Королевский шут
Шрифт:
— Дождался. И чего?
— Да всё…
— Я пошла?
— Иди…те…
Не успела Ланирия отойти и трёх шагов, как глухой удар чем-то тяжёлым, сотряс стену, вызвав “снегопад” из побелки.
— Нравишься мне! — раздалось в спину.
Она повернулась, глядя, как Парб растирает кулак со сбитыми костяшками.
— Опять не поняла…
— Ланирия Бельжская! Ты мне очень нравишься! Не шуту такое говорить дочке самого казначея, но вот если и напишу картину, то только с тобой! И у себя повешу, если тебе не понравится!
— Парб… Что это сейчас было?
— В любви признаюсь! — вымолвил через силу великан, явно собирающийся от своей вселенской
— Чего?!!!
Раздались смешки невольных зрителей.
— А ну, цыц! — преобразившись, пригрозил Скала. — Учтите, что холстов в школе много, а морда у каждого в единственном экземпляре!
Народ как ветром сдуло.
— Ну, что? Простишь за такое?
— Идиот.
— И ты туда же… Вначале Илий с сестрёнкой обозвали, а теперь…
— Так ты с ними советовался?
— Больше не с кем…
— И они знают?
— Мне Фанни даже речь приготовила, только, как тебя увидел, всё забыл.
— Творцы… Такого ещё в моей жизни не было! Здоровенному мужику советует маленькая жена его друга, как признаваться в любви! И что она ещё сказала?
— Чтобы грудь не упоминал… Ой! — прикрыл ладонью рот Парб.
— Хм… И чем ей грудь моя не понравилась?
— Можно я уйду? А? Всё испортил…
— Стоять! — уперев руки в противоположные стены узкого коридора, приказала Ланирия. — Быстро отвечай!
— Всем понравилась! Даже Штиху! Но Колокольчик говорит, что лучше с глаз начинать, чтобы не смущать.
— То есть, вы мою грудь обсуждали?!
— Не… Только я.
— Ещё лучше!
— Да пойми ты! Не обсуждали! Я сказал, что нравишься мне очень, что нет никого красивее тебя! Вот и всё! Фанька спросила, на что особое внимание обратил — я и стал перечислять! Отпусти, пожалуйста, пока не опозорился совсем…
— Уже опозорился!
— А… Ну и пусть! — вдруг резко успокоившись, продолжил Скала. — Хочешь знать? Пожалуйста! И выкидывай потом в окно! Ты — идеальная! Руки, лицо, грудь эта проклятая, и попа! Всё восхитительное! Ты сидишь, идёшь, рисуешь, а я любуюсь! Знаю, что деревенский увалень, двух слов связать не могущий, а готов любого убить, кто косо на тебя посмотрит! Всё… Можешь врезать — заслужил!
— Не сейчас — надо осмыслить… Иди уже отсюда.
— Приходи к нам. Нашим ты понравилась… Если не хочешь со мной общаться, то приставать не буду…
— Идиот.
— Опять! Как Фанька, прям…
— К ней приду! Свободен!
Весь день, Ланиния прокручивала в голове странный разговор. С одной стороны, очень приятно, что ей в любви признаются, а вот, как это сделано… Не так представляла себе она рыцаря в сияющих доспехах. Хотя… чего уж душой кривить — совсем не представляла. Для таких громил судьба одна — состариться в одиночестве. Рыцарь… Парб, скорее, напоминал его коня, но хотелось улыбаться от его неуклюжих признаний. И ведь не кривил душой. Даже про “выпуклости” постыдные говорил, словно картину описывал. Хочется злиться, а не получается.
— Дочь! А дочь?! — спросила Долорея.
— Да, мам? Что? Задумалась немного…
— О ком, если не секрет?
— Ну, что ты в самом деле?!
— Не увиливай! Вижу, что с тобой!
— Мне сегодня один дурак в любви признавался. Хуже и представить тяжело.
Отложив вязание в сторону, Долорея внимательно посмотрела на свою младшенькую.
— Ооочень интересно…
— Ничего интересного, мам! Сказал, что нравлюсь ему вся!
