер опалил щеки, и Маша вдруг поняла, что пьяна. "Но, подумала она, - не настолько, чтобы отказываться от принятого решения".

Дверь с черепом и костями нашлась без труда. Замечание про оружие она проигнорировала и, не задумываясь о дальнейшем, нажала кнопку звонка.

2

Дверь отворил мужчина в синем рабочем халате и заплывшем от пьянства лицом.

– Чего вам, барышня?
– спросил он, но, получив легкий посыл и повертев головой, пожал плечами и дверь захлопнул. А Маша уже шла по бетонному полу коридора.

Чуть слышно звучала музыка, доносясь из обеденного зала, гудели холодильники и вентиляторы, гремела моющаяся посуда. Тут и там слышались неясные голоса, смех и переругивания работников ресторана.

Пройдя шагов двадцать, она обнаружила массивную дверь грузового лифта и вызвала его. Вошла в кабину и убедилась, что не ошиблась: кроме кнопок с номерами этаже, была тут и кнопка, возле которой было нацарапано: "Подвал". Нажала ее, и лифт двинулся вниз.

Выйдя оказалась прямо в холодильной камере - мрачном помещении, увешанном мясными тушами.

Зябко поведя плечами, пробежала через него до какой-то двери, и тут внезапно что-то заскрежетало, и туши зашевелились. От испуга Маша остановилась, как вкопанная. Туши, словно в каком-то дурацком хороводе медленно двигались по кругу. Приглядевшись, Маша поняла, что крюки, на которых они весят, укреплены на огромной цепи по типу велосипедной, удерживаемой шестернями. Она увидела дыру в потолке, в которую одна за другой исчезло две туши, и поняла, что перед ней просто-напросто транспортер - механическая система доставки мяса из холодильника на кухню.

Все стало ясно, но ужас не отступал - слишком эта картина напоминала что-то читанное ею о фашистских концлагерях... Но она заставила себя ступить еще шаг, толкнула дверь. И оказалась в очень узком и коротком коридорчике с четырьмя дверьми вдоль одной стены. На одной из них была табличка "Склад", на другой - "Вентиляторная", а из-за третьей - с надписью "Колбасный цех" - раздавался звук человеческой речи.

Тут только до маши дошло, что случись ей сейчас встретиться с Шахиней, та будет видеть ее новую шубку. Пришлось немедленно сбросить шубку на пол, туда же она бросила и сумку. Тут же с потолка ей за шиворот упала холодная капля воды. Вздрогнув и передернув плечами, Маша приоткрыла дверь.

Да. Это то, что она искала. За огромны металлическим разделочным столом, уставленным едой и бутылками, сидели трое: Лиза Деева, Копченый (а по сведениям Бермана, он был арестован! Сбежал?) и какой-то незнакомый Маше тип. А еще один незнакомец, стоя возле стены, держал в руках металлический прут и газовую лампу, такую, какой опаливают свиные туши.

О назначении этих предметов нетрудно было догадаться: к вбитым в стену крюкам были привязаны отнюдь не только окорока и колбасы, к ним же за ноги и за руки были привязаны буквально распятые Гога и Соня.

Чтобы не вскрикнуть, Маша зажала себе рот ладонью. Гогу она узнала с трудом, скорее даже догадалась, что это он: лицо его превратилось в сплошной синяк.

Как раз, когда Маша разглядела всю эту картину, палач прижал раскаленный прут к его ляжке. Гога только слабо застонал. Он был без сознания. Через щель Маше в ноздри пахнуло горьким запахом горелого мяса.

– Ладно, брось!
– махнула рукой Шахиня.
– Этот уже готов. Принимайся за девчонку.

– Я ничего не знаю!
– вскрикнула Соня.
– Ни про какие деньги она мне ничего не говорила!