Королевский сорняк

Они выбрались из паркинга на улицу. Начальник вцепился в руль так, словно это был спасательный круг.

– У меня вопрос простой, – дружелюбно сообщил Кис. – Кто просил вас взять Тоню на работу? Кто давал вам инструкции по ее продвижению? Я не спрашиваю, – заметьте, – за какие шиши вы это делали. Я только хочу узнать: КТО?

Начальник что-то мямлил, отнекиваясь, и косил испуганным глазом на детектива. И тогда Алексей жестко вцепился в руль и вывернул его направо. Машина резко подала к обочине.

– Вы сошли с ума?! – заорал перепуганный начальник, выравнивая машину.

Кис позволил ему это сделать, однако своей руки с руля не убрал.

– Если вы не хотите врезаться в ближайший столб… К тому же вы, в отличие от меня, не пристегнуты…

…Через три минуты у него были имя, фамилия и даже адрес радетеля Тониного благополучия.

Глава 31

Утром в понедельник Гера попросил «дорогих гостей пожаловать наверх». Их ждал завтрак и вполне приветственное лицо Писателя. Правда, Гера с питбулем крутились все время поблизости, но Тоня и Кирилл, не сговариваясь, решили сделать вид, что не замечают данный предмет интерьера.

– Как ты уже догадалась, Тоня, вуайерист, о котором рассказывал тебе на бульваре Кирилл, – это я. Так что за объяснениями ты обратилась прямо по адресу, – сдержанно, без лишних эффектов сообщил Писатель. – И я тебе их сейчас дам.

Итак, вчера мы остановились на том, что я задумал написать книгу о Жизни. Я решил всех удивить, потрясти, стать неожиданным. Одним словом, я должен представить публике шедевр. В моем возрасте писать нешедевры просто неприлично.

И я понял, как это сделать. Я решил использовать форму «классического романа», приложив к нему мою страсть к эпатажу, к шокирующему натурализму, к игре, в которой я перемешиваю привычные ценности, ломая их иерархию. Иными словами, вывернуть «классический роман» наизнанку, управляя на этот раз не аппликациями, а живыми характерами.

Загвоздка в том, что для игры живыми характерами мне не хватало одной малости: мне не хватало знаний, личного опыта. Я всю жизнь избегал тесных контактов с людьми, о чем вчера тебе поведал, Тоня. А уж тем более чувств.

Но начинать новую жизнь и познавать ее эмпирическим путем, как вы понимаете, детки, мне уже поздно. Да и никогда не хотелось. И потому я задумал заставить персонажей жить у меня на глазах: сотворить роман сначала в жизни, а затем перенести его на бумагу.

Для начала нужно было найти подходящую героиню. И я нашел тебя, Тоня. Ты была нолем, точкой отсчета, к которой можно прибавлять, начиная от единицы: ведь что ни прибавь к нолю, все будет толк. Почему ты на меня так смотришь, Антония? Не нравится, что я тебя нолем назвал? А ни один в мире ноль не желает признать, что он ноль… Ну, хорошо, я тебя сравню с целиной. Или с девственницей. Так лучше? Главное в том, что тебе еще только все ПРЕДСТОЯЛО познать и испытать.

Одновременно я приготовился за тобой наблюдать пристально и постоянно. Обойдя множество периферийных театров, я нашел Кирилла, героя-любовника. Мы с ним легко сошлись в цене, и таким образом я обрел второй персонаж. В то же время он был моими ушами, моими глазами и даже моими руками… Которые обнимали тебя… С его помощью я мог всматриваться в тебя пристально, мог слышать, как ты дышишь…

– Для этого вы поручили Кириллу снимать наши самые интимные сцены на видеокамеру, а потом отдавать вам эти записи! – Тоня покраснела, но больше от возмущения, чем от стыда.

– Разумеется. Ты – мой персонаж, и я должен знать о тебе все. Я должен был видеть, как ты стесняешься, как уступаешь, как входишь во вкус, как становишься бесстыдной… Я должен был все прожить с тобой: и как ты влюблялась в Кирилла, и как занималась любовью с ним, – все, до последней мелочи, до цвета твоих трусиков, до родинки на левой груди, до следа от застежки лифчика на спине, до мурашек от его ласк… Первое время я довольствовался тем, что следил за тобой, когда мог, – в магазине и на улице. И, конечно, записями, которые делал Кирилл. Но этого было мало. И тогда я оборудовал свою квартиру…

– Камерами наблюдения, – с вызовом подсказала Тоня.

Писатель поднял брови.

