Королева в изгнании

– Мери. Зовите меня Мери, - она с вызовом глянула на своего спутника.

Он пожал плечами.

– Пусть будет. Так вот, Мери. Твоей первоочередной задачей будет...

Да-а-а... Задачка оказалась не из простых. Нужно было постепенно стать невидимой для всех абсолютно лиц, приближенных к Президенту. Включая и его самого. Это - несколько сотен человек!

– Но ведь я не сразу исчезаю! Они должны сначала увидеть меня! Они же сразу начнут подозревать...

– Да-да, нужно хорошенько продумать твою тактику. Как-то этот скользкий момент обойти можно. Вопрос - как? Вот, если бы это было не правительство, а, например, коллектив завода, все было бы просто. Мы бы устроили для него цирковое представление, и в одном из номеров ты р-р-раз - и исчезаешь! И дело в шляпе.

– Очень у вас все просто получается. Вы забыли, что с каждым я должна работать ИНДИВИДУАЛЬНО. А после трех-четырех подряд у меня начинает башка раскалываться!

– Ох-ох-ох, - Берман сокрушенно покачал головой.
– Как же быть-то?

– Не знаю, не знаю. Вам надо, вы и думайте.

– И придумаю. Пока ты окончательно окрепнешь, что-нибудь придумаю.

Они присели на скамейку возле спального корпуса.

– А когда снова появится Кривило?
– поинтересовалась она.

– Должен тебя огорчить. На днях он отправляется в Штаты, на какой-то симпозиум. И еще намерен там погастролировать. Так что это, похоже, надолго. Но как только он вернется, сразу примчится к тебе. Даю слово.

Ей очень хотелось сказать что-нибудь язвительное по поводу цены его слову, но не признать она не могла: все свои обязательства он пока что выполняет. Потому, помолчав, она вернулась к самой насущной теме:

– Ну ладно. Допустим, я стану невидимой для всего правительства, для охранников и всех прочих. Дальше что? Я буду за ним следить, охранять или, наоборот - убивать?

Берман закатил глаза и скривился:

– Мери, крошка! Много будешь знать - скоро состаришься. Твое дело стать невидимой для всего Белого дома и быть готовой выполнить любые мои указания. А охранять или убивать... Будет зависеть от его поведения. И ясность наступит уже очень-очень скоро...

2

– Алло! Здравствуйте! Это Соня?

– Нет, это сонина мама. Что ей передать? Кто ее спрашивает?

– Это Маша.

– Маша?! Ну как ваше здоровье? Соня мне много о вас рассказывала. Как вы себя чувствуете?

– Все хорошо. А когда она появится?

– Часов в семь. Что ей передать?

– Ничего, я позвоню позже еще раз. Пусть дождется моего звонка.

– Хорошо, она обязательно дождется...

Маша положила трубку. В кабинете Бермана стояла обычная уютная полутьма.

– И ты уверена, что она добровольно согласится работать с нами?
– с сомнением произнес Илья Борисович.

– Конечно.

– Я иногда просто боюсь тебя.

– Правильно делаете.

Созвонившись с Соней, Маша договорилась встретиться с ней завтра возле школы. На следующий день Берман отвез Машу в Репино. Оставляя ее перед школой, он явно волновался.

– Да не сбегу я, клянусь!
– сказала она, выходя из машины.

– Ладно бы, только в этом было дело. Но ты не забывай еще, что за тобой охотятся...

– Вы же закрыли мое дело.

– Но Деева-то - на свободе. К тому же, не исключено, что кто-то еще желает, как я, воспользоваться твоими услугами. Думаю, мне следует наблюдать за тобой, находясь где-то неподалеку.

– Это очень усложнит разговор с Соней. Давайте-ка, делайте, что я сказала. Подъезжайте сюда ровно через полтора часа, никуда я не денусь. Она хлопнула дверцей.

Берман медленно, как бы нехотя, двинул машину вперед, а Маша, перейдя дорогу, направилась к школе.

Они проговорили почти час, и Соня, в конце концов, согласилась.

– Все это мне не нравится очень, - сказала она под конец.
– И больше всего на свете я не хотела бы вспоминать Бермана и его контору... Но ты спасла меня....

– Спасибо, - Маша слегка пожала ей руку.
– Мне действительно без твоей помощи будет очень трудно...

Когда с неделю назад Маша высказала свою идею Берману, тот засомневался: будут ли видеть Соню "очарованные" Машей люди? Ведь сходство их поразительно. Но Маша тут же напомнила: Гога Соню видит прекрасно. Скорее всего, дело тут не только в зрительном образе, но и в чем-то другом. Возможно, между ней и ее "жертвами" поддерживается какая-то телепатическая связь, или что-то еще... Как бы там ни было, факт остается фактом.

Москва. Маша и Соня проводят первый эксперимент в Белом доме.

В качестве нейтральной рабочей одежды они выбрали светло-голубые джинсовые костюмы и элегантные, но вместительные кожаные сумочки.

Белый дом. Двое омоновцев с автоматами. В двери входит Соня и протягивает им выданный ей Берманом пропуск. Сразу за ней входит Маша. И тут же, без паузы, поочередно обрабатывает их.

– Не понял, - бормочет один из них, - девушка, вас только что было двое...

Соня мило улыбается:

– Двое?

Омоновец неопределенно крякает, вертя пропуск в руках.

– Глюки, - объясняет ему и себе второй.
– В этом дурдоме и не такое привидится...

Соня, а с ней и, теперь уже невидимая, Маша, проходят дальше. Маша потирает ноющие виски.

Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае - охраной. Именно потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были "очарованы" дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней непосредственно в дежурку.

Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль, наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И - деньги: Илья Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде "пансиона" - сумму с государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам, превышающую совокупный месячный заработок ее родителей.

Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться навязываться им. Главное - то, что они выполняли все его требования.

В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал...

То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так сказать, приятное с полезным.

Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу: