Королевские игры

– Читаете ли вы по-латыни и по-гречески, мистрис Уолсингем?

Розамунда зарделась.

– Очень плохо, мадам.

– Значит, учились недостаточно прилежно?
– Тонкие, старательно выщипанные брови недовольно сошлись у переносицы.

От страха в горле пересохло, и слова с трудом складывались в жалкое подобие оправдания:

– К сожалению, обстоятельства не способствовали учебе, мадам. В нашем доме не было наставников. Братья учились на стороне, а матушка серьезно болела.

– Ах!
– Елизавета кивнула.
– Какая жалость! Что же вы умеете? Может быть, музицируете?

– Немного играю на клавесине, однако вовсе не считаю свое мастерство достойным внимания, - поспешно пояснила Розамунда, опасаясь, что тотчас последует приказ продемонстрировать искусство.

– А какой у вас голос? Приятный? Поете чисто? Моя фрейлина непременно должна обладать творческим даром.

Такого подробного допроса Розамунда не ожидала. Она с трудом сглотнула, пытаясь побороть нервную сухость в горле, и доложила:

– Мадам, я обладаю некоторыми навыками рисования и, в меньшей степени, живописи. Кроме того, уверенно владею каллиграфией. Может быть, подобные умения покажутся вам полезными?

Она снова поклонилась.

Елизавета смотрела внимательно.

– Личный секретарь порой бывает весьма кстати, однако только в том случае, если почерк действительно хорош. Продемонстрируйте, на что способны.
– Она кивнула в сторону небольшого алькова.
– Пергамент, перья и чернила найдете на столе.

Розамунда покорно отправилась выполнять задание. Посмотрела на прекрасные кремовые листы и с ужасом представила, как сейчас, при первом же прикосновении неловкой руки, безупречная поверхность покроется ужасными черными кляксами.

– Что именно написать, мадам?

– Катехизис, - коротко ответил сэр Фрэнсис, чувствуя, что королеву разговор уже утомил.

Розамунда села, разгладила перед собой лист и опустила перо в чернильницу. К счастью, строки катехизиса услужливо всплыли в памяти. Глубоко вздохнув, она принялась старательно выводить завитушки и черточки, без которых трудно представить каллиграфический почерк. Дойдя до конца страницы, придирчиво проверила работу и не обнаружила ни одного, даже самого крохотного, изъяна. Присыпала чернила песком и украдкой взглянула на королеву. Ее величестве вполголоса беседовала с советниками. Все трое погрузились в обсуждение государственных дел и, казалось, окончательно забыли о присутствии посторонней особы.

Прерывать разговор Розамунда не осмелилась. Почти машинально придвинула чистый лист и принялась рисовать бабочку, которая уютно устроилась за окном, на цветке жимолости.

– Розамунда… Розамунда.

Настойчивый голос сэра Фрэнсиса вывел ее из счастливого забытья.

– Прошу прощения, сэр.
– Она вскочила так поспешно, что едва не опрокинула чернильницу.
– Вы были заняты, и я побоялась помешать.

– Покажите работу, - потребовала королева и нетерпеливо вытянула руку.

Розамунда подошла и с поклоном подала листок. Королева взглянула, и на лице появилось ошеломленное выражение.

– Что это?

Она повернула пергамент, и бедняжка с ужасом увидела, что от волнения представила ее величеству не текст катехизиса, а бабочку.

– О, извините, мадам. Перепутала… всего лишь… о!

Она бросилась к столу, схватила образец каллиграфического искусства и подала, даже забыв сделать реверанс.

Королева внимательно изучила работу и с бесстрастным видом кивнула:

– У вас твердая рука, мистрис Уолсингем.
– Она перевела взгляд на рисунок.
– И точный глаз. Пригласите ко мне леди Шроузбури.
– Последние слова адресовались слуге, застывшему возле двери в ожидании распоряжений.
– Вы свободны, Розамунда.

– Елизавета повернулась к советникам.
– Лорд Берли, сэр Фрэнсис. Продолжим. Сегодня утром пришла депеша из Нидерландов, от графа Эссекса.

Вельможи подошли ближе, а Розамунда вернулась к столу, за которым только что работала. Через несколько минут появилась леди Шроузбури. Королева прервала государственный совет и объявила:

– Мистрис Уолсингем, кузина сэра Фрэнсиса, присоединяется к числу моих камер-фрейлин. Позаботьтесь о ней.

– С удовольствием, мадам.
– Графиня осмотрела новенькую с головы до ног, словно дойную корову.
– Пойдемте со мной, мистрис Уолсингем.

Розамунда низко поклонилась королеве, затем выразила подобающее почтение кузену и мрачному лорду Берли и лишь после прощальной церемонии направилась к двери, не переставая молить Бога, чтобы неуклюжий шлейф не запутался под ногами. Благополучно выбравшись в переднюю, вздохнула с облегчением и последовала за главной камеристкой. Ни слова не говоря, та повела Розамунду по широкому коридору и остановилась перед массивной двустворчатой дверью. Дверь тут же открылась, и изумленному взору представилась просторная комната, где собрались дамы в нарядах всех цветов радуги. Каждая что-то говорила, и оттого воздух гудел громче, чем в Скэдбери вокруг пчелиных ульев.

Новенькую сразу представили величественным камеристкам, графине Пемброк и графине Саутгемтон, причем надменность обеих леди исключала малейшую возможность общения: едва кивнув, те продолжили разговор. После этого состоялось знакомство с фрейлинами. Странные особы обменялись многозначительными взглядами, а на дружескую улыбку ответили презрительными усмешками. Лишь Джоан Давенпорт тепло улыбнулась: наконец-то пришел конец унизительному положению самой младшей из придворных дам.

– Будете спать вместе с Джоан. Мистрис Давенпорт, объясните мистрис Уолсингем положение вещей, - распорядилась графиня Шроузбури, коротко кивнула и направилась к окну, где собрались старшие дамы.

Розамунда опустилась на стул рядом с Джоан.

– Наверное, надо отнести вещи в нашу комнату?

– О, кто-нибудь непременно об этом позаботится, - беззаботно ответила новая знакомая и оглянулась.
– Но зато я придумала, как хотя бы на время выбраться из этой душегубки.
– Она отложила вышивку, встала и решительно направилась к леди Шроузбури.
– Миледи, позвольте проводить Розамунду в наш дортуар, а по пути немного познакомить с дворцом.

– Поскольку ее величество занята и освободится не раньше чем через час, можете использовать это время по собственному усмотрению.
– Не поднимая глаз от рукоделия, ее сиятельство добавила иным, более настойчивым тоном: - Розамунда, вам следует переодеться. Представление королеве закончено, и парадное платье более неуместно. Приберегите его для официальных случаев.

Джоан сделала реверанс и вернулась к новенькой.

– Пойдем, нас отпустили.

Юные леди вышли в переднюю, а оттуда - в длинный многолюдный коридор.

– Неужели, чтобы ненадолго выйти, надо просить разрешения?

Розамунда едва не столкнулась с лакеем, который нес на плече скатанный в рулон ковер.

– Обязательно. Причем отпускают далеко не всегда. Когда ее величество с нами, то сначала надо обратиться к леди Шроузбури; Если она сочтет довод достаточно веским, то изложит его королеве. Та выразит согласие, после чего тебя вызовут, и ты обратишься с просьбой о снисхождении непосредственно к ее величеству.