— Вот ведь постыдник!
— Нет! Парб хороший, только слова правильные подобрать не может. И ещё… Он шут королевский!
—
Ещё лучше! Хотя… Видно, судьба у нас такая.— Мааммм?
— Твой отец на первом свидании мне три часа графики рисовал, рассказывая насколько легче вести учёт с ними. А потом длинную формулу вывел наших отношений, доказывая, что мы идеальная пара.
— Кошмар! Я бы за такое…
— Верно! Огрела его этими записями… а через полгода поженились!
— Почему?
— Потому что все соблазнялись лишь моим титулом графини, а он ночей не спал, вкладывая самого себе в эти цифры, чтобы понятным для него языком объяснить свою любовь. Сколько лет прошло, но не жалею.
— Мой сказал, что всех уроет, кто косо посмотрит.
— Я бы присмотрелась.
— Не знаю…
— Пригласи его к нам на ужин.
— Мама!
— А чего? Тебе-то самой он как?
— Парб? Ну… Хоть и не рыцарь, а принцессой себя впервые с ним почувствовала.
— Зови!
— А папа?
— Не волнуйся! Мама разрешила!
… Всё в этот день пошло не так. Вначале захотел быть представительным, как Илий на свадьбе. Даже его “смокинг” попытался напялить, но он разошёлся на спине по швам. Потом Фанька пристала, чего и кому говорить можно, где ложка для салата… или вилка — не помню. Слушал, впитывая информацию, а потом плюнул. Не понравлюсь родакам — так тому и быть! Я же простой мужик, а не дворцовыми коридорами воспитанный! Не ко двору — их проблемы, а выпячивать из себя аристократа не собираюсь! Да, большой, жирный, если честно, но тоже человек! И Ланирия очень нравится… Чего скрывать, если даже последний таракан знает это.
Отпихнул друзей и уселся в карету, которую прислал за мной Саним Бельжский.
Одному ехать боязно. Ещё страшнее выходить из неё. Эх! Матушки не хватает — она бы этих расфуфыренных лакеев при входе в особняк быстро раскидала! Прошёл, как сквозь строй хатшей, до самых ступенек. Сам казначей стоит у входа с улыбчивой пышнотелой женщиной. Хоть одно нормальное лицо — это я про его жёнушку… Такая домашняя, хоть и казначеева… Сразу видать — хорошая женщина! Пригласили за стол… Моя краса серьёзная, словно первый раз видит, а папаша ёйный весь разухмылялся! Подкладывает, сволочь, разные блюда диковинные в тарелку, словно опозорить хочет! Как там Фанька говорила? Вилкой жрать надо? Пусть сами жруть! Отодвинул все их в сторону — неча из меня шута делать!
— А чего это вы, Скала, ничего не едите? — поинтересовалась жена Санима
— Не умею, — честно признался ей. — Только вот ватрушки…
— Умеете?
— Не в этом дело! У меня такие мама пекла. Сразу видно, что с душой лепили — в этом я спец.
— Хм…
— Да хорошая выпечка лишь у хороших людей получается. Эта — аж слюнки текут!
— Сама делала, — с лёгкой улыбкой призналась Долорея.
— Вот то и смотрю — вкусные! У Ланирии не может быть плохой мамы!
— Дорогой! — повернулась женщина к казначею. — Кажется, он льстец.
— Не скажи! Я сам пальчики каждый раз облизываю. Тесто впитывает человека… За это и люблю тебя!
— Два льстеца!
— И мы тоже присоединяемся! — ответили сёстры Ланирии — розовощёкие, миниатюрные барышни, вызывающие симпатию своей простотой и ухоженностью.
— Так! — уже сурово произнесла Долорея. — Мы на Парба собрались посмотреть, а не на меня!
— А чего на меня смотреть… Вот ваша дочка — это да! А я… В подмётки ей не гожусь.
— Не тебе решать! — неожиданно возразила Ланирия. — Дурак ты, конечно, первостатейный, но хоть сделай разок умное лицо перед моей семьёй.