Королевские игры

Неожиданно в коридоре послышался громкий насмешливый голос:

– А, Мортлок! Выглядишь так, как будто только что вылез из склепа. Признавайся, предавался всем порокам сразу?

Дворецкий ответил, не скрывая обиды:

– Вам прекрасно известно, мастер Уотсон, что к порокам я не склонен. Оставляю излишества сильным мира сего. Вы к сэру Фрэнсису? Доложить?

– Нет-нет, не беспокойся. Я на минутку, всего лишь загляну.

– Конечно, мастер Уотсон, но дело в том, что его ожидают другие посетители.

Голос зазвучал настойчиво.

– Что ж, в таком случае посмотрим, кто это, и решим, стоит ли уступать первенство.

Дверь в приемную распахнулась, и на пороге показался поэт Том Уотсон - высокий, широкоплечий, неизменно уверенный в собственной непогрешимости человек. Вчерашние обильные возлияния не испортили его прекрасного самочувствия, а обшитый золотой каймой элегантный камзол из коричневого бархата сделал бы честь любому придворному.

– О, так это же дорогой друг Уолсингем!
– со смехом воскликнул Уотсон.
– И вчерашняя маленькая леди, настоящая художница. Счастлив продолжить знакомство, мистрис Розамунда.

Джентльмен учтиво поклонился, хотя глаза светились лукавством.

Розамунда присела в реверансе, стараясь скромно придержать платье, грациозно склониться и изящно поднять голову. Мастер Уотсон улыбался так искренне и заразительно, что удержаться от ответной улыбки было просто невозможно.

– Попросил бы не распространяться насчет присутствия сестры в театре, - холодно заметил Томас.

– Разумеется, раз вы этого хотите.
– Уотсон расположился на стуле с видом человека, которому некуда спешить.
– Вам понравилась пьеса, мистрис Розамунда?

– Очень, сэр. Надеюсь, что при дворе удастся посмотреть много интересных спектаклей.

– Ага, значит, вы намерены почтить своим присутствием ее величество… прекрасно, прекрасно. В таком случае надеюсь продолжить знакомство.
– Он стремительно поднялся.
– Послушай, Томас, позволь на пару минут заглянуть к благодетелю. У меня для него срочное сообщение. Надолго не задержу.

– Иди.
– Уолсингем слабо махнул в сторону двери.
– Мы подождем.

– Безмерно признателен.

Уотсон галантно поклонился и прошел в кабинет.

– А что, мастер Уотсон тоже служит сэру Фрэнсису?
– осведомилась Розамунда.

– Нас много, - неопределенно ответил брат.

– Он всегда такой жизнерадостный? Вчерашнее бургундское совсем на него не подействовало.

– Просто никогда не показывает, что ему плохо.
– Томас страдальчески поморщился.
– И пока не выведут из себя, радуется жизни, как блоха на обезьяне.

– О, совсем как мастер Марло, - подытожила Розамунда, внимательно наблюдая за реакцией брата.

Томас нахмурился, однако промолчал - прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь силой воли унять боль в висках.

Розамунда взяла грифельную доску и мел и, вспомнив вчерашний разговор, принялась по памяти зарисовывать финальную сцену из «Принца датского». Поверженные тела, выпавшие из рук шпаги, чаши с отравленным вином: каждая из важных подробностей требовала тщательной проработки пером на бумаге.

– Сэр Фрэнсис готов вас принять, мастер Уолсингем, - объявил дворецкий. Мортлок так тихо открыл дверь, что его появления никто не заметил.

Томас встал, расправил камзол, встряхнул кружева на рукавах. Взглянул на сестру и одобрительно кивнул. Вот кому можно было позавидовать: глаза блестят, на щеках розовеет здоровый румянец.

– Пойдем.

Они вошли в сумрачный кабинет. Как и вчера, секретарь сидел за огромным столом. Услышав шаги, он поднял голову и, в свою очередь, пристально посмотрел на кузину.

– Одеваешься со вкусом, - заметил он одобрительно.
– Или кто-то помогает выбирать наряды?

– Нет, сэр. Все решаю сама.

– Замечательно. Платье сидит прекрасно и очень идет. А новый рисунок покажешь?

– Я оставила грифельную доску в приемной, сэр.

– Так принеси.

Розамунда поклонилась и послушно направилась к двери. Спрятать набросок она не могла, как не могла и притвориться, что придумала композицию. Сейчас господин секретарь королевской канцелярии узнает, что она была в театре, и Томасу достанется не на шутку. Может, как бы случайно стереть мел?

– Пожалуйста, сэр.

Розамунда с поклоном положила рисунок на стол. Линии слегка утратили четкость, однако все равно остались узнаваемыми.

Секретарь посмотрел и грозно нахмурился. Встал, с дощечкой в руках подошел к окну и снова принялся разглядывать.

– Что это за сцена?

Розамунда виновато взглянула на брата и честно ответила:

– Театр, сэр. Пьеса мастера Кида о принце датском.

Томас застонал. Господин секретарь пронзил кузена гневным взглядом.

– Ты водил девочку с театр?

Возмущению не было предела.

– Брат не хотел, сэр, это я его уговорила, - бросилась на защиту Розамунда.
– Никто меня не видел, никто не узнал.

К счастью, о продолжении вечера можно было не докладывать.

– Я разговариваю не с тобой, а с мастером Уолсингемом, - оборвал вельможа.
– О чем ты думал, Томас?

– Право, сэр, ее действительно никто не видел. Даю слово.

Если не считать Уила Крейтона и Томаса Уотсона, подумала Розамунда.

Сэр Фрэнсис испепелил виновного взглядом и заключил:

– Твое счастье, если так и есть.
– Он вновь посмотрел на рисунок.
– Розамунда, нарисуешь эту сцену пером на бумаге. Сегодня же, после того как леди Уолсингем закончит свои наставления. Хочу посмотреть, с какой точностью тебе удастся передать сцену на более долговечном материале.

Розамунда вздохнула с облегчением и почти благодарно поклонилась. Она не представляла, каким образом господин секретарь собирается использовать работу, однако радовалась возможности загладить вину.