Королевский краб

— Ну, на тарабагани ты нагляделся. Вот чуда так чуда морская! Не поймешь, чи растение, чи животное! А их царя ты видел?

Я недоверчиво хмыкнул, подумал, что старик начнет мне рассказывать очередную легенду, но он был вполне серьезен:

— Я их царя живого за свою жизнь разов пять видел, не более. Ну, быть может, он у них не царем служит, а так, сам по себе, это не важно! Главное, этот краб очень редкий и тому, кто его поймает, он приносит удачу. Скажешь, мол, это все враки, сказки морские. Наверное, враки, да только в море, Сергеич, без сказок нельзя. Знаю, ты ученый, только прикидываешься простачком, а почему, то дело твое. Вот и соображай, зачем моряку сказки? Романтикой от них веет! Без романтики нам нельзя. Согласен?

Я в тот же день вечером сходил в библиотеку, взял соответствующий том энциклопедии и убедился, что Максимкин говорил правду. Есть особый вид краба — королевский, глубинный краб. Действительно, вид у него царский.

Я сказал на следующий день старому крабовару:

— Я тоже видел королевского краба. Красивый он, чертяка!

Максимкин удивился:

— Где видел?

— На снимке в энциклопедии.

Старик пренебрежительно махнул рукой:

— На картинке совсем не то.

— Но она цветная!

— Все равно не тот смак. В натуре его надо увидеть. Вот скажи, в каких ты отношениях с Анной Зима? — вдруг спросил Максимкин.

— В разных, — замялся я. — Вы же знаете, какая она!

— Знаю. Она святая! Чище, порядочнее и красивее женщины я в своей жизни не встречал.

— Вы, наверное, правы… Но почему она иногда злая, грубая?

— Дураков в штанах много, вот почему, — после некоторого раздумья отвечал крабовар. — Ей не повезло в жизни. Королевский краб у Анны есть, а счастья — нету!

— Почему?

— У нее спроси. Если Анна покажет тебе королевского краба, спроси.

Анна, как я уже писал, показала мне королевского краба, а вот спросить у нее больше, чем я спросил, у меня не хватило духу.

И вот, сидя в тот день перед штормом рядом с Максимкиным, я сказал мудрому старику:

— Анна показала мне королевского краба. Мы говорили, к сожалению, о пустяках, да только я все равно понял сердцем, душой, что чище, порядочнее и красивее женщины я тоже, Максимкин, не встречал!

— То-то и оно, — покачал головой крабовар, и тут раздался за клубами пара пронзительный женский крик:

— Максимкин, хрен старый, недовариваешь!

Максимкин торопливо вскочил и крутнул вентиль, увеличивая подачу тепла в громадный котел, в котором медленно вращалось колесо с подвешенными стальными корзинами. Из котла рванулись клубы сырого пара, совсем окутали нас и покатились, медленно рассеиваясь, по правому борту плавзавода. С юго-востока дул слабый ветерок, и можно ли было подумать, что он к вечеру станет шквальным, вздыбит гигантское Охотское море и наделает немало бед…

Минут через семь раздался тот же пронзительный женский крик:

— Молодец, Максимкин, теперь варишь в норме! Ты слышишь?

— Слышу, — отвечал явно довольный старик и затем, повернувшись ко мне, начал рассуждать: — Женщинам, как думаю, надо угождать по мелочам и быстро, а в главном гнуть свою линию. — После этих слов он неторопливо поднялся и аккуратно привернул вентиль подачи тепла. — Ишь, как раскипятилась Зойка! А почему, спрашивается? Да заскучала бабенка, на свежий воздух захотелось, вот и нашла причину — Максимкин недоваривает. Хвост трубой и, как коза, на палубу, мне дала команду. Я ее сполнил, мне разве трудно по пустяку угодить? Зойка довольна, а я как варил, так и буду варить. Мне это виднее, как им, бабам, что внизу у конвейера, виднее, как укладывать мясо в баночки — агрейдом или фенси [2] . Верно, Сергеич?

2

Фенси, агрейд — сорта крабовых консервов. Высший из них — фенси.

