Королевские игры

Розамунда думала, что бесцеремонное распоряжение брата не порадует, однако Томас как ни в чем не бывало велел хозяину поспешить с пирогом, а к нему принести пару фляг бургундского. Наконец явилось долгожданное блюдо, от которого шел аппетитный душистый пар, и проголодавшееся общество радостно двинулось к столу.

– О, какой мастерский рисунок!
– Нед Аллен поднял лист бумаги и поднес поближе к свече.
– Оказывается, среди нас есть настоящий художник!

Он показал набросок остальным.

– Это ведь я! А это ты, Том Кид, весь забрызганный и вымазанный вчерашним ужином.

Реплику встретили дружным хохотом, а Том Кид принялся смущенно отряхивать отчаянно грязный камзол.

– Так чья же это работа?

Сидевшая рядом с братом Розамунда залилась пунцовым румянцем. Это был ее рисунок. Пока мужчины были заняты болтовней, она сделала торопливый набросок сцены.

Томас занервничал, испуганно оглянулся и наконец заговорил:

– Видите ли, моя младшая сестра наделена некоторыми способностями. Очевидно, она еще не знает, что невежливо рисовать людей без их ведома и согласия.

Он нахмурился.

– Напротив, Томас. Наиболее полного сходства удастся достичь именно тогда, когда объект не подозревает, что за ним наблюдают.
– Томас Уотсон улыбнулся Розамунде и внимательно посмотрел на набросок.
– А вы действительно обладаете недюжинным мастерством, мистрис Уолсингем. Правдивое изображение сцен из спектаклей пошло бы на пользу артистам и помогло вспомнить прежние роли.

Он повернулся к Бербиджу, который уже жадно уплетал пирог.

– Каково твое мнение, Ричард? Представляешь, скольких споров можно было бы избежать, имея перед глазами зарисовки «Испанской трагедии» и прочего?

– Ты прав, Том. Несомненно, прав.
– Бербидж кивнул Розамунде, словно только что заметил ее присутствие.
– Придется тебе регулярно приводить в театр сестру, Томас, чтобы она зарисовывала все, что сочтет достойным внимания.

– К сожалению, это невозможно, - ответил Уолсингем, передавая Розамунде тарелку и ложку.
– Юная леди призвана ко двору, так что визитов, подобных сегодняшнему, больше не будет.

Приговор мгновенно убил радость от похвал и комплиментов, однако художница скромно промолчала, и вскоре всеобщее внимание целиком и полностью сосредоточилось на еде.

Уил Крейтон, которого никто не пригласил за стол, поставил кружку и повернулся, чтобы уйти, однако Нед Аллен заметил движение и приветливо окликнул:

– К нам, мастер Уил! Томас сегодня угощает. Уверен, что он будет рад видеть вас за столом.

– Только если мастер Крейтон не вздумает затеять очередную глупость, - отозвался Томас, разрезая кинжалом хрустящую корочку пирога.
– Бербиджу и без того хватает хлопот.

Уил поклонился Уолсингему и счел нужным ответить:

– Осмелюсь предположить, сэр, что если банда разбойников попытается срезать с вашего пояса кошелек, вы не станете спокойно наблюдать, а предпочтете защищаться.

Томас помолчал, а потом неохотно улыбнулся:

– Вынужден признать, что именно так и поступлю. Кроме того, вы предоставили мастеру Марло долгожданную возможность размяться и помахать кулаками. Так что прошу к столу.

Уил поблагодарил коротким поклоном и перекинул ногу через скамью, намереваясь сесть рядом с Розамундой. Она тут же с готовностью подвинулась, уступая место.

– Спасибо, мистрис Уолсингем, - отозвался Крейтон.
– Я не ошибся, вы ведь мистрис Уолсингем?

Он вопросительно и в то же время лукаво поднял бровь.

– Не ошиблись, - ответила Розамунда.
– Но если придется встретиться при дворе, буду чрезвычайно признательна, если не вспомните о моем присутствии здесь.

Уил принял от хозяина таверны кружку эля и кусок пирога и торжественно заверил:

– Всегда к вашим услугам, мистрис Уолсингем.
– При этом его голубые глаза откровенно смеялись.
– Ваш брат, должно быть, весьма снисходительный опекун, раз согласился сопровождать в это средоточие порока.

Трудно было не улыбнуться в ответ.

– Вообще-то Томас не считается официальным опекуном, - уточнила Розамунда.
– Эта роль принадлежит нашему старшему брату. К сожалению, он мало мной интересуется, так что Томасу волей-неволей приходится его заменять. Правда, он редко это делает - лишь тогда, когда возникает желание.

– А когда желания не возникает, вы предоставлены самой себе. Что ж, должно быть, положение весьма удобное.

Уил сделал глоток эля и снова посмотрел смеющимися синими глазами на Розамунду.

– Так и есть, - с улыбкой согласилась она.
– Жизнь хороша до тех пор, пока брат в очередной раз не вспомнит об условностях.

– Должен признать, что следить за вами при дворе ему будет сложнее, - констатировал Крейтон, многозначительно посмотрев на собеседницу.

– Полагаю, жизнь фрейлины достаточно строга и замкнута, чтобы допустить вмешательство со стороны, - беззаботно ответила Розамунда, с удовольствием поглощая пирог.

– На первый взгляд так оно и есть, - согласился Уил, не отводя глаз от собеседницы.
– Однако со временем всем удается найти верные способы выйти за узкие рамки - при желании, разумеется.

– А у вас такое желание есть, мастер Крейтон?

Розамунда чувствовала себя так, словно оказалась на скользком льду. Еще ни разу в жизни ей не доводилось вести столь рискованный диалог. Собственная смелость пугала, а находчивость удивляла. В каждом слове собеседника слышалось приглашение к флирту, и она с радостью его принимала.

– Все зависит от стимула, мистрис Уолсингем.

Уил Крейтон выразительно посмотрел ей в глаза и снова поднес кружку к губам.

Глава 6

На следующее после посещения театра утро Розамунда вновь оказалась в приемной сэра Фрэнсиса Уолсингема на Сизинг-лейн. В этот раз она надела второе из своих новых платьев: из темно-желтого дамаста с кремовой нижней юбкой. Зеленые лайковые туфельки и перчатки прекрасно гармонировали как со вчерашним нарядом, так и с сегодняшним. Это обстоятельство особенно порадовало брата. Остальные вещи лежали в углу комнаты в двух кожаных баулах. Сам же Томас, обессиленный после бурно проведенного вечера, едва держался на стуле в ожидании аудиенции.