– Как ты узнала?

По какому-то наитию Тоня предпочла умолчать о детективе Кисанове.

– Догадалась, – усмехнулась она.

– Вот в этом и проблема у меня с тобой, – хмуро ответил Писатель.

– Проблема?

– Всему свое время. Я остановился на том, что я выбрал тебя на роль героини.

– Лучше скажите – подопытного кролика, – бросила Тоня.

Писатель внимательно и без улыбки смотрел на нее некоторое время.

– Дерзишь мне… Я не привык, чтобы мне дерзили и перечили. Ну, об этом позже. Я нахожу, что твое выражение «конструктор «Лего» более удачно, чем «подопытный кролик». Больше меня не перебивай. Итак, все устроив с технической стороны, я стал следовать своему плану. План же был простой: я хотел увидеть тебя в проявлении как можно более разнообразных чувств, изучить их для моего будущего романа. Для начала меня интересовала возможность преображения неуклюжей девахи в женщину. В счастливую женщину. И я подарил тебе мужчину. Ты, конечно же, в него влюбилась – это банально и на сто процентов было ожидаемо. Но я желал присутствовать при самом процессе – и я присутствовал. Ты не обратила на меня внимания в магазине, когда я подсматривал, как ты тоскуешь и ждешь Кирилла. Ты не заметила меня в сумерках летнего кафе, где проходили ваши первые встречи. Я сам незаметно снимал тебя на камеру и потом тщательно разглядывал, кадр за кадром, выражения твоего лица. Я впитывал их… И даже умилялся твоей глупой восторженности и нежности, с которой ты смотрела на этого дешевого красавчика, купленного мною актеришку…

Кирилл дернулся на диване.

– Вы… Не смейте так говорить обо мне! Я… Я… Вы меня обманули! Вы сказали, что…

– Какая разница, что я тебе сказал? – усмехнулся писатель. – Я тебя купил, чтобы ты соблазнил Тоню. И ты согласился. Я тебе платил, чтобы ты ее трахал, – и ты согласился. Я тебе платил, чтобы ты снимал ее на видео и отдавал кассеты мне, – и ты согласился. Она, бедняжка, ножки-то для тебя раздвигала, позы-то для тебя принимала, – не подозревая, что делает это на самом деле для меня! И после этого ты, убогий, еще что-то хочешь мне поставить в упрек?!

Кирилл побледнел от бессильной ярости и унижения – и сник.

– Так-то оно лучше. Молчи и впредь, Киря. Я уже просил меня не перебивать. Сейчас прошу во второй раз. На третий Гера снимет намордник с Питти. Всем ясно, что случится на четвертый раз? Вот и отлично. …Итак, для начала я хотел увидеть счастливую женщину – влюбленную женщину. Меня интересовало, до какой степени счастье способно ее преобразить. Кирилл тебя кое-чему научил, по моей подсказке. Потом я тебя устроил на приличную работу… И результат превзошел все мои ожидания! Я сделал множество открытий, Тоня, благодаря тебе. Во всей банальности твоей влюбленности ты все же была прекрасна… Я так размягчился, что затянул со вторым этапом. Несмотря на то, что ты меня немного подвела: ты меня лишила некоторых ощущений… Я желал продлить твое сексуальное обучение до таких изысков, как тайский массаж или клуб садомазохистов. А ты отказалась. Нет, ты не просто отказалась! Ты категорически отказалась! Но разве ты имела право? Киря был в твоих глазах благодетелем, как ты посмела?! И ты лишила меня этого удовольствия! Ты лишила меня возможности написать несколько терпких сцен в моем будущем романе!

Подобное никогда не случалось в моей жизни, мои персонажи никогда мне не перечили! Возможно, потому, что они не были живыми характерами, они были идеями, а идеи всегда полностью зависят от меня. Ты же посмела! Но тогда я тебе это простил. Вернее, я знал, что рано или поздно получу с тебя причитающееся: ведь это я твой автор, это я пишу роман! И посему на том этапе меня твое своеволие скорее забавляло…

Тем не менее пора было переходить к следующей части. Положительными эмоциями я насытился, я их изучил до последней капли. Я уже знал, как напишу эту часть в романе: сначала красиво, возвышенно, поэтически… Подобной ерундой я никогда не занимался, но решил всем показать, как Я умею это делать! Читатели захлебнутся в соплях от умиления и восторга! А потом… Вот тут весь мой гений: потом я выверну эту романтику наизнанку, покажу ее примитивную пошлость, раздавлю каблуком, как окурок, все, что минуту назад возвысил!