Потом он долго молчал, думая о своем, вспоминая что-то. Я его не торопил, знал, что старик не отпустит меня просто так, не рассказав забавной истории из жизни краболовов. Тему он уже наметил, выразил ее в словах: «Женщинам, как думаю, надо угождать по мелочам и быстро, а в главном гнуть свою линию».

«Ну, давай, давай, Максимкин, я весь в нетерпении!»

— У тебя, Сергеич, сколько времени? Много или мало? — наконец спросил крабовар.

Я посмотрел на часы. Минут через двадцать должна подойти к борту «семерка» со своего дальнего поля. Сказал:

— Средне. К двенадцати жду «семерку» с уловом.

— Добре. Тогда слухай про то, как Настя стала женой Карповича, как их Лешка, одессит чертов, повенчал десять лет назад.

Дело было так. Попала к нам на краболов группа девушек из Забайкалья. В общем, завербовались они, поехали кто за чем — одни за туманом, другие за длинным рублем или по другой причине. Среди них были тебе известные, неразлучные подружки Настя и Анна. Настю тогда можно было обхватить, тоненькая, ласковая и совсем неприметная девчушка. А вот Анна — истинная королева, за которой начали ухаживать все: и холостые, и женатые, даже капитан! Тогда у нас был не Ефимов, а другой, фамилия его Бочарников.

В общем, Анна могла выйти замуж даже за Бочарникова или за Алексея Базалевича. Они не скрывали своих чувств, но Анна этого не захотела. Как была, так и осталась для всех холодной, неприступной. А вот ее неприметная подружка быстро нашла, подцепила Евгения Карповича, лучшего старшину на всем крабофлоте.

Однажды на мостик к капитану Бочарникову поднялась пара — старшина Карпович и Настя. Позади них была Анна, которая объявила капитану и стоявшему на вахте штурману Базалевичу: «Они желают сочетаться в браке». Старшина добавил: «Анна — наш свидетель».

Капитан в это время куда-то торопился и поэтому приказал вахтенному: «Запиши их в журнал, как положено» — и шутливо пояснил молодоженам: «Он вас обвенчает по морским законам. Запишет все в вахтенный журнал, а потом по приходе в порт выписка из журнала послужит вам основанием для выдачи свидетельства о браке в любом загсе».

Вернулся капитан не скоро. «Ну, как, Алексей, записал?» — «Остались довольны, товарищ капитан», — с веселой улыбкой отрапортовал Базалевич.

Бочарников к тому времени уже знал характер своего штурмана и насторожился. «Чем они остались довольны?» — спросил он. «Морским обрядом, товарищ капитан. Век его не забудут. Море их венчало, море может разлучить!» У Бочарникова от предчувствия сжало сердце. «Как это их море венчало? Не томи душу, говори!» — «Не беспокойтесь, товарищ капитан, все было по науке. Я записал их в журнал, а эта Анна говорит: «И все? Капитан приказал по-морскому». И Карпович подмигивает, всю ногу мне оттоптал. Ну, я их… довольны остались! Я их три раза обвел вокруг компаса, и все. А потом, правда, и благословил». — «Ты благословил, как?!» — «Сводом. Нашим, вы плохого не думайте, советским — международным сводом сигналов. Как положено, — они в верности поклялись. Ну, свод еще поцеловали и между собой целовались, а я и Анна в это время над ними флаг отходной держали. Настя это на всю жизнь запомнила, уходила со слезами, а Карпович сказал: «Здорово получилось, товарищ штурман. Ящик шампанского за мной!»

Ну, говорят, что Бочарников после этого разговора с веселым одесситом положил под язык таблетку валидола и в том же вахтенном журнале записал Базалевичу строгий выговор за превышение полномочий. Только, наверное, зря. На редкость дружная получилась семья. И недаром Евгения и Настю называют Ромео и Джульетта Дальнего Востока. Одно плохо, своих детей у них нет. Так они взяли несколько лет назад из детдома сироту, усыновили его. Федором парня звать, и он уже ходит в первый класс. Они любят его, как родного.